Моя чужая семья

И его голос помогает зажечь фитиль.

Мурашки несутся по коже, по телу бежит разряд тока.

С силой сжимаю бёдра, откидываю голову так, что она оказывается прижата к холодному бортику, и с громким хриплым стоном кончаю, сотрясаясь и чувствуя в теле невероятный жар.

Но мне всё ещё мало.

Всё ещё хочу чего-то большего.

Но признаваться, чего именно… не стану ни за какие деньги!

Практически лежу на боку, поджав к себе ноги и прилипнув щекой к ванне.

В теле слабость.

Не вижу, но слышу, что Орлов уходит.

Молча.

Без угроз и этих его вопросов.

У нас ванны через стенку — вскоре слышу, как он включает воду у себя.

Ха-ха-ха!

Кому-то нужно охладиться и спустить пар!

И я! Я этому виной!

За панорамными окнами вечереет, закат прячется в макушках деревьев и крышах соседних домов. Стою засвоимкухонным островком, филирую лосося и наблюдаю за закатом с лёгкой блаженной улыбкой.

Случившееся в ванне… будто очистило разум.

На минуту перестаю думать о задержке, о беременности, грубом сексе, Ладе и своей жизни.

Мне хорошо. Спокойно.

В душе непонятный… свет, словно вот сейчас может хоть метеорит упасть, а я буду счастлива.

И счастье это не связано с Орловым или оргазмами, оно просто во внутреннем спокойствии и уверенности, что всё хорошо!

Кредит оплачен! У меня и детей есть еда. Ничего не болит.

Не болит…

За неделю отсутствия Орлова у меня всё успевает зажить.

Сейчас слабо могу представить, что подобное повторится, будто телесная память работает на спасение моих нервов. Гораздо ярче запомнилось ощущение горячей твёрдой плоти подо мной, так и не вошедшей в меня в момент настоящего чувства и желания, не нарушевшей моего права на собственное тело.

Алексей заходит в кухню-гостиную.

Влажные волосы, голый торс… стандартный набор.

В этом доме не принято одеваться?

Смотрит на меня недобро, и я передёргиваю плечами, словно пытаюсь сбросить что-то мерзкое и липкое:

— Что-то не так?

— Что именно? — парирует хмуро Орлов.

— Ты так уставился… мне неловко, — поясняю, смело глядя на него. Честность — оружие номер “раз”.

— Зачем ты это делаешь? — глазами ведёт, указывая на разделочный стол, на котором уйма продуктов. — Снова!

— Мне понравилось готовить. У меня неплохо получилось. Сейчас столько рецептов и уроков в интернете, что любой дурак научится. Хочу продолжить. Надоест — перестану, — как можно легкомысленней отзываюсь.

— Не верю, что люди…

— Меняются? — не даю договорить. — А я не верю, чтонеменяются. Слушай! — поворачиваюсь к нему лицом и подбочениваюсь: — Что не так?

Нападение — оружие номер “два”!

— Какого хрена столько претензий? — продолжаю изображать воительницу. — Яхочуготовить.Хочумастурбировать в своей ванне.Хочупеттинг на диване.Хочу, ясно? В конце-концов мы муж и жена! И если тебе что-то не нравится — выскажись! Но лично меня очень даже устраивает новый формат. Так что буду попробовать что-то новое! Это иногда полезно, знаешь ли! Старое… приедается! — бросаю ему в лицо и жутко боюсь, что подобная дерзость не в стиле Лады и вне рамок её отношений с мужем.

Орлов подпирая косяк плечом и сложив руки на груди, пилит меня задумчивым взглядом. Молчит, сопит, губы плотно сжаты.

Чёрт! Не понимаю зол он или нет.

А когда он шагает ко мне, отворачиваюсь, непонятно чего испугавшись.

Чтобы придать себе срочной занятости, мою руки.

Долго. Усердно…

А Алексей, позволяя мне трусливую выходку, стоит за спиной и терпеливо ждёт. Или нарочно раздражает своей близостью и повисшим на кухне напряжением, а меня пробирает до нутра его недоброй агрессивной энергией.

Чёрт. Чёрт. Чёрт побери тебя Лида, и твой язык!

По коже несутся мурашки, в коленках дрожь, в ногах слабость, в животе чертовы бабочки или нечто мерзкое, щекотливое, внизу странно пульсирует, словно в предвкушении чего-то наполняющего меня до предела.

Замираю… не сразу осознав, что граница между нами нарушена. Натягиваюсь точно струна — Орлов уже дышит мне в затылок.

Чувствую его запах. Дорогой, яркий и до истомы приятный мужской парфюм. Сейчас особенно остро ощутимый, ведь Алексей только из душа, а аромат его геля мне особенно по вкусу.

Орлов не двигается, но предельно близко ко мне. Даже чувствую его горячее дыхание и жар тела, а когда выключаю воду, оказываюсь в не тесном плену мускулистых рук. Нет, не хватает меня, не лапает, но очень нагло упирается ладонями в раковину по обе стороны от меня, отрезая пути для отступления.

— Повернись ко мне, — глухо просит, будто готов сорваться на шёпот.

— Я…

— Ну же! Повернись, раз такая смелая стала. — И вновь от тембра его голоса и от остроты его слов по коже бегут жуткие мурашки, но теперь уже не от страха.

Волнение, но это волнение другого рода!

Медленно разворачиваюсь, стараясь не выдать, как меня потряхивает, и упрямо смотрю Орлову прямо в глаза, сжав руки в кулаки.

Не улыбаюсь. Не хмурюсь. Я совершенно спокойна и уверенна в себе! Я уверена, что должна выиграть эту битву, и не показать свою слабость!

Все и всегда говорили, что именно Лада, а не я, сильная личность!

Мол, Лиду нужно оберегать, не травмировать… И я была уверена, что они правы. Но сейчас гляжу на мужчину, которого Лада не смогла победить, которому поддалась, подчинилась и которому позволила делать с собойвсё, что ему хочется!

Но какой бы слабой я не была — не позволю так поступать со мной! Нет уж! Со мной так не выйдет…

Может и не сильная, зато упрямая! Даже если это назовут глупым упрямством.

Ведём молчаливую битву взглядами: я бесстрастно смотрю на него, он въедливо и задумчиво на меня.

В воздухе висят невысказанные вопросы…

И я на грани начать отвечать, но вдруг за окном гаснет последний свет или так кажется? Так или нет, но на кухне становится темно.

Странно…

Орлов ничего не делает, а напряжение растёт. Оно тягучее и противное, как будто душит и становится невозможно сделать глоток воздуха. Невозможно!

И озаряет до отвращения ясная мысль: ему ведь и правда можно всё, по сути.

Теперь вновь становится страшно — даже не знаю, чего боюсь.

Глава 10

Момент достигает эпопея, когда я уже готова заговорить, но тут Орлов берёт меня за подбородок. Вынуждает чуть приподнять голову и так пристально пилит взглядом, словно ищет что-то на моём лице.

Он не найдёт изъянов или изменений.

Я не накрашена — Лада такой бывает редко и это мне на руку.

Мы идентичны. Абсолютно. Мелкие разности не увидеть невооружённым взглядом, не зная что нас две и не общаясь с нами столько, чтобы глаз привык.

Чуть более круглые щёки легко пояснить пристрастием к кулинарии.

Если и задаст вопросы, найду как оправдаться, но отчего-то сердце колотится так, что закладывает уши.

А Орлов всё смотрит… и смотрит.

Сжимает подбородок не крепко, но уверенно.

Касается кончиком носа моего, совсем легко, еле заметно, но от этого меня совсем качает — слишком нежно, там мило-интимно, что едва стою на ногах.

Он делает то, чего не жду, но вместо того, чтобы отбиваться я ошалело замираю. И он продолжает убивать новым собой — касается моих губ нежнейшим поцелуем. Не кусает, не терзает, не набрасывается — воздушно касается, а потом чуть отстраняется только для того, чтобы кончиком языка скользнуть по моей нижней губе, так что у меня всё внутри шипит и взрывается в полнейшем безумии.

Затем Орлов проводит по моей губе большим пальцем. Ненавязчиво, но уверенно чуть оттягивает, открывая доступ для своего языка, а следом целует.

Это невесомо и трепетно, без грязи и пошлости — почти невинно и романтично, как если бы первый робкий поцелуй влюблённого мужчины, боящегося спугнуть своим порывом. Меня никогда ещё не целовали так: умело, красиво, нежно…