Страница 9 из 53
Я устыдился своего вида, но она успела исчезнуть еще до моего стыда...
Свет несильным потоком проникал в шатер с его несведенной и приоткрытой вершины, от которой тянулась вниз тесемка с петлей. Войлочные стены были задрапированы голубыми парусами настоящих шелков, по парусам бежали золотистые узоры из тонких веточек с листьями... Этот шатер, эта колбочка цивилизации и вкуса стояла посреди бескрайнего и грязного скотного двора. В ней хранилось облако сандалового аэра, а в облаке - красивое двуспальное ложе с хорошенькими подушечками, полдюжины пестрых, расшитых тюфяков, сложенных кольцом, увесистый сундук темного дерева с бронзовыми накладками, низенький резной столик, резной стульчик, а при столике - стражами две витых бронзовых треноги с погашенными глиняными масляными лампами на широких блюдах. В моей памяти остался ясный фотографический отпечаток той заповедной роскоши.
В следующее мгновение я узрел, что грязными, зверскими ножищами попираю великолепный восточный ковер.
- Мой гостеприимный хозяин, - выразился я. - Никто только что выбрался из пещеры Полифема, хитон его не праздничен и грязные сапоги не ко званой трапезе.
Лиловой птицей полетел в сторону плащ моего нечаянного покровителя. Сам он молча сделал мне знак-повеление двинуться вперед и встать прямо под падавший с несведенного свода свет. Я повиновался. Он шагнул мне навстречу.
Позади меня колыхнулся воздух, возникло чье-то присутствие. Он не подал вида.
- Кто ты, Никто? Откуда? - впился он в меня взглядом, дыша близко винной гарью и застарелым зубным мученьем - но был красив и художественен лицом, даже надвинувшись вплотную и выдавая болезненную рыхлость кожи и мимики, карикатурно приметную при освещении сверху. - Кто ты? Ант? Склавин? Танариец? Литв?.. Где ты учился? Ты не похож ни на кого. Ты пахнешь, будто только что из бани, а не с дороги... Что у тебя с глазами?
- Что? - не понял и испугался я.
- Похоже на излияние крови прямо в зрачки, - указал он мне поочередно в оба глаза. - И ты видишь обоими?
Я растерялся. По-настоящему растерялся - кажется, впервые за целую жизнь. Прикрыл ладонью поочередно оба глаза. Никаких отличий в портретах хозяина не было: даже в полусумраке я четко различал каждую морщинку.
Прикрывая свои глаза, я поочередно придумал два ответа - левый и правый, полную ложь, похожую на правду, и возможную правду, в которую трудно и страшно было поверить самому.
- У меня есть два ответа, - так признался я, собравшись с мыслями и пытаясь удержать его взгляд. - Один больше похож на правду. Путешественник из страны, допустим, баснословных сидов, ограблен в пути - и вот занесен сюда неведомым ветром. Но это - неправда. Правда такова, что я сам в нее с трудом верю. Я украден духами из иного века, из очень далекой страны и заброшен сюда нагим и мокрым, как только что родившийся младенец. Кто я? Моего народа пока нет, поэтому я мог бы назваться и гиперборейцем.
Он слабо улыбнулся и указал мне на мягкие тюфяки.
Был еще один жест - другой рукой, после которого присутствие за моей спиной исчезло.
Я невольно оглянулся.
- Телохранитель, - словно успокоил он меня. - Его право... Но не теперь.
Я, как и полагалось в той древности, не присел, а сразу возлег, вдруг - опять впервые - почувствовав усталость. Где-где, а в ногах правды не было уж точно. Он расположился напротив, облокотился, другой рукой взял стоявший на ковре серебряный бокал и посмотрел в него...
- Значит, старик Геродот ошибся, - проговорил он с легкой насмешкой. - Ведь он написал, что вас нет и вашей страны никогда не было. Это худо, когда живешь, а потом какой-нибудь мудрец напишет, что тебя не было. - Он поднял взгляд на меня. - Значит, гипербореец... В это, пожалуй, нетрудно поверить. Ведь не всякий одинокий странник даже при удивительной внешности способен одним взглядом испепелить воинов базилевса Аттилы.
Так оказалось: одного имени, выбитого на монете, - достаточно, чтобы познать КОГДА, одного имени, произнесенного с холодным почтением, - довольно, чтобы понять ГДЕ.
- Я не хотел этого, - снова честно признался я, почему-то не сильно сдрейфив.
- И этому можно верить, поскольку трудно поверить, что ты напал на них сам... - кивнул хозяин шатра. - Сначала волхв этого скотского племени махал тут руками, он был не в себе и даже ему мало кто поверил, трое следом отправились вброд посмотреть. Они не вернулись. Значит, они встретили тебя.
- Так и было, - признался я.
- До вечера их не хватятся... - сказал хозяин, как бы испытующе.
Что я мог сказать? Я просто молчал под его взглядом.
- Значит, у нас есть время кое с чем разобраться, - закончил свою мысль хозяин. - И значит, пора представиться и мне. Демарат, сын Антиноя, мастер Этолийского Щита. Служу гипостратегом Эдекону, архистратегу базилевса Аттилы... Говоря коротко и без прикрас, просто наемник.
- Мое имя - Николаос, - назвался я с эллинским "акцентом". - Имя моего отца - Аристархос. Изучаю народы, это мое изначальное призвание. Коротко говоря, праздношатающийся.
Демарат явно оживился, даже оставил пустой бокал, который, словно не решался наполнять.
- У тебя и твоего отца имена эллинские, - заметил он, тем смутив меня.
- Да... как будто... - пробормотал я в ответ. - Возможно, кто-то из моих далеких предков.
- Я вижу, что ты не похож на эллина, - спокойно подбодрил он меня, затем неясно вздохнул и сказал нечто загадочное: - Между тем, не стоит пренебрегать предзнаменованиями...
Сказав это, он издал короткий и громкий гортанный звук.
В шатре появились двое обнаженных до пояса слуг или рабов с большими медными тазами, потом они занесли котел с водой, а другие двое - широкую жаровню на треноге с истекавшими теплом камнями. Ковер скатали, треногу поставили на прибитую с сеном землю.
- Не стану мешать, - сказал Демарат, уже выходя наружу.
- Я мог бы пойти на реку, - благодарно попросил я вслед. - Там проще и быстрей.
Демарат задержался, улыбка его была холодной.
- Скоты плещутся в водоемах. Неужели игемон Итаки так долго пасся в стаде Цирцеи?
Насколько я помнил, речь пошла о спутниках Одиссея, превращенных волшебницей Цирцеей в стадо свиней. Но обижаться мне здесь не полагалось по чину.
Меня вымыли. Меня бережно вытерли, не дав самому и руки поднять. Мои царапины смазали чем-то душистым с холодком.
Потом гипостратег Демарат вошел, осмотрел меня со всех сторон ("Так лучших рабов на невольничьем рынке смотрят..." - подумалось мне.) и с одобрением сказал:
- Кожа прекрасная, запах легок - сразу видно человека из хорошего общества... - и добавил что-то на незнакомом языке с отчетливым германским звучанием.
Баней я был бессовестно разнежен и туго раздумывал, что теперь к чему. Демарат возился со мной, как с найденной на дороге диковиной... Вскоре мне начнет сдаваться, что он что-то задумал.
- Готский язык? - попробовал угадать я. - Не знаю, не учил. Греческий знаю, латынь - лучше греческого.
- ...а он, как жеребец, просится к реке, - закончил Демарат ту же фразу на латыни, так и не сказав, с чего она начинается.
Не иначе, как он осторожно забавлялся, играл с огнем, чем, видно и занимался всю жизнь.
Он поставил меня на ковер, выгнал всех и откинул крышку плоского сундучка, которого я поначалу не заметил. Спустя еще пару минут я оказался одет не хуже него: в льняную тунику небесного оттенка, перроны - полусапоги со шнуровкой. А пояс, верхнюю шерстяную тунику и мшистого оттенка плащ он положил на крышку сундучка:
- Это - твое. На выход... Вот еще сумка.
Демарат был немного выше меня, но его одежда пришлась мне по размеру... и, признаюсь, по вкусу.
Я поблагодарил его вполне скупо. На фейерверк чувств он бы нехорошо съязвил.
- Садись, - красиво повел он рукой.
Кто-то беззвучно промелькнул. Между нами появился большой поднос с кусками вареного мяса, желтыми лепешками. Вырос большой кувшин, горлышко коего попыхивало винным духом.