Страница 34 из 53
Небо виделось пасмурным, желтоватым, но, в общем-то, высоким... вернее сказать, неба не было вовсе, а был некий потолок, мягко излучавший дневной свет, не яркий и вполне удобный для глаз.
Спохватившись вновь, я, наконец, притворился аборигеном и шагнул в течение...
Меня отнесло довольно далеко прежде, чем я вспомнил про "линию" и про "красный треугольник". Я повернул назад и сразу увидел над толпой великана-атланта, воина в униформе. Он двигался по-своему, неспешно, но куда стремительней операторов. Густая толпа буднично расступалась перед ним на десяток шагов. Так, верно, шествовал когда-то Гулливер среди лилипутов, уже привыкших к его променадам... Я проводил воина косым взглядом, пока он не канул в стену одного из небоскребов.
"Линии" остались для меня загадкой, а "треугольники" я обнаружил по внезапному исчезновению людей, вступавших в пределы невысоких ограждений на краю тротуара.
Выбрав из радужного многообразия цветов нужный, я, должно быть, тоже исчез - и появился в... "Колизее"!
То есть я сразу обнаружил себя сидящим на зрительском месте одного из ярусов колоссального стадиона. Ареной служила равнина просторнее, пожалуй, Бородинского поля, и на арене кипело сражение. Высота была слишком велика, чтобы ясно разобраться в муравьином копошении, но догадаться было нетрудно: темный прямоугольник справа, светлый прямоугольник слева, там и сям разбросаны еще кое-какие квадратики - и вся эта геометрия центростремительно сближалась. Движение неровных волн было конницей, цепочки дымком и запоздалое погромыхивание - признаками артиллерии.
Я осторожно покосился на соседей: по бокам от меня сидели безмолвные зрители театра военных действий, только мужчины и только в "форме" операторов. Имя им, людям в строгих костюмах, белоснежных сорочках и темных галстуках, было бесчисленный легион, ибо хребты зрительских ярусов смыкались где-то в туманной дали.
Я не заметил среди зрителей воинов, но одной деталью их вооружения владели здесь все операторы: то были маски-"арены" Полагавшаяся мне лежала в выемке правого подлокотника... К моему изумлению, здешние маски обеспечивали обзор не сферический, а обычный... Но при этом они оказались волшебными биноклями, позволявшими рассматривать поле битвы в мельчайших подробностях. По мысленному желанию маска-"арена" то приближала отдельные сцены боя вплоть до искаженного лица падающего всадника крупным планом, то вновь позволяла наблюдать за торжеством смерти с высоты вороньего полета... И еще один фокус: волшебная маска не позволяла разглядывать вплотную зрителей, то есть вне пределов поля битвы, большой Арены, увеличение не действовало.
Старательно "не выделяясь из толпы", я наблюдал баталию из эпохи французского Просвещения, пока в моей "арене", прямо перед глазами, не полыхнула вспышка молочного света. В следующий миг кто-то коснулся моего плеча.
Я быстро снял маску и увидел перед собой уже не армии на Арене, а очень невысокого человека в просторном голубом комбинезоне с круглой эмблемой на груди, изображавшей синий круг, разделенный косым крестом на четыре сектора. Кажется, человек был пожилым и седовласым, но я не запомнил его лица.
- Оператор, - сказал он, не шевеля бескровными губами, - тебя ожидают на входе в сектор. Позволь указать.
Я поднялся с места - и только тогда заметил, что мое зрительское кресло оказалось в пустом проходе.
Мы вошли в долгий фосфоресцирующий коридор, который кончился прозрачной стеной. За ней среди бесцветной пустыни и под бесцветным небом возвышался вдали сложный геометрический этюд города.
- Оператору следует ожидать здесь, - сказал мой проводник и, остро посмотрев мне в глаза, добавил: - Миссия слуги исполнена.
Моя эпическая интуиция проснулась:
- У слуги есть имя?
Слуга мефистофельски улыбнулся:
- Локи... Локи-Альфа.
И пропал, войдя в стену.
Я же рассудил с опозданием: "Вот он - бог-предатель... тот, который открыл ворота Валхаллы"...
Не прошло и минуты или какой-нибудь иной единицы длительности, как за стеной всплыл дисковидный летательный аппарат, и слабый зеленоватый луч, им испущенный, скользнул по стене. Часть ее растаяла. Диск подплыл вплотную к бреши, ослепил меня лучом белого, молочного света - и я вмиг очутился рядом с пилотом.
Кордмльерские стены "Колизея" стремительно отдалялись. Мы летели над пустыней.
- За Свободным никто не следил? - спросила Рингельд.
Я очень удивился ее вопросу.
- Если б я знал, что нужно быть настороже... Мое внимание привлек лишь тот человек, который привел меня к месту нашей встречи.
- Он - единственный слуга, которому я вынуждена доверять, - сказала Рингельд.
- Значит, без слуг не обходится и здесь, - невольно смирился я с тем, что все космогонии в итоге одинаковы.
- Свободный заметил, какого он роста, - смягчила тему Рингельд. - Он - из низшей касты служителей Программы.
- А что это за цирк, где я побывал?
- Примитивное развлечение операторов, - сказала женщина-атлант. - Внешние войны. Что есть настоящая война, известно лишь воинам высшего Круга.
Я не успел спросить, что значит "настоящая", как она открыла эту грандиозную тайну:
- Внутренняя война. Внутри каждой живой клетки тела. В каждой молекуле. В каждом атоме тела. Бесконечное число столкновений в бесконечно малом делении пространства. Поражение в одном атоме означает аннигиляцию, распад всей сферы тела. Вспышка... Кольцо замкнуто. Путь воина вновь начнется от Инкарнаполиса - через внешние войны планет низших Кругов... Сигурд был первым воином Хариты.
Она замолкла, и я долго следил за стремительным встречным током пустыни...
Прежде, чем из-за горизонта вздыбился перед нами город мощи поистине титанической, затмивший виденных мною левиафанов, я узнал еще кое-что. Мозаика кромешной космогонии пополнилась новыми стеклышками. Я узнал, что легионы из низших каст, операторы и слуги, тоже проходят посмертный круговорот через Инкарнаполис Планеты Истока и по неким врожденным признакам и талантам распределяются по всем освоенным, завоеванным Кругам и планетам вселенной Сферы. Кончают жизнь в низших кастах вполне обывательски, в своих постелях, едва дотягивая до земного полувека, и обязательно от белокровия - таков закон здешней природы.
Меня осенило! "Внутренняя война" - это своего рода противоположность молитве... Антимолитва...
Между тем, Рингельд сообщила, что перед нами не жилой город, а боевой форт. Над фортом в плоти туч зияла ровная круглая прорубь в бездну черного пространства, и в той по-зимнему остро сверкали звезды.
- Да, здесь находится выход в пространство, - подтвердила Рингельд.
Аппарат нырнул в титаническую геометрию крепости и замер, коснувшись тверди, среди полей стального блеска, под черной аркой, вздымавшейся выше воображения Жана Эйфеля.
Колба пилотской кабины растворилась - и сверху в нас ударил мощный пучок интенсивно-лунного света. Не сдержав любопытства, с риском ослепнуть я различил в вышине сияющий треугольник с мутным лунным бельмом внутри.
Нечеловеческим стальным звуком раздалось слово-вопрос, адресованное явно одной лишь Рингельд... Вероятно, я услышал его мысленное эхо.
- Цель?
Рингельд спокойно ответила:
- Планета Истока.
- Чин иерархии? - вопросил некий страж.
- Престол касты, - отчеканила Рингельд, замерев изваянием. - Канал Омега. Право наставника скаутов.
- Обратимость канала нарушена. Четвертый Рим закрыт, - изрек страж. - Контроль права.
Рингельд подставила свету открытую ладонь. Сверху в нее уколол красный луч. И погас.
- Второй контроль, - потребовал страж.
- Опусти голову, Свободный, - велела мне Рингельд.
Я опустил... и слегка содрогнулся. Рядом со мной поднималась другая рука Рингельд - облаченная в страшную боевую клешню. Рука поднялась. Мощно сверкнуло над нами, гулко лопнуло, сгущенный лунный свет погас. Наш аппарат сорвался со стального поля во мрак.