Барс

Раннее утро успело превратиться во вполне себе позднее, и девушка спешно направилась к домой. Деревянное жилище, прежде казавшееся самым милым и уютным местом из всех возможных, опустело без сестры. Ворина, прежде всего как ученица Келуни, была вынуждена переехать в жилище проводников на самом краю деревни – оттуда она уже никогда не вернётся домой.

Разлуку Волика переживала очень тяжело, как и её тётя. Однако с Вонолой, всё же, было не так одиноко и всё ещё казалось, что Ворина по-прежнему оставалась рядом с ними.

«Рано или поздно это должно было случиться, – успокаивала себя Пернатая, с тоской глядя на молчаливые стены дома, – не Ворина, так я бы получила дар и ушла со своим наставником!»

В своё время Волика рассчитывала оказаться первой, как старшая на две зимы. Но волею судьбы их дом покинула младшая из сестёр.

– Волика? Я всё утро тебя жду! Где же ты пропадала, беглянка?

Слышать этот наигранно-встревоженный голос тёти было отдельным удовольствием. Так Волика знала, что она всё ещё кому-то нужна.

– Я была у Большой Кормилицы, – натянув улыбку, пояснила девушка. Она прошла в середину комнаты к Воноле, хлопотавшей у каменной печи с непривычной для неё задумчивостью. – Смотрела на рассвет, на деревню. Впрочем, ничего важного. Ты что-то хотела?

– Если честно, да.

Вонола отвлеклась от готовки, достав из-под деревянного стола небольшую корзинку. Волика ожидала увидеть привычные баночки с папоротниковым вареньем, но там лежало нечто гораздо более ценное.

Волика затаила дыхание. Дрожащими от трепета руками девушка подтянула к себе две мягкие игрушки – тканевые птички, набитые чем-то вроде пушистого меха. Они были маленькие – одна легко помещалась на ладони, – потрёпанные и выцветшие, местами на изношенной за годы ткани проступали дырочки, сквозь которые выглядывала рыжеватая набивка. И всё же, какими бы старыми и пыльными они ни были, от этих птичек веяло теплом и воспоминаниями о далёком детстве. Девушка робко провела пальцем по крылу одной из птичек: рваный след на нём виднелся особенно чётко. Эта игрушка принадлежала Волике, вторая же, гораздо более опрятная – Ворине.

– Такие крохи играли в них когда-то, – Вонола печально улыбнулась застывшей над игрушками племяннице. – Вас с сестрой было не разлучить с этими игрушечными пташками. Впрочем, как и вас друг с другом. Эти игрушки…

– Подарил нам отец незадолго до своей смерти, – закончила за тётю Волика.

–Тебе было четыре зимы, Ворине – и того меньше. Папа очень любил вас обеих, но по причине некоторого… сумасшествия, не мог позаботиться о своих дочурках. Он сильно винил себя за это.

– Я совсем его не помню, – честно призналась девушка, стыдливо отведя глаза. На момент смерти отца ей было всего пять. Казалось бы, что мог запомнить ребёнок в этом возрасте? И всё-таки Волике очень хотелось знать о Вонореле хоть что-то помимо того, о чём ей рассказывали взрослые Пернатые. Детских воспоминаний практически не осталось. – Он всегда был добр к нам, приносил игрушки, разговаривал. Никогда бы не подумала, что он мог сойти с ума до такой степени, чтобы…

Волика осеклась. Ей не хотелось лишний раз ерошить неприятные для тёти воспоминания: Вонола, зачастую, реагировала на них болезненно и ещё долго не могла успокоиться. Сейчас её взор хоть и был довольно печальным, но Пернатая держала себя в руках ради племянницы.

– Вонорель умер в лихорадке, ты и без меня это знаешь. Да, он говорил много бреда о Барсах и о несправедливой войне Пернатых против них, но он оставался хорошим любящим отцом до самого конца. Вот, что самое главное вы двое должны помнить о нём.

Девушка была с этим полностью согласна, хоть и не забывала о виновнике дурной репутации рода. А ведь когда-то Вонорель был одним из самых уважаемых людей в Речной деревне: молодым Крылатым, единственным выжившим из своего отряда после одной из вылазок на Барсову гору. Видимо, именно это происшествие сильно ударило по нему.

– Он оставил эти игрушки, чтобы быть рядом с вами даже после своего ухода, – продолжала Вонола. – Я думаю, самое время передать их твоей сестре.

– Чтобы всегда быть рядом с ней.

Волика выдохнула, восхищённая осознанием важности этих невзрачных, на первый взгляд, игрушек. Теперь у неё был весомый повод попытать удачу и встретиться с сестрой – это будет не так просто, но иного выхода девушка уже и не желала видеть!

– Тогда мне стоит поспешить к Ворине, – пропыхтела она, под тихие смешки тёти натягивая утеплённую курточку, – шансов застать её свободной от обучения мало, но я всё-таки попробую!

– Ну хоть пташек не потеряй по пути, торопыга! – с теплом улыбнулась Вонола, провожая племянницу за порог деревянного дома.

***

Прижимая к меховой курточке игрушечных птичек, Волика спешила к проводницам.

Пернатая суетливо взглянула на солнце: оно переместилось к самой середине неба. Это означало скорое наступление полудня, а значит, возможного коротенького перерыва в обучении Ворины, которым Волика намеревалась воспользоваться, чтобы поговорить с сестрой. По крайней мере, стоило попытаться это сделать. Упускать единственную возможность – непростительно!

Она ускорилась. Проходившие мимо соплеменники с удивлением оглядывались на нёсшуюся по снежной дороге девушку, прятавшую две тканевых «тряпочки» от холодного ветра. Волике было некогда обмениваться с ними приветствиями – сделает это на обратном пути, а сейчас нужно было спешить.

Жилище проводников находилось на самом краю той части деревни, которая была зажата между Большой Кормилицей и Малой, причём со стороны, ближней к Кровавому лесу. Волика и не заметила, как вереница стоявших плотными рядами домов сама собой закончилась, и неподалёку от лесной опушки гордо возросла обитель проводников.

Дом этих особенных Пернатых отличался от обыкновенного. Он был выше, но менее широк, с небольшим окном на втором этаже. Деревянные стены снаружи были усеяны изящными перьями птиц самых разных видов – пожалуй, некоторые представленные здесь роды Пернатых в Речной деревне даже не проживали, только в соседних, близких к подножию гор. Во всём этом пёстром великолепии Волика сразу приметила знакомые перья воробья. Они были собраны в небольшой пучок, перевязанный тонкой верёвочкой.

Девушка рассматривала перья какую-то недолгую минуту, и в тот же миг появилась её сестра. Она вынырнула из-за двери осторожно и тихо, словно не хотела кого-то потревожить или просто желала остаться незамеченной. Но сейчас это было совсем неважно; Волика бросилась ей навстречу.

За прошедшее время Ворина сильно изменилась. На хрупких плечах девушки появился лёгкий «птичий» плащ, характерный для проводников. Взгляд стал ещё более испуганным и задумчивым, и только улыбка – робкая, но такая искренняя, – оставалась прежней. Такой Волика успела её запомнить. А ещё на кожаном поясе сестры появился железный клинок.

– Ты почти опоздала. – Волика с удивлением воззрилась на сестру. Та печально улыбнулась. – И всё-таки успела… я так боялась, что ты не придёшь. А ещё очень-очень скучала.

– Тогда ты себе даже не представляешь, насколько скучала я.

Они не виделись уже с четверть полнолуния – Келуни сильно нагружала свою ученицу, и застать ту хотя бы немного свободной от обучения было большой удачей даже в полуденное время перерыва.

Сёстры обнялись. Волика почувствовала облегчение, когда прикоснулась к сестре – живой, а главное, настоящей. За время разлуки порой начинало казаться, что Ворина никогда и не существовала. Вдруг младшая сестра стала плодом её измученного тоской и одиночеством воображения?! Ну разве не глупо?..

– Как ты?

Ворина неопределённо пожала плечами.

– Всё не так плохо, как могло бы быть. Пока что Келуни обучает основам: рассказывает про травы, схемы обрядов. К практике, – голос девушки дрогнул, будто от страха, – к практике мы пока не приступали…

Волика вздохнула. Конечно же обучение владению одним из самых таинственных и опасных даров давалось сестре нелегко. Однако сегодня что-то изменилось: над Вориной словно нависла мрачная серая туча, а сама она стояла чуть дыша. Волика взглянула в синеву глаз сестры. Проводница поймала этот изучающий взор на себе, и судорожный вздох предательски вырвался из её груди.