Страница 109 из 124
— Можем, папочка, мы многое чего можем в отличие от тебя. Мы — народ памятливый и два раза на одни и те же грабли не наступаем. Но тебе, папочка, придется остаться здесь. Будешь ты, папочка, чем-то вроде залога. Сегодня в полночь мы тебя зафиксируем, а утром, когда приедет дорогой господин директор, увидит он вместо своего бывшего друга героя одноименной оперы композитора Римского-Корсакова. Прольет господин директор по своему бывшему закадычному другу скупую слезу, подпишет очередной приказ, и положат этот приказ на полку, где лежать ему до скончанья века рядом с тысячами других. Такая вот радужная перспектива.
Андрей Т. улыбнулся. Почему-то, выслушивая все эти угрозы, он не испытывал никакого гнева. Если поначалу он еще волновался, готов был спорить и доказывать свою правоту, то теперь успокоился окончательно. Уж слишком все это походило на фарс, слишком плохо играли занятые в фарсе актеры, слишком мелки, безжизненны и фальшивы были страсти, которые перед ним разыгрывались. Он — живой человек, они — мертвяки, ничто, вылезли из дурного сна и корчат теперь из себя хозяев вселенной. И еще неизвестно, существуют ли эти твари в действительности. Чем больше он обо всем этом думал, тем сильнее его разбирал смех. Какое-то время Андрей держался, но, наконец, не выдержал. В горле у него запершило, в глазах заиграли чертики и смех прорвался наружу. Андрей Т. стоял перед старухой, подергиваясь и прикрывая ладонью рот.
Двугорбая сначала не поняла. Она тупо уперлась своим мерцающим катафотом в дергающуюся от смеха фигуру, оглядела всю мерзопакостную компанию — не строит ли кто в ней рожи и не делает ли соседу рога, но, не заметив ничего подозрительного, вновь уставилась на Андрея Т. и спросила его удивленным голосом:
— Папочка, ты чего? Может, тебе валидолу? Есть здесь у кого-нибудь валидол?
Из толпы высунулся дохленький упырек, облизнулся и застенчиво предложил:
— А может, кровопускание? Натуральный способ, никакой химии. Помогает, я пробовал.
— Нетушки. — Андрей Т. бешено замотал головой. Смех смехом, а давать им пить свою кровь — уж это он ни за что не позволит. — Свою пускайте, а моя пусть останется у меня. И вообще, ребята, хватит мне тут морочить голову. Считайте, что разговора не получилось. Я пошел, мне пора. Где здесь выход?
— По-моему, папаша не понял. — Старуха заворочала под балахоном горбами, словно хищная огромная птица, собирающаяся взлететь. — Для тебя отсюда выхода нет. В Заповеднике ты останешься навсегда.
— Ага. Это я уже слышал. В полночь вы меня… как это? Зафиксируете. Кстати, что это значит — «зафиксируете»? Замочите что ли? А труп замуруете в стене?
— Скоро узнаешь, умник. — Это сказал человек-вешалка, поблескивая лаковым подбородком и выпуская из жерла своей дальнобойной трубки кольца порохового дыма.
— Невежливо перебивать старших, — осадил Андрей Т. нахала. Затем перевел взгляд на старуху: — Значит, вы мне добра желаете. Настоящего, реального, твердого, как американский доллар. И как же, я извиняюсь, согласуется это ваше добро с угрозами по моему адресу? Мне кажется, вы меня боитесь. И Генку, то есть господина директора, вы тоже боитесь. И то, что вы тут несете, — обыкновенный мстительный бред, и сами вы — тоже бред.
Лицо хмыря с челюстью, стоящего между халтурщицей и фашистом, из синего стало красным. Лом в его мясницких руках извивался, как раненая змея.
— Чувырло! — хрипло выдохнул он из себя. — Фраер меня достал! — Он грохнул ломом об пол.
— Фраер всех достал! Ведет себя оскорбительно. Фуфло гонит. Надо сделать ему маленькое «чмок-чмок». — Блинообразный толстяк в костюме в красно-белую шашечку, потирая вздувшиеся ладони, боком вылезал из толпы. Давалось это ему с трудом — мешало неохватное тело.
— Мальчик хочет в Тамбов. — Намакияженная халтурщица, бантиком сложив губы и слюнявя потухшую сигарету, выпустила свои острые коготки и наставила их на Андрея Т.: — Киса, зачем ты обидел девочку? Девочки не любят, когда их обижают.
— Мы, папаша, никого не боимся. — Двугорбая командирша расправила свои руки-крылья, успокаивая растревоженную толпу. — Заруби это себе на носу. Просто некоторые долги положено отдавать вовремя. Да, — она покрутила пальцами глаз-шарикоподшипник, — за квартирку свою городскую не беспокойся. За квартиркой за твоей мы присмотрим.
— А может его того?.. — Недобитый фашист хлопнул кулаком об ладонь. — В смысле, запереть до полуночи.
— Это без надобности, — ответила фашисту старуха. — Одна муха не проест брюха. А здесь народ тихий, молчит в тряпочку и зря не высовывается.
Глава 9
Все-таки дело кончилось дракой. Человек-студень, пока боком пер сквозь толпу, наступил кому-то там на ногу. Этот кто-то истошно взвизгнул, откинул для удара кулак и конечно же попал кулаком в упырька, того самого, что предлагал сделать Андрею кровопускание. Упырек, не стерпев обиды, размахнулся, но помешала толпа, а конкретнее, мертвый красноармеец, стоявший от него по правую руку. Красноармеец, не долго думая, вынул свой допотопный маузер и заорал во всю истлевшую глотку: «Врешь, сволочь! Есть через Сиваш брод, раз птицы туда летают!» Маузер глухо всхлипнул, должно быть — выстрелил; во всяком случае, звук падающего тела и стон прозвучали ясно; впрочем, тела Андрей Т. не видел, ему некогда было смотреть на тело, потому что все вдруг втянули головы и как-то подозрительно замолчали.
Причина такого странного поведения толпы открылась Андрею скоро.
— Хулиганим? — услышал он у себя за спиной. — Бузим? Срываем плановое ежегодное отчетно-показательное концертномассовое мероприятие? Бросаем на пол окурки? А урны, спрашивается, на что?
Андрей Т. обернулся. Кот Базильо, это был он. На нем не было ни бархатного кафтана, ни ботфортов, ни кружев, ни шляпы с павлиньим пером — никаких декоративных излишеств, в которых он щеголял на сцене; только хитрая кошачья ухмылка да вскинутые пики усов, нацеленные на переминающуюся компанию.
— И новенький тоже здесь. Не успел прописаться, а уже создает конфликтную ситуацию!
Андрей Т. сконфузился и пожал плечами.
Кот достал свою амбарную книгу, раскрыл ее наугад и, тщательно послюнявив коготь, сделал в ней какую-то запись. Потом захлопнул книгу, и она таинственным образом испарилась, спрятавшись у кота под мышкой.
— Всех прошу пройти в Воспитательный кабинет, — строго объявил кот. — Новичков это касается тоже. — Последнее относилось лично к Андрею Т.
Кот махнул хвостом, и все, включая Андрея, покорно поплелись за ним следом. Уже на выходе из курилки Андрей Т. обернулся, чтобы осмотреть поле боя. Но ни убитых, ни раненых он так и не обнаружил.
Воспитательный кабинет находился этажом выше. Они прошли мимо запертых дверей зала, из-за которых доносились выкрики и гул голосов. На сцене соревновались в перетягивании каната богатыри Илья Муромец и Бухтан Бухтанович Черногорский. Побеждал неизвестно кто; щелка между дверными створками была слишком узкой, а задерживаться не было времени.
В Воспитательном кабинете, похоже, их уже ждали. Это было просторное помещение, напоминающее учебный класс, — со столами, с небольшой кафедрой, с букетом цветов на кафедре, с коричневой доской на стене, на которой белым мелком кто-то вывел ровными, красивыми буквами: «Не ешьте руками, для этого есть ножи и вилки».
Когда компания с котом во главе ввалилась на порог кабинета, ее встретила голубокудрая девочка с огромными кукольными глазами и бантом в голубых волосах.
— Ах, ах, ах, — сказала она, прикладывая ладони к щекам, что я вижу! Какой кошмар!
— Ну все, сейчас начнется правеж, — зевнул кривобокий дылда, что стоял от Андрея справа, и скрипуче поковырял в ухе. Мальвинка, та еще стервочка. Плешь любому проест.
Девочка всплескивала руками и, поочередно оглядывая каждого из вновь прибывших, качала головой, приговаривая:
— Невозможно! Они гадкие шалуны! Настоящие ламброзианские типы! Их надо срочно перевоспитывать! Немедленно! Спасибо, синьор Базильо.