Страница 14 из 43
Газета «Монд» со своей стороны охарактеризовала декларацию как фактическое рождение «нового военно-политического союза, охватывающего географическую зону от Атлантического до Тихого океана». Французская печать отмечала, что президент Миттеран не должен был подписывать документ, где упоминается о решении НАТО разместить ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты в Западной Европе, так как Франция не участвовала в принятии этого решения.
Делегация США, столкнувшись с твердой оппозицией при обсуждении экономических связей Восток — Запад на уровне глав правительств, решила, что называется, не мытьем так катаньем добиться своего, включив в проект коммюнике положение о необходимости «увязки» экономических отношений Восток — Запад с интересами безопасности. Западноевропейские страны особенно не возражали против этой формулировки, поскольку неопределенность формулы об «интересах безопасности» оставляет широкие возможности трактовать эти интересы по-своему.
В дальнейшем администрация Рейгана приложила немало усилий для «конкретизации» решений вильямсбергского совещания, добившись установления лимитов стран — членов ОЭСР на импорт энергии из «третьих стран» и новых минимальных ставок по экспортным кредитам членов этой организации. Тем не менее единства Запада в экономических отношениях с Востоком добиться Вашингтону не удается. Партнеры справедливо подозревают американскую администрацию в стремлении замаскировать политическими демаршами намерение задержать вырвавшихся вперед конкурентов.
Повышение «дипломатического ранга» экономических проблем, перенос их на уровень «политики высшего порядка» представляет собой попытку найти формулу регулирования этих проблем. Но результаты совещаний в верхах показали, что такая формула не найдена, да и затея сама по себе бесплодная, бесперспективная. Западная печать писала по этому поводу, что на совещаниях в верхах прописываются лекарства, которые «больные», вернувшись домой, не собираются принимать. Недаром французский президент Миттеран назвал как-то совещание в верхах «балаганом для внутриполитических целей». Президент знал, что говорит.
В канун десятого совещания на высшем уровне, весной 1984 г., английская «Файненшл Таймс», анализируя результаты прошедшего периода, отмечала их весьма скромный багаж в виде некоторого сдерживания волны протекционизма в западном мире. Главной причиной назывались гегемонистские устремления американского руководства. «И в будущем на таких совещаниях особого результата не добьешься, — писала газета, — если европейцы не сумеют делать себя менее уязвимыми от па-жима, порождаемого неравноправной взаимозависимостью»[18].
Глава II
ДИПЛОМАТИЯ «ВЗАИМОЗАВИСИМОСТИ»
Взаимозависимость — излюбленный термин современной дипломатии Запада. Обычно под этим подразумевается усилившаяся зависимость экономики одного государства от действий и решений в экономической области другой страны. Совершенно очевидно, что для «взаимной» зависимости экономические потенциалы партнеров должны быть хотя бы примерно равны.
В преддверии десятого совещания в верхах в Лондоне газета «Файненшл Таймс» писала: «Взаимозависимость стала модным термином в 60-е годы, когда Европа, казалось, нагоняла Соединенные Штаты[19]. Особенно по душе термин пришелся Вашингтону. На совещании в верхах в Бонне (1978 г.) европейцам было заявлено, что США более не желают нести экономические издержки лидерства, и выдвинута теория «трех локомотивов», которая по идее должна «вытянуть» капиталистический мир из послекризисного хаоса. Однако два других государства, предназначенных на роль локомотивов — ФРГ и Япония, — отнеслись к этой идее без энтузиазма. Они дипломатично противопоставили этой теории концепцию «автомобилей», которые все должны нести равный груз ответственности за судьбы капиталистического мира.
Под нажимом из-за океана ФРГ и Япония взяли на себя обязательства увеличить темпы роста валового национального продукта с тем, чтобы предоставить более широкий рынок своим партнерам, страдающим от дефицита платежного баланса, а Япония обещала, правда через силу, увеличить импорт, а также ограничить экспорт в Соединенные Штаты. Однако обязательства выполнялись с большим скрипом. Европейцы первыми обнаружили, что «взаимозависимость» оказалась вовсе не взаимной. Как писала та же «Файненшл Таймс»: «Кое-кто оказался бот лее зависимым, чем другие, так как не смог собственными силами решать свои проблемы». Хотя многие буржуазные западные исследователи считают взаимозависимость отличительной чертой взаимоотношений между промышленно развитыми капиталистическими странами, они и в этом контексте вынуждены признать, что «если растущая взаимонезависимость и существует, то она вовсе не универсальна и не симметрична».
Несомненно, что такие явления, как интернационализация производства, политические последствия деятельности транснациональных корпораций, оказывают влияние на действия правительств. Применительно к развитым западноевропейским государствам, экономика которых тесно связана с внешним рынком, иногда на том же Западе все это характеризуют как «противоречие между стремлением к независимости и необходимостью взаимозависимости».
Продвижение интересов национальной экономики стало занимать столь большое место, что сложилась целая область, получившая название «экономической дипломатии». Для выработки внешней экономической стратегии и тактики созданы многочисленные организации, «мозговые центры», в том числе и «независимые» международные вроде «Римского клуба». Возросла роль «многосторонней дипломатии», увеличилось число действующих лиц, участвующих в выработке международных соглашений, регулирующих отношения между — группой государств. Как на последний пример тут можно указать на уже упоминавшуюся Ломейскую конвенцию.
В коллективной монографии буржуазных ученых «Экономическая внешняя политика промышленно развитых государств»[20] ее задачи определены следующим образом: «Дилемма экономической политики в ближайшие десятилетия — как управлять внешними связями таким образом, чтобы содействовать достижению национальных целей, сохраняя для каждого государства максимум свободы в обеспечении своих собственных национальных интересов и одновременно поддерживая порядок в международной системе, так чтобы действия одной нации не являлись посягательством на благосостояние другой». От «посягательства на благосостояние других» капиталистические государства удерживает лишь опасение ответных действий.
Подобные опасения дольше других стран не тревожили США, для которых внешний рынок занимал второстепенное положение по сравнению с внутренним. Однако и для США положение в 70-е годы стало меняться. Внешнеэкономическая сфера начала доставлять неудобства американским политикам, затрудняя государственное регулирование экономики в желаемом направлении, что нашло отражение в ежегодном президентском докладе еще 1 февраля 1974 г. В нем признавалось' «События 1973 г. вынудили нас обратить особое внимание на наши внешние экономические связи. Коротко говоря, нам будет чрезвычайно трудно наладить стабильную экономику в неустойчивом мире. Мы должны вносить стабилизирующее влияние в мировую экономику, большой частью которой мы являемся. Мы должны содействовать объединенным усилиям для поддержания здоровья мировой экономики»[21].
На протяжении последних десяти лет, т. е. вплоть до 1985 г., подобные заявления делались много раз, многообещающих слов не счесть. А в реальности политика США, по признанию союзников, остается, мягко говоря, «эгоистической». Правда, нужно заметить, что младшие партнеры дяди Сэма сами отнюдь не отличаются альтруизмом. В мире чистогана каждый поступает в зависимости от того, туго ли набит его кошелек. Это относится и к правительствам.
США: зависимость без взаимности
Выступая на ежегодной сессии Международного валютного фонда и Международного банка реконструкции и развития осенью 1983 г., глава Белого дома Рейган заявил: «Мы и наши торговые партнеры находимся в одной лодке. Если один из партнеров просверлит в ее днище дыру, то разумно ли другому просверлить еще одну? Некоторые люди отвечают на этот вопрос «да» и называют это жестким курсом. Я же говорю, что мы все в этом случае вымокнем до нитки…». За признанием взаимозависимости Рейган тут же дал понять, кто капитан лодки. «Пусть никто, пригрозил капитан, не заблуждается в нашей решимости пустить в ход всю нашу мощь и влияние, чтобы не позволить никому уничтожить лодку и утопить нас всех». Вот так.