Страница 11 из 13
Женщина с возмущённым ропотом пыталась оттолкнуть от себя Антона. Он заломил её, развернул лицом к площадке четвёртого этажа и крепко схватил за горло, и мать Полины мгновенно застыла.
Внизу, посреди площадки с четырьмя квартирами, стояла черноволосая босая женщина в длинном чёрном платье и смотрела в упор на алкоголичку. Наша владычица изволила пожаловать за своей жертвой, и ничто бы не помешало её планам.
Не моргая, не опуская пристального взгляда, она вытянула свою изящную длиннопалую руку. Мать Полины растерянно покачала головой и сдавленно прохрипела:
‒ Допилася… Зло эти мужики… Из-за них всё.
Антон отпустил её. Женщина шатнулась, прислонилась к стене, сначала плечом, потом всей спиной, и стала медленно сползать, пока не осела на ступень, взявшись рукой за грудь. Наша повелительница сложила пальцы в кулак, будто спрятав в нём что-то маленькое и ценное, опустила руку, глянула на Антона, на меня, на Игоря, притаившегося на лестнице ниже, и растворилась в воздухе.
Полина тихо всхлипывала у меня на груди. Антон выразительно посмотрел на меня, и я кивнул в ответ. Мои товарищи тихо ушли, а я, дождавшись, пока внизу не хлопнет дверь подъезда, аккуратно отстранил от себя девушку.
Она оглянулась, растерянно глянула на осевшую на ступенях мать и медленно подошла к ней. Присела и дрожащей рукой попыталась нащупать её шейную артерию. Долго пыталась, неуклюже. Потом подняла на меня испуганные глаза.
‒ Это… это же не я, да?
Я отрицательно покачал головой.
‒ Это её образ жизни. Она поплатилась за всё.
‒ Но из-за чего же…
‒ Сердце, видимо. Инфаркт или что-то вроде того, ‒ сделал я вид, что ничего не знаю, и сложил руки в карманы куртки. Полина поднялась обратно и ткнулась спиной в стену напротив меня.
‒ Что мне теперь делать? ‒ просипела девушка.
‒ Для начала вызвать полицию и скорую, пройти волокиту с допросами, похоронами и справками. А потом жить, Полина. Жить для себя, полноценной жизнью.
‒ Я не умею…
‒ Придётся учиться. Теперь твоя судьба только в твоих руках. Вернёшься на любимую работу, приведёшь себя в порядок, и всё у тебя наладится. Может, со временем в институт поступишь, как пойдёт. А теперь не тяни кота за хвост, пока не вышли соседи и не подумали не бог весть что. Сейчас же звони в скорую и полицию.
Полина потеряно закивала, полезла по карманам и вытащила кнопочный телефон. Пока она набирала номер, дрожащими пальцами то и дело тыкая не в те цифры, я стал спускаться вниз по лестнице, остановился рядом с мёртвой женщиной и обернулся.
‒ Ты только не говори про меня. Никого здесь не было, кроме тебя с матерью.
На что Полина ещё сильнее закивала и, заикаясь, пролепетала:
‒ Да, я… я… и не с-собиралась.
‒ Удачи.
Я не стал ждать, смотреть, что будет дальше. Худшего не случилось, это главное.
На улице, пока я добирался до дороги, где стоит наш внедорожник, зазвонил мой телефон.
‒ Антон мне звонил, ‒ сказала Дарья. ‒ Я заглянула в будущее этой Полины, и там всё изменилось. Морально, конечно, ей придётся трудно, материально тоже. Похороны, все дела. Но всё наладится. Вернётся на любимую работу, начнёт наконец-то себя уважать, более или менее научится жить в обществе. Хоть и постепенно. Ты, как всегда, молодец.
‒ О-о-отлично! ‒ улыбался я, щурясь от снега, идя спиной вперёд и прикрывая от ветра рот и микрофон телефона.
В машину я сел весь облепленный снегом. Попытался отряхнуть ботинки на улице, постучав ногами, но дверь пригрозилась сорваться с петель и дать драпу, так что оставил эту затею, завалился на заднее сидение и смачно выдохнул.
‒ Ну наконец-то! С успешным выполнением ещё одной апостольской миссии, товарищи. Теперь можно ехать домой, ‒ с чувством выполненного долга объявил я.
Но отвечать мне никто не торопился. В машине стояла тишина. Только ветер выл за окнами, и Патриот периодически качался. Всё меньше и меньше мне нравилось это застывшее молчание, и я настороженно проговорил:
‒ Почему вы так… неприятно молчите?
Антон поставил на блокировку телефон и положил его на панель.
‒ Дорогу на Норильск закрыли. Из-за неблагоприятных погодных условий. Даже автобусы не ездят.
‒ А когда откроют? ‒ осторожно поинтересовался я.
‒ Вряд ли раньше утра. Так что ночевать нам сегодня в машине.
Снова молчание.
Захныкав, как ребёнок, Игорь стал отчаянно биться затылком об подголовник своего сидения.
‒ А-а-а-а! Да когда же закончится этот дурацкий де-е-ень?!
Труп унесли в полиэтиленовом мешке, собутыльники удрали ещё до приезда скорой и полиции, во время своего побега чуть не сбросив тело с лестницы.
Пока накачанная успокоительными девушка беседовала с участковым и нарядом полиции в захламлённом зале, где ещё сегодня спала покойная, парень в чёрном худи и со стильной причёской сидел в комнате Полины, развалившись на стуле, запрокинув голову на спинку, закинув ноги на стол, и сверлил взглядом потолок.
На пороге открытой двери в проходной зал появилась девушка лет до тридцати, одетая в офисный костюм ‒ обтягивающий бежевый пиджак с откровенным декольте, короткая юбка и туфли на шпильке. Волосы уложены в высокую причёску с валиком на макушке, а на лице блистал вечерний макияж.
Она окинула взглядом парня сквозь стёкла роговых очков, которые ей давно не нужны, и ехидно усмехнулась.
– Лошара ты, Ринатик – опять облажался!
– Бывает! – безразлично пожал плечами тот и больше ничего не сказал.
Девушка с брезгливостью осмотрела старую мебель и нищий хлам, скривилась и покачала головой.
– Фу-фу, кончено, у тебя вкусы! Вроде при жизни такой модный был, а игрушки себе ну вообще не трендовые выбираешь. И не противно тебе сидеть в этом бомжатнике? Или ты чувствуешь себя здесь как дома?
Ринат косо глянул на неё.
‒ Кристинушка. Твой орешек в голове и вообразить не может, сколько интересного порой можно увидеть в логове беспородных дешёвок.
Она звучно прыснула.
‒ И что ж ты тут интересного узнал? Как запивать пиво водкой и продержаться до утра? Так разочарую тебя, зайка ‒ тебе это больше не светит, ‒ издевательски пропела она. ‒ Своё ты уже вылакал.
Ринат посмотрел на неё так серьёзно, что Кристина перестала насмешливо кривляться и вздёрнула татуированную бровь.
‒ Что случилось, Ринатик?
‒ Я видел её, ‒ негромко произнёс он. Девушка непонятливо нахмурилась.
‒ Её… В смысле – её?! – догадалась она и вытаращила глаза. – И что она… она подала тебе какой-то знак? Хоть что-нибудь!
Ринат убрал ноги со стола и сел прямо, но стул под ним ни разу не шевельнулся и не скрипнул. Парень отвернулся к зашторенному окну и покачал головой.
‒ Не знаю. Вряд ли. Мне пришлось спрятаться и наблюдать из укрытия.
‒ Спрятаться?! От кого, вонючий ты жмурик? Тебя и так никто не видит!
‒ От тех, кто тоже видит её.
Кристина недоверчиво пробежалась глазами по парню и задумалась, мгновенно сбросив личину глумливой задиры.
– Мы должны узнать, кто они, – заговорил было Ринат.
– Это не тебе решать, – надменно оборвала его Кристина, оглянулась и стала хмуро наблюдать за Полиной, что сидела на диване, нервно покручивая в руках гранённый стакан с остатками воды, и отвечала на вопросы полицейских. – Идём к остальным, зайка моя, там всё и расскажешь.
– С тобой, кисуля, хоть на край света, – ухмыльнулся Ринат, вставая со стула, и дурашливо ткнул пальцем ей в ребро, близко к аппетитно выпирающей в декольте груди.
Как по щелчку переключателя Кристина вдруг перевоплотилась обратно и подстегнула парня дразнящей белозубой улыбкой.
– Ой смотри, Ринатик, доиграешься, опять останешься совсем один! – игриво шлёпнула она его ладонью по лицу. – Будешь дальше хныкаться на своей могиле и боженьке молиться. Ай-ай, как неприятно!
И вместе с Ринатом покинула квартиру так же, как и вошла в неё – просочившись сквозь закрытую дверь, как голографическое изображение.