Страница 31 из 53
- Иван Алексеевич, как я рад за вас!
Тут явились и Бальмонт, и помраченный Блок, и Брюсов - и все свои как будто посмотрели на меня, говоря: "Не горюй! Подумаешь, Пушкина переставили... Смотри глубже. В корень".
Как я был всем им рад!
- И правда. Куда они могут "переставить" Пушкина!
Толстый энциклопедический словарь, глубокомысленно стоявший в сторонке, таил от меня множество страшных тайн. Поколебавшись, я протянул к нему руку.
"Никакой политики! - запретил я себе. - Плюнь! Одной революцией больше, одной меньше... Смотри в корень. Иван Великий пока стоит. Большой Театр стоит. Конец света еще вроде бы не наступил, и меня, наверняка, накормят ужином в одна тысяча девяносто третьем году от Рождества Христова. Что необходимо и, в общем-то, достаточно..."
Я распахнул букву "А" и задрожал. Буква "А" была самой запретной. Но я рискнул. Слава Богу, не нашлось ничего страшного...
А вот и Бальмонт, и Брюсов, и Бунин... были и Есенин (что с ним будет, молчу!), и красномазый крикун Маяковский (и тому туда же)... "Реформатор поэтич. языка"... этот варвар-то, гунн, бр-р-р!
Из наших мало кто потерялся в Лете... разве что мы с гипостратегом подкачали... О, эти годы с роковой черточкой посредине! На несколько часов я пережил всех и о всех порадовался и о всех взгрустнул.
Я сильно смутился, когда вошел хозяин.
Заметив словарь в моих руках, он все понял:
- Себя искали?
- Слава Богу, не нашел.
- Да, - неопределенно кивнул Виталий и, потупившись, добавил: - Я вам завидую.
- Стоит ли? - засомневался я.
Он неловко развел руками:
- Все-таки разнообразие в жизни... Знаете, по-моему, жена немножко поверила.
Хозяйка вошла в нарядном платье, неся салатницу и глядя на меня уже вполне гостеприимно. Малыш остался в дверях, крепко ухватившись за косяк.
Я принял решение материализоваться пообстоятельней и сказал в поддержку Виталия:
- Мне, право, очень неловко, сударыня. Ваш супруг, вероятно, уже удивил вас небылицами, а у меня, хоть убей, на руках никаких доказательств.
- Да, - очень деликатно улыбнулась она. - Кроме замечательного акцента.
- И вы про акцент! - ужаснулся я.
- Вы только не волнуйтесь, - снова улыбнулась она, явно не считая меня городским сумасшедшим, освоившим фокус проникновения в замочную скважину. - Я уже привыкла к тому, что почти все невероятные истории, с которыми мой муж возвращается домой, оказываются правдой.
- Ты ничего не понимаешь! - вдруг запальчиво воскликнул Виталий, густо покраснев. - Главное, что я изобрел машину времени... Только не имею ни малейшего понятия о том, как она работает.
- В последнее поверить труднее всего, - заметила милая супруга Виталия и взглядом еще раз подбодрила меня.
Эта пара наполнила жизнью мою пустую Вселенную.
Стол был накрыт, а мне теперь очень хотелось поплакать где-нибудь в уголке. "Никакого времени не существует, - сообщил я себе. - Этот ужин среди хороших людей - в вечности. Так и знай".
Вскоре дело дошло до моей истории.
- Если вы поверили, что я родился сто лет назад... - начал я, - то, верно, не слишком удивитесь и тому, что последний раз я рассказывал свою сказку одному из наемных военачальников самого Аттилы.
- Нет, не слишком! - поспешно поддержал меня Виталий, счастливо улыбаясь.
Он, кажется, только и ждал новых чудес на голову своей мудро-доверчивой супруге.
Итак, я вновь приступил к черновику своего романа.
Вскоре Виталий стал немного пугать меня отрешенным взглядом, а Елена, так звали его жену, - удивлять улыбкой, полной сочувствия ко мне, неправдоподобному рассказчику. Через полтора часа она попросила нас переместиться на кухню - пришла пора укладывать малыша, - а вновь присоединившись к компании, дождалась только моего разговора с самим Аттилой, после чего поднялась с извинениями:
- Николай, вы на меня, пожалуйста, не сердитесь. Я сегодня почти не спала, Митька не дал, а завтра уходить на работу очень рано.
Попутно я узнал, что супруга Виталия выезжает на карете "скорой помощи".
- Вы только не беспокойтесь, - снова убаюкивающее улыбнулась она. - Витя постелит вам на диване... если только отстанет от вас до утра.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. О, с какой радостью, точно сходя на шлюпку с отчаянно тонущего корабля, я пожелал спокойной ночи хозяйке этого маленького дома!
- Я вас завтра еще увижу? - спросила она.
- Не знаю, - сразу огорчился я. - Признаться, я-то себе не хозяин.
- Тогда, всякий случай, счастливого пути.
Я поблагодарил.
- В холодильнике борщ, - напоследок сказала она.
- ...Вот женщины! - проводив жену спать, сделал страшные глаза Виталий. - Им все хоть бы хны. Хоть конец света... Главное, постирать до этого успеть. И чтобы борщ не успел остыть...
- Не она, а ты ничего не понимаешь! - с олимпийской строгостью сокрушил я Виталия, невольно перейдя на "ты" в момент великого откровения. - Слушай меня. Я живу на свете полторы тысячи лет... А с учетом будущих веков - целый эон... Все эти мои россказни, в сущности, - вздор. Подумаешь, путешествия Гулливера. Женщины знают лучше, что временно и мелочь, а что вечно.
Виталий сердито ухмыльнулся:
- Скажете тоже... Тут Апокалипсис, а в Царстве Божьем что ж, по вашему, один борщ должен остаться?
- Скажу вам, Виталий, только одно, - не мог сдержать я монументального воодушевления. - Вот ваша супруга, на мое счастье, ушла спать с середины этих приключений, замучивших меня вконец. Я пожелал ей спокойной ночи. И только с этим пожеланием осознал, что вся фантасмагория, в которой меня вертит, как в водовороте, должна иметь скорое завершение... Она сгинет, как туман. И тогда вправду, извините, останется, опять же на мое счастье, этот не показавшийся вам борщ. И будет мне при этом борще "воскресение мертвых и жизнь будущего века. Аминь".
Виталий глядел на меня оцепенело... и тогда я вернулся во дворец Аттилы.
Ко второй половине ночи мы добрались также до второй половины бутылки армянского коньяка.
Виталий возбужденно щурился и вдруг спросил:
- Еще долго?
Я замолк, опешив.
- Извини, пожалуйста! - Опомнившись, он взмахнул руками. - Просто у меня возникла гениальная идея. Такая космогония - с ума сойти!
"Теогония..." - вспомнил я сфинксову улыбку Демарата.
- Просто я никак не дождусь своей очереди, - повинился еще раз Виталий Полубояр. - Я тебе все объясню. Продолжай.
Я продолжил, невольно комкая кое-какие подробности и уже через четверть часа представил ему возможность объяснить всё и вся.
Виталий на минуту впал в транс, его остановившийся взгляд вызвал в моей памяти шамана и напугал: почудилось, что меня вот-вот безжалостно выбросит из этого доброго дома, в котором я уже успел прижиться, в пустую бездну времен.
- Тот мир, в который ты попал, - торжественным шепотом изрек Виталий Полубояр, - просто-напросто электрическая игра.
Я, наверно, смотрелся полным идиотом.
- Сейчас будет наглядное пособие, - пообещал Виталий. - Ты все поймешь.
Здесь, на кухонном столе, стоял, придвинутый к стене, уже знакомый мне куб с выпуклым слепым окошком. Виталий нажал на одну из расположенных на кубе кнопок - раздался ровный и высокий, весьма неприятный звук, а окошко матово, бледно засветилось.
- Это телевизор, - сказал Виталий. - Сейчас ночь. Ничего не передают... Если оно, вообще, теперь работает. Да нам и не нужно.
Он ненадолго вышел и вернулся с темным коробком, из которого торчал рычажок и свисал провод. Посредством провода коробок и телевизор были соединены, и в окошке появилось рисованное, схематичное изображение уходящей вдаль дороги и на переднем плане разные причудливые авто.
- Смысл прост, - сказал Виталий. - Ты - шофёр. Ведешь машину по извилистой трассе, кого-то обгоняешь... Не справился с управлением - разбился.