Versipellis

— Разве что показал наш вид с худшей стороны, — усмехнулся он. — Бесхребетной и жалкой. Чем и дал им уверенность провернуть всё это. Да… Не таким меня хотели бы видеть родители — Малакодой, а не Марком, — он вымученно вздохнул. — Ещё вопросы есть? Мне этих разгильдяев нужно курировать.

— Ты что-нибудь знаешь о магическом обеспечении в структурах? Как их обходить или гасить? Как я понял, когда ты, ну, оказался в городе, такого ещё не было.

— Было, но люди не знали, куда девать наработки. А потом Себула сам их совершенствовал на твоей знакомой и её выводках. Мне тоже доставалось, но, как ты понял, производителей они более менее берегли.

В этот момент ко мне пришло понимание. Не страшное, но отвратительное со всех сторон. Даже если я сейчас узнаю правду, я никогда не скажу об этом ни Виктории, ни, уж тем более Аресу.

— То есть, ты отец?

— Если донора можно так назвать, — пожал он плечами. — Но этот момент моей биографии давай оставим до лучших времён, — он улыбался открыто и добродушно, однако я чувствовал, что за этим таится искренняя многолетняя тоска. — Касаемо того, можно ли вырубить все амулеты — нет, это я точно знаю. К тому же они заряженными уже выдаются. А вот если не дать людям доступ к хранилищам и защититься самим от единоразовой атаки — уже можно что-то придумать. Это лишь мои идеи, но может они тебе пригодятся.

Он встал, отряхнулся и подал мне руку, недвусмысленно намекая на то, что разговор окончен. Я уже пошел в землянку, когда услышал из-за спины:

— Спасибо, Алекс, что называешь меня так, — произнес Малакода.

Я кивнул и мысленно добавил: …как нарекла мать, а не как госпожа. Хотя ты и считаешь, что не достоин своего настоящего имени".

Наверное, я рассчитывал на нечто большее от этой беседы. Но незримая нить сама собой связала в моем сознании разрозненные догадки и задумки. Пока мы возвращались в чащу к Деви, Аресу и Виктории, я уже для себя решил, как стоит действовать дальше. Мне нужно лишь немного времени — до новолуния.

В VIP-зоне клуба, в то же время…

Себула смотрел в глаза Арману и ждал, пока удивление, отразившееся в них, сменится паникой. Но этого не произошло. Как и когда министр сделал первый заход:

— У вас много связей, но что-то я до этого не видел вас в политических кругах.

— Это вполне объяснимо, — придав голосу строгость, ответил оборотень. — Я бизнесмен и благотворитель. Пока программа адаптации одобряла гуманность к разумным существам, я через организации передавал для них книги и детские игрушки. Я не политик, просто старик с хорошим пониманием того, что происходит и почему.

— И по какой же причине вы знаете об этом лучше меня, человека, эту систему создавшего? — напирал Леонард.

— Многие воспитанники интернатов, которым я помогал, выйдя на третьи и четвертые ступени, прониклись ко мне симпатией. Рассказывали о своем видении ситуации, делились переживаниями и планами, — последнее слово он выделил тоном, намекая на то, что информация приходит к нему сама. — Запретить им писать мне письма и приходить в гости я не мог, да, и чего-то противозаконного в этом не было. Так я изучил то, как они смотрят этот мир и как действуют в нем. И, оценивая нынешнюю ситуацию, прихожу к неутешительному выводу, что знаю это лучше вашего.

— Как по бумажке, Арман! Как по бумажке! — притворно восхитился Себула. — И что же, в свете этой ситуации, вы хотите мне предложить?

— Покуда разговор идёт так — ничего. Когда я буду советником — много и очень много.

Себула, осушив стакан, посмотрел на него мутным взглядом и криво улыбнулся. Он, может быть, и импульсивный дурак, но не настолько, чтобы поверить в эти слова. Из внутреннего кармана он достал россыпь рубинов и бросил в лицо оборотня. Тот инстинктивно дернулся, встал с места. Но, увидев, что луч из цепочки минералов не наносит ему вреда, незаметно поправил на руке теплеющий золотой перстень, перевернув его камнями к себе, и сел обратно.

— Что вы себе позволяете, Леонард? Я пожилой человек. Вы могли меня травмировать, — возмутился Арман, пытаясь унять непозволительно громкий стук сердца.

Министр, хлопая глазами, ещё несколько секунд пялился на собеседника. А потом расхохотался.

— Значит сработаемся. Да, сработаемся! Сегодня же советником назначу!

Он небрежно разлил виски по двум стаканам, протянул было оборотню, но, вспомнив начало разговора, остановил сам себя и выпил их по-очереди.

Из клуба Арман выходил в таком радостном настроении, что на миг ощутил себя щенком, поймавшим впервые мышь. Он завел автомобиль, прикидывая, сколько у него есть времени и, поняв, что ещё предостаточно, направился к Уодиму в отдел государственной магической охраны за новыми амулетами, так хорошо себя показавшими в деле. "А ведь казалось бы, все как на ладони: авантюрин растворяет магию других кристаллов, чароит и обсидиан — скрывают собственную силу, а золото это дело распространяет на всего носителя. Гениально, а так просто!" — смаковал он в мыслях эти слова, мчась по городу.

В чаще в то же время…

Волчье тело даёт не только силу зверя, но и его слабость. Виктория, последний раз воплощавшаяся перед родами не так давно, в полной мере смогла ощутить это. Процесс был естественным, а от того и мучительным. Когда сознание на котороткие минуты возвращалось к ней, она понимала, насколько быстрее и проще было под воздействием минералов Себулы. Не только лунный камень использовался, но и ещё много разных, названий которых она и не знала. Возможно, это также было частью экспериментов, но глубоко в душе, девушка была благодарна министру хотя бы за это. А когда она, измотанная и истощенная, обмякла на руках Ареса и почувствовала его прикосновения к каждой волчьей части своего тела, ей стало удивительно легко и спокойно, будто она вернулась домой после чудовищно долгого пути.

Алекс привел свою группу уже на закате. Деви, рассказав ему о состоянии Виктории, тут же предложила:

— Девочку нужно отвести к Одену. Ближайшие дни она скакать с вами по лесам не сможет и точно не захочет.

— А просто ходить?

— Пока нет, но, думаю, к завтрашнему дню будем делать попытки, — старейшина чуть помолчала и спросила с укором. — Что это ты задумал, сын Либера?

— Одну маленькую авантюру, которая значительно поможет нам в нашем деле.

— Но ей же плохо! Ты что не видишь?

— Вижу, — невозмутимо ответил Алекс. — Но не сегодня же, а через несколько дней. Потому для нашей общей мобильности пока она останется здесь, мы сделаем логово.

Старушка фыркнула, отвернулась и, найдя нужные слова, прошипела в сквозь зубы:

— То есть тебя больного и хромого моя стая обхаживала, вела в укрытие, защищала, не прося ничего взамен. А тут на твоих глазах эта несчастная волчица мучается, а ты думаешь, как бы её выгодней использовать? И чем ты тогда лучше Армана? Да, того же Себулы? Всё ради своих интересов.

Алекс оторопел, пристыженно опустил взгляд. Гадкое, тошнотворное чувство вины прокралось в его душу.

— Я тебя не виню. А лишь прошу следить за тем, чтобы твой огонь не сжёг тебя самого. Мы не животные, но и не люди. И ни одна из этих черт не должна уничтожать другую, — тихо проговорила Деви и браслеты на её руке звякнули, когда она погладила его по плечу.

Оборотень с силой сжал веки, будто это могло его защитить от липкого чувства стыда. А когда открыл глаза и увидел мягкую улыбку старейшины, он понял, что так и должно быть. Это — часть пути и он должен ее пройти наравне с остальными.

В центре города…

Не смотря на все теле и радио-оповещения, люди продолжали тянуться на улицы. Страх удерживал их дома лишь три дня, а потом эмоции от количество прочтенного в интернете перевесили. И уже не было ни одного горожанина, который бы не заимел четкую, "осознанную" и, чаще всего, радикальную позицию по вопросу оборотней и того, как лучше поступить с ними и правительством. По поводу последнего оба лагеря соглашались: нужно заставить работать или прогонять в кратчайшие сроки. И листовками, редкими акциями и единичными перфомансами уже не ограничивались — каждый второй форум, новостной сайт и пост в социальных сетях пестрели призывами "собираться сейчас, иначе будет поздно".