Страница 14 из 40
А там уже самого Павла и его младшего брата Ваську – он возницей был при встрече с гусарами – уже как врагов поколотить готовы: они остановить панику взялись, да у народа в безумстве страха найдется сил целое войско смести.
– Ах вы, черти неблагодарные! – воскликнула Полина отнюдь не по-французски. – Батюшку предать! В бега пуститься! Вот я вам!
И первый выстрел в небо – бах! У иных уши заложило, иные и обделались. Сникла дворня контуженная.
– Сейчас же из деревни все поголовное ополчение батюшкино приведу! – пуще оружия пригрозила Полина Аристарховна. – Оно с вами со всеми по-свойски разберется, как с подлыми изменниками!
Барин только мужиков партизанщине учил, а дворню продолжал держать в нежностях, чтобы не слишком смелела. Надо ли говорить, что мужики дворню баринову терпеть не могли и военные маневры против нее, только дай приказ, провели бы на славу.
Совсем нишкнула дворня. Второго выстрела не потребовалось. Отдала Полина сразу дюжину распоряжений, чтобы занять утихомиренных слуг делом и толпу их рассеять, посмотрела – все уж сломя головы кинулись исполнять волю барышни, – и тотчас поспешила обратно в дом.
На одеяле несколько капель чернильных нашлось, зато записка была завершена:
«Дороги не вынесу, в том клянусь (тут клякса приличная, как печать клятвы). Отлежусь, так полегчает. Велю: спасайся. На все воля Божья.
Твой несчастный отец»
Лежит Аристарх Евагриевич, глаза прикрыл. То ли вид делает, то ли в самом деле еле не при смерти. Дочь внимательно присмотрелась к отцу. Поглядела еще раз на записку: каракули не слишком уж в разброде. И сказала решительно:
– Ладно же, батюшка, ваша воля. Но теперь и мое условие есть: или вместе уезжаем сейчас же, или вместе остаемся. Жить или умирать совместно, как Бог повелит.
Помещик широко раскрыл глаза.
– Я вас одного, пока сами на ноги не поднимитесь, здесь не оставлю, так и знайте, батюшка, – продолжала примерная дочь. – Сама же вас и обиходить буду. И компрессы поставлю, и кровь пущу, учена. Враг придет, приму врага достойно. Но войны покамест никакой. Пока Господь вас с одра болезни не поднимет, никакой партизанщины. А там видно будет. Сами горячо молитесь, батюшка, и я молиться стану. А меня более не гоните. Не выгоните ничем. Я ваша дочь, вы меня знаете.
Последние слова самыми убедительными пришлись. Опустил помещик веки, к перу не потянулся – вотще было брать перо. Только протянул здоровую руку к дочери. Полина схватила руку отцову, припала к ней губами – и только тут, пока отец не видит, пустила слезу.
А спустя два дня Полина самолично встретила и приняла неприятеля таким образом, что впору написать примерное руководство к тому, «Как сдать неприятелю крепость без боя и при том сохранить собственное достоинство вкупе с уважением в памяти потомков».
Меж тем коляска неторопливо тронулась в обратный путь, а за ней следом – и неприятельский эскадрон. Посмотрел бы со стороны непосвященный наблюдатель, так, верно, подумал бы, что выехала на утреннюю лесную прогулку некая особа едва ли не императорских кровей с отрядом почетного охранения.
И вот с той минуты, как открылась взору завоевателей усадьба Веледниково, несомненно началась новая глава сей истории…
Глава 3
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С восхвалением отважных сабинянок, дружеской попойкой
с неприятельским капитаном, одним невыполненным обещанием
и новой нежданной контузией
Никогда дотоле не видал я усадеб, подобной Веледникову. Своим необычным планом показалась она мне чем-то средним между патрицианской виллой времен императорского Рима и укрепленным острогом времен Петровских у дальних пределов Империи нашей Российской.
Дом и прочие строения выглядели новенькими, как говорится, с иголочки. Дом, любезный читатель, вообрази себе обычный, без лишней роскоши, помещика средней руки. Флигеля при нем тоже особого удивления не вызывающие. Иное дело службы: все они распространялись не на задворках, не в сторонке, а двумя ровными рядами фланкировали хозяйский дом и выстроены были по подобию галерей. Так весь передний двор усадьбы напоминал собою внутренний двор римской виллы – перистиль. Здесь получалось каре, однако с одной открытой на въезд стороной. На открытой же стороне располагался неизменный при усадьбе пруд. Он был копаным, продолговатым по форме и занимал все пространство между службами. Как же подъехать к дому? А по мосту, перекинутому через тот пруд! Убери или разрушь мост – и не станет никакого подъезда к парадному фасаду усадьбы, только брод.
Имея от природы богатое воображение, я представил себе, как в случае опасности мост поднимается с помощью особого механизма подобно въездным мостам при древних замках. В случае опасности! Необычайная встреча, которой удостоила неприятельский эскадрон молодая хозяйка усадьбы, и вид самой усадьбы вдруг соединились в моем разумении в единое целое. Образ был не слишком ясен, но в уме вызвал подозрения, а в душе тревогу. Мне уж раз досталось от своих – и немало, а пуганая ворона куста боится… хотя, признаюсь, никогда я не видел себя в трусливом десятке.
– Верно же: не то форт, удобный для постоя гарнизона, не то просто-напросто весьма удобная ловушка, – проговорил Евгений, зорко приметив, как, взойдя на мост, я начал озабоченно вертеть головою. – Вы тоже так разумеете, как я погляжу?
Говорил он не то чтобы шепотом, потому как деревянный мост в те мгновения весь гудел и грохотал под копытами коней.
– Подобных усадеб в России немало, – прямо солгал я, думая, что Евгений в отрочестве сидел на Мойке безвылазно, да и при непрошеном своем вторжении на Русь не много усадеб успел повидать.
– Полагаю, сей обычай построек здесь утвержден со времен монгольского нашествия, – язвительно ответил Евгений.
Я остро глянул на него и смолчал, не желая вступать в перепалку. Евгений усмехнулся. Дуэль взглядов обошлась двумя единовременными выстрелами, не причинившими противникам никакого вреда.
Между тем произошла остановка, а следом за ней – короткая заминка. Я приметил слегка недоуменное лицо капитана, приметил и прятавшуюся у него под усами снисходительную улыбку. Капитан стал сдержанно командовать, как оказалось, уже исполняя приказы на правах младшего офицера. Немногим раньше, пред тем, как эскадрон встал, остановился его авангард – коляска с хозяйкой усадьбы. Полина Аристарховна подозвала капитана и… и всем распорядилась: сказала ему, где и как разместить в усадьбе нижние чины, где и как получить фураж и провиант, потом указала на окна второго этажа усадьбы, где уже была подготовлена комната для командира эскадрона. Указано было, где разместиться в доме и другим офицерам. Все было продумано загодя.
– Через час прошу всех господ офицеров к столу, – заключила хозяйка усадьбы перечень своих распоряжений по вражескому эскадрону. – С дороги позавтракаете– так, верно, добрее будете, и угроз от вас меньше ожидать придется.
Капитан только моргал удивленно, да усами, как рак, шевелил.
Отдав приказы своим, он наткнулся взглядом на нас и задумался. Особенно его смущал мой щегольской мундир императорского порученца.
– А с вами, господа офицеры, что прикажете в сем положении делать? – прямо и вполне простодушно вопросил он. – Под стражу и на запор в амбар сажать – позорно окажется для всей Великой Армии… На смех этим варварам.
– Зачем же под стражу, господин капитан? – явно сдерживая собственную снисходительную усмешку, стал успокаивать капитана Евгений. – Мы и так отсюда никуда деться не сможем. Тут кругом одни бородатые варвары с топорами и косами… А за их кругом, вероятно, казаки. Те еще свирепее. Вот императорский порученец подтвердит, он едва спасся от них. (Я кивнул, тоже кусая губы, чтобы подавить улыбку иного рода, вполне саркастическую.) Если вы полагаете, что у нас в мыслях побег, то, право, я тотчас же готов и вас на дуэль вызвать.