Страница 18 из 40
– День полон чудес. И вот новое чудо. Я не могу поверить своим глазам! – проговорил я, сдерживая, по известной причине, прочие изыски куртуазности.
– Вообразите себе, я к вам на правах порученца… – сказала Полина Аристарховна, приближаясь ко мне столь же отважно и величественно, как встречала она вражеский эскадрон в лесу. – Увы, пока не императорского.
У меня вновь зашумело в голове.
– Чьего же, позвольте осведомиться?
– Вы узнаете это сами… – твердо и властно отвечала девица, столь же решительно протягивая мне… вчетверо сложенный листок! – …из сего донесения. Из него же вы почерпнёте, почему оно послано не со слугой и почему мною ради него попраны светские приличия.
Я принял депешу, не зная, что сказать. Интрига вырастала передо мною, как сказочный дремучий лес.
– Я не могу более задерживаться, – сказала Полина Аристарховна. – Желаю вам приятного отдыха.
С тем она повернулась и пошла к двери. По пути она бросила взгляд на оставшийся чистый лист и задержалась еще на несколько мгновений.
– Вы ведь скоро покинете нас, господин императорский порученец? – вопросила она вполборота.
– Надеюсь… – вырвалось у меня, о чем я тут же пожалел… но после решил, что в то мгновение такой ответ был единственно верен.
Я приметил тень огорчения, мелькнувшую на лице прекрасной хозяйки.
– Надеюсь, – близким эхом откликнулась она, – что вы, однако, найдете время дать мне хотя бы один урок рисования.
– Готов прямо сейчас, сударыня, к вашим услугам! – с жаром воскликнул я.
– Нет! – властно подняла руку Полина Аристарховна. – Сначала извольте прочесть сие донесение. Оно срочное. После найдете меня в гостиной.
И она стремительно вышла.
Несколько времени я постоял столбом, потом развернул «донесение.
Удивление мое вновь вышло из берегов!
Копирую здесь сие «донесение» по памяти на русском языке:
«Лейтенант Суррей!
Если вы станете читать сие послание в присутствие невероятной (так и было написано – incredible) русской богини, то сдержите ваши чувства. Если не сможете, то хотя бы отвернитесь в сторону. Она на нашей стороне. Я сказал ей, что я русский шпион. Убедить ее в этом не составило труда. Вы в этой легенде – мой поверенный во французском штабе. Нам нужны пистолеты. И считайте, что они уже в нашем распоряжении. Ее слуги вскорости проведут нас в удобное место в лесу. Мы решим наши дела на одиннадцати шагах, и тот, кто останется в живых, будет расхлёбывать эту кашу дальше.
С полным почтением к Вам и самыми искренними намерениями
Е.Н.
P.S. Не примите за оскорбление напоминание о том, что письмо сие следует по прочтении уничтожить немедля».
Первое, что вырвалось у меня в ответ, было любимое же ругательство Евгения:
– Тысяча дьяволов!
Я еще только задумывал план, а этот пострел уже везде поспел! Бонапартовы войска поражали стремительностью своих продвижений. Верно в ту пору сетовал Денис Васильевич Давыдов: французский пехотный полк мог перемещаться порой живее нашего кавалерийского эскадрона. Но в минуты моего замешательства приходилось признать, что и мысль французская пока двигалась стремительнее русской. Я был зол, еще как зол! И, находясь в одиночестве и тишине, со смущением обнаруживал, что моя злость представляет собою смесь: на четверть из мысли, что сей авантюрист не только опередил меня в стратегии и тактике, но и хладнокровно ввергает в опасность Полину Аристарховну, а на остальные три четверти – из ревности. Да, да, из жестокой ревности! Что там этот пронырливый черноглазый дьявол успел еще нашептать невинной девице, как еще искусить ее!
Не в силах более оставаться на месте, я стремительно покинул комнату с горячечным желанием объясниться немедля с Полиной Аристарховной. Вот именно немедля! Я надеялся, что поправки к моему плану родятся в моей голове на ходу, до того как я достигну гостиной.
Я решительно шел по анфиладе, но на полпути увидел, как с другой стороны мне навстречу не менее решительным шагом направляется не кто иной, как капитан Фрежак.
– О, на ловца и зверь бежит! – радостно воскликнул он издали. – А я как раз к вам, за вами!
«Что за невезение преследует меня!» – мысленно отчаялся я.
Хотя вернее сказать, невезение в тот день вовсе не преследовало, а било прямо в лоб.
– Всегда к вашим услугам, капитан! – отвечал я как можно сдержаннее и мягче, чтобы не послышалась в моем голосе репетиция очередного вызова на дуэль.
Быстрее неожиданного рукопожатия капитана достиг меня дух славной и крепкой настойки. Хозяева Веледниково знали особый рецепт. На три четверти отдавало хорошо выдержанной рябиновкой и всего на одну целебным «Ерофеичем».
Подошед, капитан вдруг заговорил жарким шепотом, разливая кругом чудное амбре:
– Лейтенант, мне необходимо поговорить с вами тет-а-тет… И немедля! Посему, сами видите, адъютанта не посылал. – И вдруг гаркнул мне в ухо, едва не контузив: – Да-да! Очень рекомендую испробовать! Это приказ!
Приказы, как известно, не обсуждаются. Он повел меня наверх, и я молча поднялся с ним в предоставленную ему комнату. Вошел и обомлел. Не соврал капитан: тут был поистине императорский апартамент! Огромная резная кровать с балдахином, внушительное кабинетное бюро, а не изящный туалетный столик, величественный гардероб с дверными бронзовыми накладками в виде античных щитов и вооружений.
– Каково? – коротко вопросил капитан.
– Невероятно! – коротко признал я.
– Я бы здесь остался… если б мог… – задумчиво добавил капитан.
Множество значений вообразил я в этих словах и почел за лучшее смолчать.
– Присядем, – пригласил капитан, указав на два стула, придвинутых вполоборота к бюро.
Настало мгновение рассмотреть бюро в подробностях. На его открытой крышке не были разложены депеши и приказы по части, на ней стояли две бутыли с настойками, одна была уже уполовинена. А при бутылях два гвардейских часовых не по чину к настойкам – два бокала для шампанского.
Мы присели к бюро.
Капитан твердой рукою взял бутыль и стал наполнять бокалы. Мы сидели в тишине, пока он не наполнил оба почти до краев, шевеля усами и явно ожидая моей растерянности. Чтобы ублажить капитана, я и сделал немного растерянный вид.
– Чудесный напиток… – Капитан в меру проницательно воззрился на меня.
Таков был новый вызов того поразительного дня, и сей вызов я тоже был обязан принять, как парижанин, а не как урожденный московит. Последнему и три таковых вызова разом не составляло труда принять. Я поднял бокал.
– Знаете, как говорят у нас в полку, когда поднимают первый бокал? – лукаво вопросил капитан.
Я приподнял бровь.
– Постучим трубками по бочке с порохом, – радостно возгласил капитан и предупредил: – До дна, лейтенант, до дна!
Я выпил как ни в чем не бывало и после пожмурился, так сказать, для сказки и из уважения к капитану. У того, пока он опорожнял бокал, усы шевелились прямо как весла на галере.
Настойка была славной – в голову била сразу, но глаз вовсе не туманила.
– Каково? – вновь коротко вопросил капитан.
– Превосходно, – так же лаконично, по-спартански признал я.
– А я вижу, вы питок матерый, это славно, – раскинул усы в улыбке капитан.
Нетрудно было догадаться, что не ради выпивки пригласил меня капитан. У него был какой-то план, куда-то он не торопясь клонил. Впрочем, не искушенный в дипломатии и просто в намеках солдат имел простую тактику: опоить меня, а затем разом огорошить и добиться некоего согласия. Но не на того напал. Только к последней четверти второй бутыли он приметил, что взор мой чуть-чуть косит… Да и, признать, настойка была крепкой, а сам я, видно, еще не окончательно оправился от «казачьей контузии».
Иными словами, не прошло и часа, как от разговоров и тостов за Париж и Аррас капитан перешел к делу… Однако не исключаю, что побудило Фрежака и собственное положение: он едва уже лыко вязал и, возможно, в последних проблесках ясного разумения понял, что пора пришла, ибо следующего тоста ему не переплыть.