Страница 6 из 20
Карету качнуло на ухабе, и все подпрыгнули на своих сиденьях.
– Да, интересно. – ответил Антон. – Я этого не знал. Только какое отношение к этому имеет Хавинский?
– В том то все и дело, что именно Хавинский рассказал о любовнике будущему мужу Бокуцкой. Точнее, показал.
– То есть как показал? – Ковров подумал, что он что-то не так услышал.
– Показал ему письма, которые писал ей любовник. Содержание их, понятное дело, было недвусмысленным. Говорят, он подкупил кухарку графини, которая выкрала эти письма и принесла Хавинскому. Потом он потребовал за них денег у Бокуцкой, в противном случае грозился показать переписку ее будущему супругу. Она не заплатила, и Хавинский исполнил свое намерение.
– Господи! – В сердцах воскликнул Антон. – Какой мерзавец! Неужели некому было заступиться за графиню?
– Увы, мой дорогой друг. Факт шантажа, как ни старались, доказать не удалось, и Хавинский вышел сухим из воды. Уверяю вас, у него очень влиятельные покровители, которым он к тому же хорошо платит.
– Я слышала эту историю, – грустно вздохнула Марго. – Это ужасно, ужасно!
В её словах было столько сочувствия, столько искреннего сопереживания, что блондин невольно восхитился этой девушкой. Всего одна простая фраза, одна единственная, но она тронула самые чувствительные струнки его души. У него возникло непреодолимое желание склонить голову перед дочерью промышленного магната. Даже не перед ней, а перед этой непорочной чистотой, перед этой неиспорченностью, искренностью, которую она сумела сохранить даже в это сложное время.
Вне всякого сомнения, такая девушка, как Марго, могла покорить кого угодно и растопить самое ледяное сердце.
Но Чернокуцкий, похоже, этим нисколько не проникся.
– Ну конечно, ужасно, еще бы! Ха-ха! Вот заплатила бы сколько нужно, и жила бы себе припеваючи. Так ведь нет, на принцип пошла.
– Евгений Палыч, что вы такое говорите? – Обиделась Марго.
–Действительно, по-моему, ты забываешься! – Вступился за дочь Островский.
Но графа это еще больше развеселило.
– Ой, да что мы вообще об этой ведьме старой завели? Знал я ее, дрянь женщина была. Меркантильная развратница. Но ничего, как приедем, обязательно выпьем за помин души, да? Ха-ха-ха!!!
Антон уже хотел поставить графа на место, но сдержался. Во-первых, зная свою чрезмерную вспыльчивость, которая приносила ему немало хлопот, он старался никогда не действовать сгоряча. Во-вторых, не хотел выставлять себя заносчивым юнцом перед дочерью и отцом. Ну и в-третьих, уж больно хотелось узнать, чем все-таки этот Хавинский так насолил Петру Петровичу.
А насолил, оказывается, вот чем.
Как-то раз Островский, обедая в Английском Клубе, сел играть в карты с Марчином Хавинским, который был там почетным членом. Играли долго, причем магнат раздел своего соперника, что называется, «до гола». Но в итоге получилось, что Островский проиграл весьма внушительную сумму. Сначала, конечно, не поверил, и, публично назвав Хавинского шулером, призвал остальных в свидетели этого неслыханного безобразия. Но остальные, проанализировав ситуацию, пришли к выводу, что все было по-честному и долг, как это ни прискорбно, придется заплатить. Петр Петрович же, человек строгих правил, публично заявил, что не намерен давать деньги всяким мошенникам. После чего раскланялся и вышел.
Выигравшая сторона несколько раз присылала посыльного с намерением напомнить проигравшему о сроках выплаты, но тот даже и слушать ничего не хотел. Тогда Хавинский пошел, как выразился Петр Петрович, на «крайние меры». Именно этим крайним мерам и был свидетелем Антон Ковров. Даже не свидетелем, а невольным участником.
– Он решил выкрасть мою дочь и таким образом заставить меня заплатить. – Так окончил свой рассказ Островский.
– Но ведь это противозаконно, Петр Петрович. Неужели этот Марчин Хавинский настолько глуп, что не понимает, чем это ему может грозить?
Тот посмотрел на студента со снисходительной улыбкой. Этот взгляд ему не понравился, но он промолчал.
– Эх, мой дорогой друг, вы потому так говорите, что не знаете этого человека. У него большие связи и огромное влияние. И если он чего-нибудь захочет, непременно получит. Раньше я об этом только слышал, а сейчас, увы, пришлось самому столкнуться. И я не думаю, что кто-то смог бы доказать, что организатор похищения именно он. Понимаете?
Нет, этого Антон не понимал и не мог понять. Как человек, нагло и открыто преступив закон, может быть абсолютно уверен в своей безнаказанности? И как такому вот порочному Хавинскому открыт доступ в высший свет? Неужели он настолько прогнил, что терпит в своих рядах таких людей?
Но Петр Петрович, похоже, знал, о чем говорил, поэтому спорить с ним студент не стал, а спросил другое:
– Скажите, а как вы догадались, что вас хотел похитить именно он?
Островский, похоже, ждал этого вопроса, потому что ответил тут же, без промедления.
– Вы видели того человека, который вас ранил? И я видел. Это его Цербер, сторожевой пес, который за километр не подпускает никого к своему хозяину. Служит ему, как верный джинн. Если Хавинский что-то прикажет, он беспрекословно исполнит. Более того, у него даже не возникнет мысли спросить «зачем»? Не знаю, откуда эта собачья преданность, но ходят слухи, что он готов отдать жизнь за своего хозяина.
– Этот альбинос?
– Да. В городе о нем ходят легенды. Поговаривают даже, что как-то раз на него напали восемь человек, и всех восьмерых он, что называется, положил на обе лопатки. Не знаю, так это или нет на самом деле, но человек он действительно опасный. Как он попал в услужение к Хавинскому, никто не знает. По национальности он турок, и имя у него подходящее – Явуз. Это значит «жестокий» или «беспощадный». Поговаривают, во времена русско-турецкой войны был башибузуком и где-то там познакомился с будущим хозяином. Вам еще несказанно повезло, что вы остались живы после встречи с ним.
Студент поморщился. Перспектива быть убитым каким-то башибузуком в уличной драке, в которую еще и встрял совершенно случайно, совсем ему не улыбалась. Антону подумалось, что если уж умирать, то как-нибудь героически. В бою, например. Или на честном рыцарском турнире.
Карету снова качнуло на повороте, и Ковров случайно задел локтем графа. Хотел извиниться, но осекся. Чернокуцкий полулежал на сидении и посапывал носом. Задремал, поэтому толчка даже не ощутил. Возбуждение, спровоцированное выпитым алкоголем, наконец покинуло его и тело пожелало отдохнуть.
– Боже, неужели меня хотели похитить ради выкупа? – Расстроилась Марго. – Просто в голове не укладывается!
– Дорогая моя, не о чем беспокоиться. Можешь быть уверена, я никому не дам тебя в обиду. Кстати, к нам завтра на обед пожалует Илья Ильич. Ты уж, будь добра, прими его как следует.
– Илья Ильич? Папенька, да ведь он был у нас на прошлой неделе.
– Ну и что? Разве ты не рада такому гостю?
А это еще кто такой, подумал Ковров. Неужели ухажер?
Да нет, не может быть. Хотя почему, собственно, не может? У такой девушки, как Марго, этих ухажеров должна быть целая орда.
Нет, так не годится, нужно внести ясность, а то на душе как-то неспокойно.
– Маргарита Петровна, а почему вы так не хотите принимать у себя этого Илью Ильича? Он вам не нравится, да?
Спросил, и тут же пожалел об этом. Вышло совсем уж бесцеремонно. Как будто он, в конце концом, имеет право на что-то претендовать. Но Марго искренность юноши оценила, и даже улыбнулась.
– Антон Семенович, – ответила она, – все дело в том, что Илья Ильич по-своему неплохой человек, но мне непонятно, отчего он добивается моей руки. Ведь я ему еще давеча дала понять, что между нами ничего нет и быть не может.
– Марго, родная моя, ты несправедлива к нему. Просто ты его плохо знаешь. Я уверен, когда познакомишься с ним получше…
– Папенька, что ты такое говоришь! Я знаю его достаточно, и признаюсь честно, у меня нет ни малейшего желания продолжать такое знакомство.