Происхождение фашизма

Из своего политического провала Гитлер сумел извлечь ценный опыт: «национальная революция» имеет шансы на успех только с санкции их превосходительств. Именно поэтому Муссолини, по приглашению короля совершивший «марш на Рим» в спальном вагоне, оказался удачливее своего мюнхенского подражателя, обреченно шагавшего в рядах путчистов. Опыт 1923 г. подсказал Гитлеру наиболее подходящий путь к власти.

ОТ ФЕЛЬДХЕРНХАЛЛЕ

ДО ИМПЕРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ

После бурных событий 1923 г. Германия входит в полосу временной стабилизации. Благодаря, в частности, финансовой помощи США наметилась благоприятная экономическая конъюнктура, которой широко воспользовались монополии. К этому нужно добавить, что в 1925 г. президентом Веймарской республики стал кумир консерваторов, националистов и военщины отставной генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург. В нем не без основания правые круги видели надежную гарантию от каких бы то ни было поворотов влево, с ним связывали надежды и на реставрацию монархии, и на создание военно-авторитарной диктатуры. По-прежнему ненавидя Веймарскую буржуазно-демократическую республику, «систему» (как ее обычно именовали правые), консерваторы в новой, относительно спокойной атмосфере отдают предпочтение более «умеренной» политической тактике. Цели остаются те же (подавление рабочего движения, ликвидация «системы»), но средства на время меняются. Опыт капповского, а затем и «пивного» путча заставил правящие круги усомниться в эффективности акций такого рода. Не отказываясь в принципе от экстремистских методов, реакционные фракции верхов решили шире эксплуатировать возможности, таившиеся в политических институтах буржуазной демократии.

Нацистам и другим экстремистским группировкам пришлось до поры до времени уйти с политической сцены; они стали политическим резервом реакционных фракций верхов, которые не отвернулись от мюнхенских неудачников. Для тех настало время зализывания ран, собирания сил, чтобы во всеоружии встретить новый «день икс». Не будь разнообразной помощи сверху, нацисты едва ли смогли оправиться от поражения. Достаточно сказать, что к началу 1925 г. их ряды по сравнению с осенью 1923 г. сократились более чем в сто раз (до 521 человека). В отсутствие Гитлера, сидевшего в ландсбергской тюрьме, его приспешники были целиком поглощены внутренними дрязгами, царил идейно-организационный разброд. Чтобы занять заметное место на политической сцене, вернуть доверие власть имущих, следовало прежде всего восстановить боеспособность. Но это была задача-минимум, для решения которой хватало поддержки со стороны наиболее верных покровителей. Планы Гитлера и его окружения шли гораздо дальше. Они претендовали на приоритет в лагере правоэкстремистской реакции, что позволило бы рассчитывать на неограниченную помощь монополий и крупных землевладельцев, а тем самым и на приход к власти.

Первым шагом в этом направлении явилась идейно-организационная консолидация нацистской партии во второй половине 20-х годов. Один из главных ее моментов заключался в закреплении абсолютного господства Гитлера в собственной партии. Во многом ему помог ореол мученика, созданный вокруг него за время пребывания в тюрьме, а также непомерное возвеличение его роли на процессе по поводу мюнхенского путча. Перед самым арестом он сделал тонкий тактический ход, оставив своим преемником крайне непопулярного в партии А. Розенберга. Прочие фюреры с явным пренебрежением отнеслись к временному «вождю», и тот даже при желании не смог бы составить конкуренцию, оказавшемуся не у дел Гитлеру. Началась «война всех против всех», а затем передравшиеся «диадохи» встретили досрочно освобожденного фюрера как верховного арбитра. Гитлер требовал слепого подчинения, не допускал никаких дискуссий и споров по тактическим и программным вопросам. «Наша программа выражается в двух словах: Адольф Гитлер», — так сформулировал эту позицию один из приближенных нацистского фюрера. Гитлер твердо придерживался принципа «слепая вера сдвигает горы». Ради укрепления личного господства он постоянно сталкивал лбами своих приспешников, чтобы избежать опасной концентрации власти, создавал ведомства, которые дублировали друг друга, т. е., по остроумному замечанию одного американского историка, насаждал своеобразный «институциональный дарвинизм», позволявший ему постоянно выступать в качестве всемогущего арбитра. К концу 20-х годов пресловутый «фюрер-принцип» пронизывал всю структуру НСДАП сверху донизу. Свойственные политическому стилю крайне правых организаций и партий авторитарные тенденции, ставка на «сильную» личность достигли качественно новой ступени.

Консолидация нацистской партии проходила в ожесточенной борьбе с конкурирующими экстремистскими группировками и организациями. Гитлер решительно отвергал попытки объединения; они должны были полностью раствориться в нацистском движении, отказаться от какой бы то ни было идейной или организационной автономии. Таким образом, нацистский экстремизм проявлялся не только в борьбе против революционных сил, но и по отношению к соперникам из реакционного лагеря. Многочисленные националистические группки и последыши фрейкора в конечном счете вынуждены были подчиниться и войти в состав НСДАП на условиях, продиктованных Гитлером.

Организационная консолидация способствовала окончательному оформлению тех политических и идеологических черт фашизма, которые отличают его от других проявлений реакции. Особенности исторического развития Германии, а также факторы, порожденные спецификой послевоенной ситуации в стране, обусловили наивысшую степень завершенности основных признаков фашизма в его германской форме.

Бешеный антикоммунизм, отрицание любой формы демократии, оголтелый национализм, достигающий кульминации в расизме, неограниченные империалистические притязания, культ «вождя», антигуманизм, разнузданная социальная демагогия, умение мобилизовывать массовый базис — все эти свойства фашизма в целом с особой выразительностью проступают у его германской разновидности.

Борьба против марксизма — главный отправной пункт фашистской теории и практики — означала жесточайшие репрессии против рабочего класса и его авангарда — коммунистов, включая физическое истребление ядра функционеров рабочих партий. «Марксизм будет выкорчеван с корнем. Думаете я пошел бы на компромиссы с марксизмом во время революции? Я не иду на компромиссы. Ни на какие. Если я пойду на какой-либо компромисс, тогда через 30 лет марксизм оживет опять. Марксизм нужно убить», — так говорил Гитлер в беседе с правобуржуазным политиком, редактором влиятельной газеты Р. Брейтингом{234}.

Другим основным признаком фашизма является перманентный и тотальный террор. Причем особенно следует подчеркнуть перманентный, т. е. непрерывный, постоянный характер фашистского террора. К террористическим методам прибегают и другие реакционные силы, но для них в отличие от фашизма методы такого рода являются все же эпизодическими, а не постоянными. Террор был возведен нацистами в норму повседневной политической практики, причем еще до прихода к власти. С установлением фашистского господства террор становится тотальным по своему масштабу. Сама нацистская партийная организация представляла собой орудие террора, острием которого являлись отряды головорезов СА и созданные несколько позднее как лейбгвардия фюрера СС. Концентрированным выражением террористической политики нацистов стал лозунг Геббельса «Вперед по могилам!». Террор должен был прежде всего подавлять врагов, устрашать конкурентов, а также давать разрядку экстремистским тенденциям массового базиса, которые могли вылиться и в нежелательное антикапиталистическое русло. Постоянные террористические акции, потасовки на улицах и в пивных должны были создавать у рядовых фашистов иллюзию «революционного активизма», якобы присущего движению.

Будучи порождением империалистической реакции, фашизм представлял собой самую агрессивную ее форму. На страницах «Майн кампф» война провозглашалась основой мирового порядка. Только неограниченная экспансия может решить все социальные и экономические проблемы. Гитлер прямо говорил Брейтингу, что с осуществлением политических целей «социальные вопросы будут урегулированы автоматически»{235}. Достаточно хорошо известны фантасмагорические завоевательные планы нацистов. Его главари планировали физическое истребление целых народов и этнических общностей, уничтожение многих национальных государств. Главным объектом агрессии должна была стать первая страна победившего социализма. Подобные варварские замыслы обосновывались геополитическими и социал-дарвинистскимн концепциями, заимствованными из обширного идейного багажа реакции и доведенными нацистами до логического предела.