Страница 7 из 7
— За это грех не выпить, — опрокинула она стакан, закусила буковинским сыром (другого не достал) и добавила, — а теперь слушай новости, сынок.
Я сел на табуретку и приготовился слушать.
— Меня замуж зовут, — ответила она, сжав губы в горизонтальную линию.
— Этот, — начал вспоминать я, — физрук который?
— Да, Владик, — пояснила она. — Два раз в санаторий приезжал, с цветочками… во второй раз официально предложил выходить за него.
— Я не против, — сказал я, наполняя бокал по второму разу, — ты у меня молодая и красивая, ничего против твоего счастья я иметь не могу. Да, как у него там с запахом из рта? Ты жаловалась вроде.
— Победил он его, — сказала мама, — курс лечения прошел, желудок у него теперь функционирует нормально, запахов никаких нет.
— Свадьбу будете справлять? — поинтересовался я.
— Да какая уж свадьба в сорок лет, сынок, — махнула она рукой, — распишемся и дело с концом.
— Заявление подавали уже? Там ведь двух свидетелей надо будет…
— Завтра собираемся подавать, — ответила она, — в наш районный Дворец бракосочетаний, знаешь такой?
— А как же, — ответил я, — бывшая станция Счастливая бывшей Детской железной дороги имени товарища Кагановича.
— Да, именно там… пойдешь свидетелем с моей стороны?
— Да куда ж я денусь, — махнул рукой я, — конечно пойду. Тебе приодеться, кстати, надо — есть, в чем идти-то?
— Да найду, — отговорилась она после того, как мы выпили по третьей порции вина, — иди уже, решай вопросы со своей Ниночкой.
И я пошел решать эти вопросы… по телефону мне никаких сигналов не поступило, так что я взял руки в ноги и отправился в свою альму-матер, или в народе ИПП имени Академии наук СССР. Час на шестидесятом автобусе, и я возле входа в ИПП с улицы Луначарского… ну да, того самого, который напротив психоневрологического диспансера номер один, его наконец ввели в строй. Пропуск свой я никуда не терял, предъявил его вахтеру в разложенном виде и прошел внутрь этого заведения. Первый же сотрудник, который меня увидел за проходной, это был Юрик Шпагин, тот, который сильно похож на певца Антонова.
— О, — сказал он, одновременно затушивая бычок в урне, — Камак приехал. Ну ты забурел, командор, — добавил он, оглядев меня со всех сторон, — в натуре забурел. Я тебя по телевизору даже видел позавчера.
— И чего там было в телевизоре? — решил уточнить я, а то ведь слухами одними питаюсь.
— Ты стоял в составе нашей делегации в Индии и хлопал каким-то там речам Индиры Ганди, — развеял мои сомнения он, — как в Индию-то попал, расскажешь?
— Потом, может, — осадил его пыл я, — ты лучше скажи, когда в последний раз видел Нину Брагину?
— Так полчаса назад и видел, — озадаченно отвечал он, — на своем рабочем месте сидела, на антресолях зала управления.
— Физического стенда 30 дробь 22, — зачем-то добавил я упавшим голосом, — пойду пообщаюсь.
И я оставил Юрика Шпагина в вестибюле, а сам поднялся по винтовой лестнице на один этаж вверх. В зале управления ничего собственно и не изменилось за месяц моего отсутствия, все та же пустота справа и те же загородки слева с экранными комнатами внизу и антресолями вверху. Поднялся по еще одной лестнице и нос к носу столкнулся с Шурой, который длинный и постоянно в курсе всех институтских проблем.
— О, Камак, — поднял брови он, — ты наверно за своей Ниной пришел?
— Как угадал? — хмуро ответил я.
— Да нетрудно было, — усмехнулся он, — пошли покурим, расскажу тебе подробности нашей жизни, включая ниночкины…
Глава 6
Нинка как картинка-2
Нинка как картинка-2
Мы опять спустились в вестибюль, где было оборудовано место для курения, он вытащил из кармана пачку «Родопи» и задымил, а я отказался.
— У тебя, как я понял, дела круто в гору пошли, — заметил он для затравки разговора, — некоторые языки говорят, что с самим Леонидом Ильичем запросто общаешься.
— Угу, — подтвердил я, — не так, чтобы запросто, но было пару раз. Ты давай ближе к теме — не отклоняйся, — подстегнул его активность я.
— Сначала новости, — не стал отклоняться от своего плана он, — Наумыч-то еще при тебе ушел?
— Ну да, при мне… я тебе больше скажу — встречал его пару раз в Москве, вместе с подругой, он там уже неплохо устроился.
— Ну так вот — на его место Бессмертнова назначили. И он немедленно небольшую революцию произвел.
— Да ну? — изумился я, — Великую Октябрьскую что ли?
— Не так, чтобы великую, но октябрьскую, это точно — всех блатных программистов он первым делом в колхоз заслал, представляешь?
— Что, даже и Мишеля?
— Его в первую очередь… сказал на общем собрании что все сотрудники у нас теперь строго равны без исключений.
— С ума сойти, — честно признался я. — А еще что изменилось?
— Готовимся к большой экспедиции теперь, на Камчатку и во Владик, в мае начнется и до самой осени — тебя на всякий случай тоже в списки включили. Если вдруг вернешься.
— Это не исключено, — задумался я. — А как там Мишка Шифман?
— По-прежнему башковит и все так же в Израиль собирается, но никак не соберется. То дело с видаками закрыли очень быстро, за него большие люди попросили. Но из комсомола его не поперли, как этого… как Витьку-техника, оставили н поруках.
— А Крот как там поживает?
— Прикрыли его после того случая… до лучших времен — слухи донеслись, что большой босс сказал, хватит мол нам и одного психа-экстрасенса. У тебя как, кстати, эти способности-то, не улетучились?
— Пока нет, — хмуро ответил я, — тьфу-тьфу, все на месте. И теперь уже после всех этих подробностей давай к главному переходи — что там с Ниной такого стряслось?
— Нинка, как картинка, — пробормотал Шурик, доставая вторую сигарету, — с фраером гребет.
— Это понятно, — поморщился я, — дай мне, Сема, финку, я пойду вперед и так далее- ты давай глубину проблемы освещай.
— Освещаю, — Шурик очередной раз затянулся родопиной и продолжил, — у нее был парень еще когда она в политехе училась…
— А у кого из девчонок не было парня в школе или там в вузе? — задал наводящий вопрос я, — и что дальше?
— Он в армию ушел, в Афган, — продолжил Шурик, — после пятого курса его забрали.
— В политехе же военная кафедра, — вспомнил я, — из наших погоны ни на кого не надели.
— А он желание такое изъявил, — сказал Шурик, — сильно идейный товарищ оказался.
— Дай угадаю, — по-прежнему хмуро отвечал я, — и теперь этот афганец дембельнулся и Нинка решила вспомнить молодость, так?
— Так, да не совсем, — не менее хмуро продолжил Шура, — он в коме лежит, в областной больнице… перевезли на военном транспортнике из Кандагара откуда-то…
— Санта-Барбара какая-то получается, — ошеломленно ответил я, — Си-Си Кэпвел и Иден Кэпвел.
— Какая еще Санта-Барбара? — не понял Шура.
— Сериал такой американский, — пояснил я, — у нас его пока не показывали, но скоро наверно будет. Про жизнь одной американской семьи, тыща с лишним серий. Один из главных героев всю дорогу в коме лежит.
— Ну похоже…
— А сама-то она где, Нинка? — спросил я.
— С утра приходила, а потом отпросилась в эту вот областную больницу. Буквально минут десять назад уехала.
— Больница-то имени Семашко? — уточнил я.
— Она самая, на 60-м автобусе прямо до нее доберешься.
— Она большая, в каком отделении там он лежит, не знаешь?
— Знаю, — спокойно ответил Шура, — я все знаю — в общей хирургии на втором этаже… вот номер палаты не подскажу.
— Тогда я поехал в Семашко, — сказал я, — заодно и побазарю с Нинкой. Привет Бессмертнову передавай.
— Сюда-то еще заедешь? — спросил он, — Сергеич с тобой бы с удовольствием пообщался.
— По обстоятельствам, — бросил я на ходу и вернулся на автобусную остановку.
Время уже близкое к обеду настало, народу в транспорте было немного, так что до больницы имени основателя советской системы здравоохранения Николая Александровича Семашко я добрался со свистом. Это был огромный комплекс из десятка зданий разной этажности на краю города… сейчас на краю, а в 21 веке все вокруг жильем застроят.
Конец ознакомительного фрагмента.