Клинок архангела

Может, наедине с собой, она и начнёт бормотать себе под нос, но перед этим вампиром, который смотрел на бывшую любовницу так же отстранённо, как другой мужчина на насекомое, не сломается.

— Если хочешь знать, что я выяснила, уберись к чёрту из моего личного пространства. — Он не сдвинулся.

— Жаль, что ты не из рождённых.

— Запах, — ответила она, затаив дыхание, когда ощутила легчайшую ласку чёрного меха и бриллиантов, опутывающих чувства, — Сара говорила, что ты можешь соблазнять запахом. — Она задумалась, скольких обнажённых и готовых охотниц, которые были опьянены его способностями, он призвал в свою постель. — Я не рождена охотницей, — возразила она, хотя только сейчас стало ясно, что в её роду вполне мог быть один из такой. И Дмитрий это знал. Он изогнул прекрасные губы и кивнул на лифты.

— Пойдём, крольчонок. — Стиснув зубы, она заставила себя пойти за ним, хотя сердце колотилось так сильно, что было готово выскочить из груди лишь от мысли оказаться в тесноте лифта с Дмитрием.

К сожалению, бежать невозможно. В этом городе ей некуда пойти, он её везде выследит. И сделает это потому, что у неё есть нужное ему. А то, что он хотел с ней переспать лишь дополнение и развлечение.

— Твои люди что-нибудь ещё узнали о жертве? — спросила она. Спина Хонор покрылась потом, когда они подошли к лифту.

— Он умер, возможно, за день до того, как мы нашли голову. — Тёмные глаза задержались на каждой черте и тени её лица. — Хонор, тебе нужно успокоиться. У тебя сильно бьётся пульс, что я могу принять за приглашение. И мы оба знаем, как тебе понравятся мои клыки. — У неё сжался желудок.

— Кармен была права, ты — ублюдок. — В её темнице один из вампиров при помощи клыков закачал что-то в её кровь, отчего она снова и снова испытывала оргазм… разрушительное изнасилование чувств, с которым Хонор не могла бороться. После этого, её вырвало, к его большому отвращению, и за это вампир наказал её ледяным обливанием из нескольких вёдер. — Я скорее съем гвозди, чем подпущу тебя к себе.

— Красочная аналогия, но мне не нужно принуждать тебя. — Удерживая двери лифа, он ждал. — Как ты уже видела, они сами ко мне идут. — Он продолжал удерживать лифт, даже когда тот запищал. Ни за что на свете она не позволит Дмитрию победить. Он улыбнулся, как хищник, без тепла и намёка на человечность, когда она вошла. — Значит, у дрожащего кролика остался ещё стержень. — Двери со свистом захлопнулись.

— Как твоё лицо? — спросила она, чувствуя, как чешется рука от желания стиснуть клинок. Он повернулся так, чтобы она могла видеть порезанную щеку. Его кожа цвета тёмного мёда вновь была гладкой, ровной и манила к себе прикоснуться… если забыть, насколько Дмитрий опасен… Он словно кобра, наблюдающая за своей добычей.

— Вампир, — вяло сказал он, лениво прислонившись к стене, — совсем недавно обращён. Месяц, самое большое — два. И ещё должен был находиться под защитой. — Нахмурившись, она прикусила губу изнутри.

— Охотники обычно не работают с такими молодыми вампирами. Я слышала, в это время они относительно слабы.

— Слабы не то слово. — Взглянув на открывшиеся двери, он кивнул ей, приглашая выйти. Она свела ноги.

— После тебя.

— Хонор, если бы я хотел впиться тебе в горло, — сказал он всё тем же обманчиво ленивым голосом, — ты оказалась бы прижатой к стене ещё до того, как заметила движение. — Да, она это знала, и это ничего не меняло. — Я могу весь день тут пробыть. — И вновь Дмитрий придержал дверцы лифта. — Какой ты была до того, как они тебя схватили?

Гордость, в наличии которой Хонор сомневалась, знание Дмитрия о том, как она была унижена и оскорблена, что из неё сделали просто животное, была задета, но Хонор говорила с яростью, которая росла с того дня, как она выползла из того ада.

— У меня есть встречный вопрос. — Он выгнул бровь. — Какого хрена самые худшие из них ещё разгуливают на свободе?

Пока она жила, запертой в теле, которое помнило удары и сломанные кости, но больше всего — мучительную потерю права выбора, позволять или не позволять прикосновения. В тёмных глазах Дмитрия мелькнуло что-то мрачно-ледяное.

— Потому что ещё не знают, что уже трупы. — Ледяной тон. — Хочешь посмотреть, как я заставлю их кричать? — У неё кровь застыла в жилах. Дмитрий улыбнулся. — О чём мечтала, крольчонок? Может, что выколола им глаза, давала отрастить их заново и снова выкалывала? — ужасно чувственно прошептал он. — Ломала им кости молотом, пока они были в сознании? — Не дождавшись ответа, он вышел из лифта.

Следуя за ним, Хонор уставилась на чёрный пиджак, который так идеально сидел на широких, изящных плечах, и под которым так плавно перекатывались мышцы. В Дмитрии всё было уточнённым, даже жестокость. И всё же он почти угадал, о чём Хонор мечтала, когда думала о том, что напавшие вампиры окажутся в её власти — в холодной комнате, без света, как и была она.

— Я об этом знаю, — протянул он, словно прочитав её мысли, — потому что однажды отрезал язык тому, кто держал меня в плену.

В Хонор очнулось что-то дремлющее, какая-то ожидающая часть, которая жаждала услышать ответ на вопрос, который она вынуждена была задать.

— Этого хватило?

— Нет, но, тем не менее, было приятно. — Толкнув дверь кабинета, он подошёл к окну. — Те, кто говорит, что месть съедает тебя, ошибаются… Если сделать всё верно, ничего не происходит. — Оглянувшись через плечо, он одарил её ослепительной улыбкой, которая одновременно очаровывала и пугала. — Обязательно позову тебя, когда их найду.

— Похоже, ты уверен, что так и будет. — Он не ответил, будто то, что он выследит жертву, само собой разумеющееся.

— Хонор, заходи. — Приказ, переплетённый со слабым привкусом какой-то экзотической пряности, от которой в груди стало тесно, а дыхание перехватило. Хорошо, что у Хонор, похоже, осталась лишь капля охотничьей крови.

— Даже до нападения, — сказала она, впиваясь ногтями в ладони, — я была не из тех, кто играет с вампирами. — Хотя она ничего не имела против тех охотников, которые начинали встречаться или занимались сексом с вампирами, понимала, что ей нужны обязательства такого рода, которые почти бессмертные мужчины не могли дать. Их жизнь слишком долгая, так что любовь для них развлечение, а верность смертному — смех. — Мне никогда не нравилось быть едой. — Дмитрий повернулся и прислонился к зеркальной стене, выходящей на Манхэттен, его мужественная красота чётко вырисовывалась в пронзительном свете солнца за спиной.

— Да, но думаю, что ты будешь очень аппетитной закуской. — Дмитрий наблюдал, как охотница напротив него сняла с плеча сумку с ноутбуком и положила её на стол, прежде чем вытащить гаджет. Её лицо раскраснелось, грудь тёрлась об толстовку, но в словах не было ничего, кроме сосредоточенности.

— Мы можем целый день играть в игры или могу показать, что нашла.

«— Дмитрий, хватит играть в игры. — Эти слова были произнесены на древнем языке, но он понял их. В тот день она, его Ингрид, злилась на него. Но он всё равно уложил её в постель, раздел догола и поцеловал каждый дюйм пышного тела. Ему нравилось погружаться в неё, стискивая грудь, а бёдра зажаты между её мягкими и округлыми, пока он целовал её и облизывал шею. Именно в тот день была зачата Катерина, по крайней мере, так всегда утверждала Ингрид.

— Вот почему она такая вспыльчивая, вся в тебя».

— Дмитрий? — Опустив ресницы, он изо всех сил старался сохранить воспоминание, в котором не было боли и ужаса, которые преследовали его, но оно ускользнуло за пределы досягаемости.

— Слушаю, — сказал он, глядя на Хонор.

Она задержала на нём взгляд, и на мгновение Дмитрий ощутил обескураживающее чувство — будто он уже переживал этот момент жизни — но затем она моргнула и посмотрела вниз, и чувство прошло.

— В нашей базе данных нет татуировки, но я послала несколько ни на что не намекающих запросов по международной сети охотников.