Страница 13 из 57
Разбирая изделия из серебра, он обратил внимание на богато украшенные блюда и тарелки с одним и тем же гербом. Как оказалось, это был герб гетмана Войска Запорожского Ивана Самойловича. Сосланный в Тобольск по подозрению в государственной измене, «запорожский Сарданапал» был лишен всего имущества. Часть богатств отдали в государственную казну, часть — в войсковую. Правда, в государственную дошли не все конфискованные предметы. На отдельные из них упал взгляд фаворита правительницы Софьи князя Василия Голицына, не замедлившего пополнить ими свои и без того не скудные запасы. Об этом факте говорит искусная подделка на блюдах прекрасной чеканной работы бреславльских мастеров букв вокруг гетманского герба. Начальные от имени и фамилии Ивана Самойловича латинские буквы «И. С.» были переделаны в «К. В.». Алчный царедворец, однако, недолго пользовался присвоенным. Попавший в опалу и сосланный в 1689 г., он лишился всего состояния.
Так, небольшое клеймо-печать может рассказать порой целую историческую повесть, приоткрыть завесу над самым неожиданным историческим фактом.
Вислые печати Древней Руси
Ученым-геральдистам очень часто приходится иметь дело именно с печатями, ибо в большинстве случаев печати имели гербовые изображения, а по ним можно проследить истоки возникновения герба{74}. Печати же связаны с документами, письменными источниками, вследствие чего они оказывают неоценимую помощь в определении подлинности или подложности документа, времени его появления, автора и принадлежности.
Изучение печатей помогло определить дату появления двух старинных грамот великого князя московского Ивана Даниловича Калиты, скрепленных вислыми печатями, широко распространенными в Древней Руси{75}. Они обычно заменяли подпись. Ни один тогдашний документ, княжеский или частный, ни один юридический акт не имеет подписи. Только печати помогают пролить свет на многие вопросы. Печати были в основном свинцовые, были серебряные с позолотою. Каждая состоит из двух соединенных друг с другом кружков, между которыми пропущены цветные шелковые шнуры. Ими печати и прикрепляли к грамотам.
Печать же на двух упомянутых великокняжеских грамотах была исключением, так как, в отличие от общепринятых круглых, она имела другую форму — восьмигранную.
Рассматривая оба документа, историки обратили внимание, что к одному из них, кроме обычной русской вислой печати, привешена еще и маленькая свинцовая. Как потом было установлено, — монгольская. С одной стороны печати было нанесено решетчатое плетение, с другой — шестиугольная звезда, образованная из двух треугольников. В центре ее располагались четыре шарика.
Отнести эту печать к монгольским не составляло труда, ибо подобное изображение встречается на монетах Золотой Орды первой трети XIV в. Значит, нет сомнения, что это ханская печать и, следовательно, относится ко времени правления Ивана Калиты.
Но каковы причины появления монгольской печати на грамоте великого князя московского? Как и когда попала она туда? Мнения ученых по этому поводу разделились. Одни (например, А. В. Орешников) считают, что грамота заверена монгольской печатью в Москве на ханском дворе{76}.
По-другому полагает исследователь этих загадочных явлений Л. В. Черепнин. В своем предположении он исходит из примечательного факта в биографии Калиты. За великокняжеский московский стол боролся и соперник Калиты — князь Александр Михайлович Тверской. Он проиграл эту борьбу. По-видимому, в 1339 г. Иван Данилович, уже прочно завладев троном Москвы, возил свое духовное завещание в Золотую Орду. Там и была привешена к его грамоте монгольская печать. В летописи описывается случай, когда Калита посетил Орду с двумя своими сыновьями.
Вопрос о датировке обеих грамот тоже был неясным. Ведь никаких записей об этом в документе не приводилось. Оставалось снова обратиться к печатям.
Легче всего было, конечно, отнести оба документа ко всему периоду правления Калиты — 1328–1341 гг. Ученые, пытавшиеся более точно установить дату, указывали 1328, 1332 и, наконец, 1339 г. Последняя считается более верной.
Возможно, эти грамоты были вариантами одного и того же завещания. В одной указаны владения более обширные, чем пределы Московского княжества. В другой Калита ограничился рубежами московских земель. Вторая грамота заготавливалась в предвидении того, что притязания на земли, принадлежащие другим княжествам, Орда может и не удовлетворить. Вероятно, Калита все же был благосклонно принят монгольскими владыками, о чем и свидетельствует золотоордынская ханская печать именно на первой грамоте, самой важной для великого князя московского с его далеко идущими замыслами.
Подобным же образом печати помогли установить исторические факты и о территории более северных земель — новгородских.
Однажды во время археологических раскопок в Новгороде была обнаружена весьма любопытная находка — свинцовая печать тоже довольно необычной формы. Она подвешивалась не на шнурке, а на кожаном ремешке, остатки которого и сейчас еще видны в сквозной щели на печати{77}.
Редкостными были и штемпеля по обеим сторонам печати: на одной — изображение княжеского герба и надпись, на другой — остатки круговой надписи.
Конечно, прежде всего внимание исследователей привлекло изображение княжеского герба. Он представлял собой знакомое очертание герба древнерусских князей X–XI вв., но такая разновидность встретилась впервые.
Было известно, что подобные изображения гербов были у князей Владимира Святославича, Святополка и Ярослава Мудрого на их сребрениках. Найденный на печати герб больше всего подходит к изображению на сребрениках Владимира Святославича; очень близок он и к геральдическому знаку Ярослава Владимировича{78}.
Исходя из этого, ученые предположили, что это герб старших сыновей Владимира Святославича. Исследование надписи убедило в этом: там было написано имя Изяслава — старшего сына Владимира и Рогнеды. Вначале, с 987 г., он жил в специально построенном для него Изяславле, а потом, получив в удел город Полоцк, переехал туда.
Интересно, что найденная печать на 40–50 лет старше всех известных в настоящее время.
Этот факт позволил пересмотреть и вопрос о самом начале истории русских печатей. Ведь считалось, что печати XI в. являются подражанием византийским, заимствованием их форм. На них обычно были изображены христианские эмблемы и фигуры святых, поэтому начало русской сфрагистики относили к появлению христианства. На обнаруженной же печати нет никаких знаков, имеющих отношение к христианству. Значит, ее употребление можно отнести к дохристианскому периоду.
Таким образом, были одновременно и раздвинуты хронологические рамки существования древнерусских вислых печатей, и дан древний образец славянского письма на вислых печатях.
С помощью печатей было определено и происхождение новгородско-тверских договорных грамот XIII–XV вв. — ценного исторического источника средневековой Руси (табл. XX, 1–4). Новгород, как самостоятельная феодальная республика, признавал вначале власть владимирского, а позже — тверского или московского князя.
С приглашаемыми князьями Новгород заключал договорные грамоты. За период XIII–XV вв. сохранилось девятнадцать грамот.
Долгое время считалось, что эти грамоты являются остатками новгородского государственного архива, оказавшегося в Москве после падения Новгорода. Исследуя печати, Л. В. Черепнин установил, что шесть грамот скреплены новгородскими печатями. Значит, документы были составлены в Новгороде и отправлены в Тверь. Принявшие предложение Новгорода тверские князья, возможно, отправили туда свои грамоты, а договорные остались в тверском архиве. Другие новгородские грамоты скреплены одновременно и тверскими, и новгородскими княжескими гербовыми печатями. Предложения Твери были, очевидно, переданы представителям Новгорода, но не сохранились. Эти источники погибли вместе с новгородским архивом. Значит, в Москву договорные грамоты попали не из Новгорода, а из Великого княжества Тверского.