Серпантин

Сигарета истлела до фильтра, Вика погасила ее об тонкий ледок на парапете и убрала окурок в карман — урны нигде поблизости не нашлось. Перешла мост, призраком в темноте заскользила вдоль набережной, не зная, куда ей податься. Домой мать не пустит, да и деньги таяли на глазах. Босые ноги в калошах заледенели.

Только разве в деньгах дело? Разве можно поехать домой, да просто — сдвинуться на шаг, когда на лодыжках кандалы, с которыми только если топиться? Нет, пусть страшно, пусть дико, а нельзя оставить его одного.

Вика выставила руку над дорогой, притормозила разбитая, покусанная ржавчиной «шестерка». Водитель, оценив Викин вид, согласился на сотку, тем более по опустевшим дорогам лететь им было недолго.

Оказавшись у нужного подъезда, Вика помедлила. А если Макс наказал консьержу не пускать больше к нему оборванцев? А если он даже не здесь — ведь мог бы уехать в офис и там разбираться. Но сердце чувствовало, словно где-то вибрировал динамик, — он здесь, он в нескольких этажах над ней.

Войди и узри. Нет. Вика обернулась — через дорогу и направо мягко светилась красная «М» продуктового магазина. Если прийти с кофе из автомата — поганым, в картонным стаканчике с белой пластиковой крышкой — примет ли он удар на себя? Макс наверняка фыркнет, упрекнет, что за дрянь, такой только кровных врагов травить, а они же не враги? Или уже нет?

Вика перебежала на красный, ёжась, постукивая зубами. За единственной рабочей кассой зевала девушка с дутыми губами и прыщом на кончике носа. Мужчина перед ней больше всего напоминал бомжа — заросший бородой чуть ни по самые скулы, в грязной куртке-хаки, в резиновых сапогах и штанах, состоящих из карманов. Он что-то громко выговаривал безразличной кассире, а когда Вика встала у кофейного автомата неподалеку, поняла, что дело в деньгах.

— Слушайте, но мне позарез все это нужно, — уже заметно закипал бомж с бархатистым низким голосом. — Почините терминал или возьмите наличку.

— Связи нет, — безразлично пожала плечами кассирша. — А у вас купюра рваная, я такую не могу принять.

— Ты, блин, понимаешь, что у меня другой нет? Я вообще наличку не ношу, эту и то в старой куртке нашел случайно. Может, другой терминал попробуем, а?

— Мужчина, — девушка тоже начинала выходить из себя, — говорю вам: связи нет.

— Хорошо, только ради вас я поднимусь домой и возьму другую купюру.

— Саня, — крикнула кассирша через плечо. — У нас отмена, разбирай!

— Не надо ничего разбирать! — возмутился мужчина. — Я через пять минут вернусь с деньгами. Мне что, заново все складывать в корзину?

— А мне почем знать, что вы вернетесь? У вас вон молоко, оно без холодильника скиснет. Саня! У нас отмена!

— Возьмите, — вмешалась Вика, протянув последние пятьсот рублей.

Кассирша фыркнула, но купюру приняла и снова крикнула через плечо:

— Саня, у нас отмена отмены! — и, взглянув на Вику, добавила: — Пакет надо?

Мужчина заметно смутился, но возражать не стал, только буркнул вялое «спасибо». Вика вернулась к автомату — сдачи как раз хватит на один стаканчик. Но стоило поднести монетку к приемнику, чья-то тяжелая лапища остановила ее и приложила телефон к картридеру.

— А здесь у них, значит, связь есть, — проворчал мужчина размером с медведя.

Автомат принялся за работу. Вика обернулась и постаралась изобразить радушие.

— Спасибо.

— Это тебе спасибо, девочка, — все еще неловко расшаркивался «медведь». — Я ведь и вправду наличку не ношу, а тут с рыбалки вернулся, а дома шаром покати. Пришлось за сосисками бежать. Мы ж с друзьями на осетров ездили, в Астрахань. Две ночи за рулем, мне бы поесть и в койку на бок, а эта… — он выразительно кивнул в сторону кассирши. — Упрямая.

— Бывает, — согласилась Вика.

Стаканчик обжигал пальцы, особенно, когда она сжала его, чтобы вытащить из цепких пластмассовых лапок автомата.

— Ты не смотри, что я такой страшный, — продолжал оправдываться «медведь». — Мы неделю в палатках куковали, там ни бритвы, ни душа, так, из озера ополоснулся ледяной водой, да баньку в соседнем селе разок для нас затопили.

— Я и не смотрю, — отозвалась Вика. — Мне, в общем, все равно.

— Меня Глебом зовут, — наконец, представился спасенный от голодной смерти. — А хочешь осетра тебе подарю? Хорошая рыба, из головы бульон сваришь.

Вика посмотрела на него и неожиданно улыбнулась его непосредственности.

— Спасибо. Обязательно сварю.

— То-то же, — обрадовался Глеб. — Пойдем. Тут два шага.

И Вика, сама не зная, зачем, согласилась. Оттягивала встречу? Боялась? Вовсе не хотела возвращаться? Куда как проще сбежать, снова жить только своей жизнью, а Макса вычеркнуть. Пусть Федя виноват, но ведь и Макс начал с обмана…

Глеб неожиданно уверенным шагом направился к белому дому под старину. Остановился у подъезда, в который все не могла войти Вика, достал ключ.

— Вы что?.. — изумилась она. — Вы тут живете?

— Я ж говорю — ты не смотри, что я страшный, — улыбнулся польщенный Глеб.

Консьерж, завидев Вику, нахмурился. Однако признав Глеба снова повеселел и в итоге совсем сбился — то ли злиться, то ли приветствовать жильца.

— Доброй ночи, Глеб Маркович! — приветствовал он постояльца.

— Привет-привет, Андрей Палыч, — Глеб пошарил рукой по карманам на штанах. — А это вот тебе, презент.

Он поставил на стойку увесистую баночку черной икры. Консьерж смутился, большим и указательным пальцами поправил седые усы и прибрал баночку.

— Ой, балуете, Глеб Маркович.

На Вику он продолжал взирать молча, явно недоумевая, в чьи гости ее записать — Макса или Глеба. Она выдавила жалкую улыбку и спросила:

— А Максим Александрович уже приехал? Мы, кажется, разминулись.

— Приехал, приехал, — кивнул консьерж. — Предупредил, что вы попозже будете.

Ах, значит, предупредил. Не сомневался, что она побежит следом, как ручная собачонка.

Вместе с Глебом они оказались у лифта. Вика первая нажала нужную кнопку.

— Погоди, ты что, тоже тут обретаешься? — несколько приуныл Глеб. — С мужем что ли?

— Нет, — покачала Вика головой. — У меня тут друг живет, я к нему приехала.

— Друг, значит… Ну и ладно. Осетра все равно возьми, раз обещал.

— Спасибо. Но лучше попозже.

Вика согласилась, хотя завтра ее, разумеется, здесь не будет и никакого осетра она не заберет.

— Ну, доброй ночки, — пожелал Глеб, легонько хлопнув Вику по плечу, отчего она чуть не влетела в стену. — А, и вот еще, — он протянул ей мятую визитку. — Обращайся, если нужно.

Оставшись на лестничной клетке одна, она прочла на белом кусочке картона: «Зарецкий Глеб Маркович, к.м.н., врач ЧЛХ» и мобильный номер телефона. Припрятав ненужную карточку, Вика вдохнула поглубже и надавила на дверной звонок.

Шаги за дверью раздались не сразу, но Вика даже обрадовалась — лишнюю минуту потратила на то, чтобы надышаться впрок. Затем послышался торопливый топот, мягко щелкнул замок, опустилась хромированная ручка. Макс предстал перед Викой обнаженным до пояса, в джинсовых шортах и с блестящими, как у куклы, глазами за новыми очками.

— Викуля! — обрадовался он так, будто кто-то другой собирался вызвать охрану в ресторане. — Солнце мое! Заходи скорее, ужин еще не остыл!

Вика оказалась настолько поражена переменой в нем, что молча переступила порог и позволила закрыть за собой дверь. В полумраке комнаты светилось лишь солнечное затмение над кроватью. Играла быстрая ритмичная музыка — слишком быстрая и слишком ритмичная. На полу возле кровати стояли тарелки с начатым салатом и брошенным на полпути стейком. Стояла жуткая духота с привкусом пота и, когда свет коснулся лица Макса, Вика заметила, что оно все блестит от влаги.

— Я тебя ждал, — продолжал ворковать Макс, глядя на Вику чуть ли не восторженно. — А ты все не ехала и не ехала.

— Ты напился? — спросила Вика, взглядом отыскивая початые бутылки, но их не было.

— Что? — Макс как будто только обнаружил, что не один в комнате. — Нет! Я трезв как стеклышко, хочешь дыхну?