Моя чужая семья

Вода бьёт по макушке, стекает по волосам и лицу, я запрокидываю голову, когда Алексей кусает нежную кожу на шее, и тут же вода попадает в рот, едва не душит.

Сплёвываю, и это ни черта не романтично! Не эротично! И не кайфово!

Я категорическиненавижуто, что со мной происходит!

Искренне не понимаю, во что… в кого влюблена сестра?

Неужели Алексей такой всегда и ей это…нравится?

Невозможно!

Слава богуменя ставят на пол.Но чёрт возьмиразворачивают. И к своему ужасу понимаю, что прижата к стене лицом и грудью.

Алексей не церемонится, он даже на меня не смотрит — просто прокручивает к себе задом и шлепком ударяет по ягодице, как какую-нибудь шлюху.

— Так лучше? Тебе же нравится, когда без заморочек, — тихо шипит в самое ухо, кусает мочку. Не ради игры, а словно из мести, будто наказывая!

Упускаю момент, когда он освободился от штанов, но чувствую прикосновение горячего, твёрдого члена к заднице.

Мне страшно, чертовски страшно!

Я заранее готовлюсь к боли! К ужасу! В нашем случае к насилию, ибо всё во мне отторгает такой акт. К ненависти! И теперь уже навсегда.

Пальцы Орлова грубо давят, мнут, проникают в меня, будто подобная грубость и животная страсть могут доставить удовольствие.

Не могут!

Не мне!

Его пальцы хозяйничают во мне, задавая какой-то мерзкий, неправильный темп. А я понимаю, что уже не могу это остановить, но всё равно дёргаюсь. С жалобным всхлипом отстраняюсь, пытаясь забраться куда-то выше по стенке, лишь бы подальше от грубых пальцев, причиняющих боль.

Но Орлов, словно не замечая моих мук и страданий, тянет обратно, всё яростней орудуя пальцами, и я, закусывая губу, подчиняюсь.

Мне нужно либо полностью расслабиться — а это, увы, невозможно! Либо подключаться уже к жуткому действу, пока это и правда не превратилось в изнасилование. Он же… не понимает, кто перед ним. Для него, видимо, всё идёт как обычно. Но это ихобычнопросто напросто пугает.

Хороший, внимательный любовник, говоришь? Ну Лада у тебя и пристрастия...

Подаюсь назад, ударяясь ягодицами о его… лобок? Живот? Понятия не имею куда попадаю, но тешу себя надеждой, что сделала больно и меня вот-вот отпустят.

В очередной раз, могу сказать себе: “Увы!”. Член таким колом стоит, что только в сторону качается и моё движение кажется не атакой, а любовной игрой. И Орлову это нравится.

— Да, малышка, ты всё-таки развязная штучка, — хрипло, шумно дыша. Одной рукой гладит меня между ног, к моему удивлению… уже даже почти нежно. Вторую кладёт на мою напряжённую грудь. Сжимает… словно проверяет на упругость и тяжесть. И мне это должно нравиться?

Путаюсь в мыслях и чувствах, но скорее «да», чем «нет». Должно. Если отрешиться от обстоятельств и жестокой прилюдии, углубиться в теорию и просто представить, что рядом кто-то другой… да. Эти прикосновения приятны, Орлов меняет темп и больше не терзает, почти ласкает. Не будь я напугана, не подступай к горлу то и дело волна отвращения, начни он сэтого, я бы может даже получала удовольствие и даже каплю возбуждения.

Прислушиваюсь к себе… И уже себя почти ненавижу!

Расслабляюсь. Это то что нужно. Просто забыть о диких поцелуях-укусах, о жестоких и неприятных шлепках, грубых пальцах. Вот сейчас всё начинается. И я с каким-то приятным человеком, и он гладит мою грудь, касается лобка. Осторожно и почти нежно.

Его ладонь идеально облегает крупное полушарие, ровно так как нужно. Он с интересом и жадностью изучает моё тело. Жалит шею поцелуями, укусами, вызывая дрожь.

Я не с ним… с кем-то другим.

По телу начинают проносится жаркие волны, которых не помнила, но которые горячат плоть.

В голове начинает нарастать набат. Перед глазами летят мухи. Упираюсь в стену только руками и лбом, прогнув зад так, чтобы плотно прилегать к телу Алексея.

Со мной что-то странное происходит — боль и отторжение уходят. Я смогла уйти в другую реальность, смогла!

Нет, то что происходит — неправильно, всё-ещё по-животному грубо. И этонеприятно, но уже не больно, и не мерзко, как вначале. Теперь уже можно терпеть!

Поэтому рычу в ответ на каждое его движение. Скоро это закончится… нужно просто потерпеть!

Он снова бьёт по моей ягодице и наваждение рассыпается. Орлов с глухим стоном наслаждения проводит влажными пальцами по моим половым губам, потому что вопреки собственным предрассудкам и желаниям, пусть самую каплю, но возбудилась, и этого ему достаточно.

Он не намерен больше ждать и “разогревать” меня как следует.

Вместо пальцев в меня упирается член…

Одно движение.

Один его рык.

Один мой крик.

И Орлов во мне.

Сжимает мою талию обеими руками и тянет на себя, будто я игрушка для секса, не более.

Почти сразу возбуждение проходит. Вновь становится больно. Он такой большой… а у меня внутри так тесно и сухо. Но он будто не замечает, что я опять вне игры. Заходится резкими толчками, вколачиваясь всё глубже и глубже,

Внутри резь и зуд — будто сотня крохотных лезвий коснулась кожи. Неглубоко, по поверхности, но ощутимо.

Он меня почти разрывает…

Скользит не выходя и толкается обратно!

Глотаю стон боли. Орлов в пылу похоти, рычит. Тискает мою плоть и двигается во мне, а я молюсь, чтобы это быстрее кончилось.

Вода из душа смешивается со слезами, но я не позволяю себе позорно всхлипывать — держусь.

Кусаю себя то за щёку. То жую губы. Проклиная тот день, когда согласилась заменить сестру! И её ругаю... Неужели ей нравилось вот так?..

У стены! Грубо, жестко… без чувств, нежных ласк, слов о любви?

Как же так?..

Что же это за любовь, когда губы болят, грудь болит, промежность в огне — всё тело стонет, и не от удовольствия!

На моё спасение Орлов быстро кончает.

Не тянет долго, и после даже мягким поцелуем не одаривает. Наоборот:

— Ты и твои закидоны становитесь невыносимы, — бросает он напоследок, больно кусая меня за плечо, и с тихим рычащим смехом выходит из душа.

Только остаюсь одна… наедине с ошмётками чувств и мыслей, точно притоптанная в грязь, оседаю на пол и прижимаюсь спиной к нагретой от воды стене.

Ничего не понимая, смотрю на дрожащие ноги и сперму, стекающую по бёдрам.

Липкую. Мутную…

Даже коснуться противно!

Промежность так горит, будто я снова лишилась девственности.

И если так будет каждый половой акт — проще повеситься!

Боже! Забеременеть бы побыстрее, чтобы это всё закончилось…

Выползаю из ванной — в теле невероятная ломота и отголоски боли: физической… моральной?

Наверное, и той и другой, потому что назвать случившееся «занятием любовью» язык не повернётся. Скорее уж — «домашнее насилие», а я к такому не привыкла!

Иду, не боясь появления Орлова. В квартире тихо.

Я слышала, сидя на холодном кафеле в ванной, как он уходил. Как гудели и бренчали, распахиваясь, двери лифта. Алексаей даже крикнул: “Буду завтра!”, а я сделала вид, что не расслышала.

Мне нужна передышка, и я её получаю.

Плетусь в спальню, как побитая, и только пройдя половину пути, беру себя в руки: нельзя себя жалеть! Всякий раз, когда даёшь слабину, потом пападаешь в настоящий омут самолечения и лелеяния собственной боли.

Нет уж!

Рано закапываться!

Если разобраться, ничего прямо уж такого из ряда вон, от чего стоит немедленно умирать — не случилось! Да, ожидание и реальность — оказываются кардинально различными. Но о каких ожиданиях с моей стороны может идти речь, если единственный опыт в сексе — деревенский парнишка, который сначала умилял неопытностью, а потом шокировал неадекватностью. Надо хоть книжки какие почитать, не знаю… порно посмотреть. Может вообще окажется, что это были невинные развлечения? Да, мне они не подходят, судя по тому, что никакого кайфа не испытала. Но я тут и не на всю жизнь, проще будет уходить, когда провалюсь по полной. Всё это не повод сбегать или рвать на себе волосы.