Лабиринты чувств

— Да… я уезжаю…

— И мы делаем только до десяти недель… Это в платной, с наркозом, можно до четырнадцати… — Она подумала. — Знаете что, пойдите в платную. Там очереди нет, все так культурно…

— Девушка, — взмолилась Юлька. — Ну откуда у бедной журналистки такие деньги?

— А разве вам мало платят? — искренне удивилась та. — Все говорят, что на телевидении тысячи получают… долларов…

Юлька не знала, смеяться ей или плакать. Наверное, смеяться…

— Ха-ха! — сказала она… и заплакала.

Регистраторша растерялась. Еще раз перелистала журнал и сказала неуверенно:

— Здесь на пятое одна сердечница записана. Ее еще кардиолог должен смотреть. Так ей отказать могут, у нас ведь нет реанимации. Знаете что… Я вас карандашиком поверх впишу, а вы приходите к восьми с халатом и тапками. Вот здесь сбоку список висит. Может, получится?

— А если нет?

Девушка пожала плечами.

— А что же вы так затянули?

— Некогда было… работа… — пробормотала Юлька.

— Я понимаю… Но честно… Это все, что я могу.

Ну вот, она-то решила… Да только опять все как-то неопределенно…

Возьмут ее или нет? Быть или не быть…

Теперь уже не от нее зависит… Теперь судьба решает: орел или решка… Неужели думает, злодейка, что Юльке мало досталось?

До последнего мурыжит… держит в подвешенном состоянии…

А этот, внутри, сидит себе и ухмыляется: «Что, съела? Избавиться от меня решила? Не так-то просто! Вот возьму и устрою так, что ничего у тебя не выйдет… Вот попляшешь тогда… Мамочка…»

И Юлька совершенно серьезно, как взрослому человеку, сказала обосновавшемуся в ее животе бесформенному комочку:

— Ну сам подумай. Отцу ты не нужен. Нет у тебя отца… А я одна не сумею… Зачем тебе такая жизнь? И мне она зачем? Уж лучше сразу…

Глава 12

КРУГ ПОСЛЕДНИЙ

Юлька с вечера приготовила вещи. Подаренный Лидой халат, тапочки, чистые носки, новую ночнушку. Положила пакет сока. Говорят, что после операции очень хочется пить…

Что еще? Зубную щетку, мыло… роман Довлатова, который она за суматохой никак не могла дочитать… Теперь будет время…

Как будто в командировку собирается…

Юлька старалась не думать о том, куда она отправится утром. Легла пораньше, закрыла глаза и стала по детской привычке считать вереницу розовых слонов…

Один, два, три… двадцать… сорок… сто семьдесят… Какой длинный караван… И все ярко-розовые, пушистые, с огромными ушами и загнутыми вверх хоботами, похожие на детские игрушки…

Стоп! Никаких игрушек! Никаких детей! Дети и слоны отменяются…

В комнате душно, хотя окно открыто нараспашку. Нагретый за день асфальт так и пышет жаром… А ночь где-то загуляла, опаздывает… Одиннадцатый час, а на улице все еще светло… Невозможно заснуть!

Лидка громко ругается с Василием Павловичем, ей вторит пьяный голос Борьки, а Катюшка заливается плачем в комнате — Лидка опять в сердцах надавала ей «горячих»…

«Если бы у меня были дети, — подумала Юлька, — я бы никогда с ними так не обращалась… — И тут же оборвала себя: — Тормози на поворотах. Детей не будет…»

Из кухни распространялся по квартире аромат жареной курицы с чесночной подливкой…

Юлька сглотнула слюну. Пойти, что ли, попросить у Лиды кусочек? Так хочется, просто сил нет! Желудок требовательно сжимается в комок…

А Василий Павлович пронес по коридору селедку с луком…

Да… Нюх у нее стал, как у овчарки. Можно в уголовном розыске ищейкой служить…

Ничего, завтра все это кончится, и она опять станет нормальным человеком.

Будильник давно прозвенел, а Юлька все еще пыталась выдернуть себя из цепкого, липкого сна…

Квентин обнимал ее и не отпускал, не давал встать…

— Ты куда, Джулинька? — ласково спрашивал он. — Почему ты опять уходишь?

— Мне надо, милый… Мне пора.

— Куда?

Но Юлька не могла вспомнить.

— Меня ждут.

— Кто? Ведь я здесь…

Действительно, зачем ей уходить, отрываться от теплого родного тела, ведь единственное, чего она хочет, — быть с ним… с ним одним…

Но что-то внутри требовательно подсказывало ей, что идти необходимо, что это очень важно…

— Отпусти меня, Венечка, — попросила она. — Я ненадолго. Я скоро вернусь.

— Тогда я пойду с тобой.

— Нет, — испугалась Юлька. — Тебе туда нельзя!

— Почему?

Почему? Потому что мужчин туда не пускают. Там только женщины. Они боятся… они плачут… и все из-за них… На вид таких сильных, но неспособных защитить, переложить на широкие плечи этот груз, взять на себя эту боль…

Она вспомнила!

Аборт…

Юлька вскочила и суматошно заметалась по комнате. В последнюю секунду сунула в сумку еще и пейджер.

Она оставила его номер во всех редакциях. Если срочно понадобится, то хотя бы сможет перезвонить… Она не может позволить себе исчезнуть даже на три дня…

Кошмар! Она уже опаздывает! Ну что за дурацкая закономерность — никуда не в состоянии прийти вовремя…

Юлька не обращала внимания на привычную утреннюю тошноту, она уже свыклась с ней как с обычным неприятным условием своего существования…

Выпить бы глоток кофе… Но ей велели ничего не есть и не пить, явиться строго натощак.

Тогда хоть пару бутербродов с собой завернуть. Когда еще там покормят…

Она «загружала мозги» кучей обыденных мелочей, чтобы только не думать о том, что неминуемо приближается…

Час… два… и…

На чем лучше поехать, на такси или на метро?

Пожалуй, если бегом, то на метро она еще успеет. Такси лучше взять на обратную дорогу. Наверное, ей будет трудно ходить…

А может, не брать Довлатова? Для такого чтения не совсем подходящая обстановка. Лучше купить в переходе любовный роман…

Ну да! Еще лучше! Придумала! Только и читать после этого о любви… Да еще с хеппи-эндом… И завидовать, что у кого-то все о’кей, а только у тебя не так, как у людей.

Нет уж, пусть останется Довлатов…

Юлька глянула на себя в зеркало и ужаснулась. Круги под глазами, лицо бледное, даже серое, словно она постарела лет на двадцать… А щеки набрякли, отекли… И губы бескровные, тонкие, как ниточки…

Нельзя идти туда в таком виде! Надо себя хоть немного уважать.

Вот, валяется на столе старая Ольгина косметичка. Чуть-чуть макияжа женщине не повредит в любом случае… Особенно в этом случае…

Ну кто из несущихся спозаранок на работу москвичей мог бы догадаться, куда так торопится эта девушка?

А Юльке казалось, что все мужчины смотрят на нее понимающе, а все женщины осуждающе… Особенно те, кто с детьми…

Она демонстративно уставилась на свое отражение в дверном стекле и повторяла про себя: «Я еду по дедам… На работу… Как все…»

Как все. Не одна она сегодня спешит «по своим делам».

Вон сколько записей в толстом кондуите… Много женщин едут туда же. Не одна она такая…

Быстрым деловым шагом Юлька шла по улице, ведущей к старому обшарпанному зданию роддома.

Даже место для этого выбрали какое-то… кощунственное… Роддом… Словно в насмешку…

Вон впереди какая-то женщина оглянулась, помедлила… и скрылась в боковой двери.

А вот и следующая… Ее провожает мужчина. Целует на прощание…

Поцелуй Иуды! Какой заботливый… Вот сам бы туда и пошел!

Если бы Квентин поцеловал ее перед этим, Юлька бы изо всех сил влепила ему пощечину…

Не сметь о нем думать! Хватит… нацеловались…

Ой, что-то ноги стали как ватные. Совсем не идут… И противно урчит в животе от страха…

Она сейчас упадет… Голова закружилась.

Кирпичики, кирпичики… окна, окна… цветы на клумбе… и птички щебечут так беззаботно…

Надо преодолеть всего несколько шагов… Последних…

Юлька вцепилась в ручку старой массивной двери. Навалилась всем телом. Не поддается…