Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 64 из 73

Она перевела взгляд на Ингу, потом снова — на бывшего мужа… В этой своей растерянности — огромные темные глазищи, очаровательно приоткрытый ротик, совсем не такой хищный, как обычно, — она была очень красива, ничуть не невзрачней великолепной Инги, равный ей противовес из мира темнооких героинь восточных сказок.

Многое бы отдал Брянов, чтобы запомнить такую Наталью, да и вовсе не отказался бы от того, чтобы она запомнила его — таким и в такой компании, но он неотрывно смотрел ей в глаза, пока она сама не отвернулась и не пропала внизу.

И тогда он тяжело вздохнул.

— Можно узнать, кто это? — как бы слегка оживилась Инга.

— Можно, — грустно улыбнулся ей Брянов. — Невероятное совпадение. Это моя бывшая жена.

Инга тоже грустно улыбнулась в ответ:

— Похоже, мы с вами друзья по всем несчастьям…

Наверху Брянов купил две сумки, побросал в них понемногу всяких вещей и решительно отдал одну сумку Инге, ничего ей не объясняя, иначе уже не смог бы оторвать ее от витрин.

Потом он поймал такси и скомандовал:

— В «Шереметьево-два». Быстрей!

Только теперь он с полным спокойствием посмотрел на часы: времени было достаточно, чтобы успеть на первый самолет, — только бы удалось перекомпостировать его собственный билет, выданный в Мадриде на имя Пауля Риттера.

Инга Пашкова догадалась, на каком она свете, лишь когда перед ней бесшумно разъехались прозрачные двери и Брянов легонько подтолкнул ее внутрь, в зал отлета.

— Саша, а мы куда? — вдруг опешила она.

Возможно, стало проходить действие транквилизатора, который «начальник отделения» ввел ей в вену в ту минуту, когда получил команду по телефону — в тот миг Брянов как раз входил в часовню.

Брянов ничего про транквилизатор не знал и полагал, что все дело в силе его убеждения.

— Как куда? — опешил и он. — На Канары.

Инга вся побелела:

— Как, сейчас?!

— Конечно! Какие проблемы?

Он потянул ее в сторону от дверей и от ее нового отчаянного вопроса похолодел:

— Зачем, Саша?

— Вылечиться раз и навсегда, — гипнотически мрачно проговорил он. — Чтоб от нас отстали все доктора. Я знаю, где лекарство.

Инга стояла столбом, точно впав в каталепсию.

Брянов чертыхнулся и силой усадил ее поблизости от окошка «Люфтганзы».

— Умоляю вас. Ждите меня и не двигайтесь. Не теряйте меня из вида. Иначе нам обоим конец! — прошептал он ей в ухо и побежал завершать все дела Пауля Риттера в России.

С компостированием билета проблем у гражданина Германии не оказалось. Он так обрадовался, что сразу вспомнил о лучшем лекарстве для перепуганной беглянки: купил плоскую бутылочку бренди и поспешил обратно.

Инга сидела там, где он ее оставил, в полуобморочном состоянии. Какой-то двухметровый финн или швед уже подсел к ней, навис и пытался развеселить.

Брянов решительно вклинился прямо между ними, лихо откинул трехтонного шведа-финна фугасным баварским ругательством, только что всплывшим в памяти, и, отвинтив крышку, поднес горлышко к носу красавицы.

— Ну, радость моя! — У него впервые появилось сочувствие и даже что-то большее к этой потерявшейся девочке. — Два глотка — и все будет хорошо.

Инга сморщила нос — и подчинилась.

— Вот и прекрасно! Молодец! — похвалил ее Брянов, приложился сам и, сунув бутылку в боковой карман сумки, побежал доделывать последние дела.

Он заполнил за двоих таможенные декларации и только тогда, когда Инга, не проявляя никакого интереса к тому, что она и зачем везет, безвольно расписалась на документике, он протянул ей ее собственные загранпаспорт и билет:

— Все, Инга Леонидовна, пора.

Она как-то безнадежно усмехнулась:

— Но ведь мне надо хотя бы переодеться. Там ведь тепло…

— Слушайте меня, Инга Леонидовна, — начал он еще одно заготовленное по ходу событий внушение. — Я открою вам тайну… На самом деле я — граф Монте-Кристо. Я сказочно богат. Первым делом я вас там, на Канарах, свожу в самый дорогой магазин и одену вас так, как не одевалась принцесса Диана.

Инга Пашкова поморгала и посмотрела на Брянова своими прекрасными светлыми глазами. Она, конечно, поверила.

— Можно еще глоток? — только и спросила она.

— Конечно. — Пряча зловещую улыбку, он полез за бутылкой.

На таможенный и паспортный контроль он пропустил Ингу первой и сказал ей, что все будет хорошо.

Потом он немножко подождал, пока она пройдет дальше: не хотел, чтобы она заметила его германский паспорт.

— Bitte! — сказал он человеку в униформе, протягивая ему документ, и подумал, что на этот раз Пауль Риттер уезжает из России навсегда.

Таможенник посмотрел гражданину ФРГ в глаза, потом опустил взгляд на фотографию.

— Ну-ка, подержи поровнее!.. — раздалась команда в его правом ухе. — Ну, ни черта себе!

Полковник Никоненко удивленно выругался, разглядев на экране имя и фамилию отбывающего гражданина Германии.

Он спохватился, только заметив тревожный взгляд самого гражданина.

— Пропускай! Пропускай! — крикнул он таможеннику. — Все в порядке.

«Рефрижератор» тем временем двигался по северному участку Кольцевой автодороги, максимально приближаясь к аэропорту.

Глядя в спину удалявшемуся к стойке сдачи багажа Брянову-Риттеру, полковник подумал, что игра может оказаться куда сложней и запутанней.

Предчувствие не обмануло его. Не прошло и минуты, как в наушниках раздался еще один голос:

— «Ястреб». Поступило сообщение, что Модинцев улетает туда же следующим рейсом.

Полковник не удивился.

«Смотри-ка ты, дед был прав, разбирается в людях! Стоит до ста лет жить, — усмехнулся он. — Теперь там будет весело. Что передать Дяде Ване? Что крадется еще один хищник… что убежал из Зоопарка… Пусть они его нейтрализуют прямо в аэропорту».

В эту минуту полковник тоже кое-чего не знал.

Он не знал, что Марк Модинцев по кличке Морган, снабдив ГРУ накануне полной информацией о приезде Брянова, которой располагал, сам под чужим именем тайно вылетел из Москвы утренним рейсом на Мадрид.

Фрагмент 21. КАНАРСКИЙ АРХИПЕЛАГ. К ВОСТОКУ ОТ ГРАН-КАНАРИЯ

Синий круг в увеличительном вакууме бинокля делился ровно на две части: верхняя — небеса, нижняя — воды Атлантики, и все вместе — матово-бархатное, каким бывает на рассвете западная сторона небес и вод.

Черный пунктир рассекал синий круг точно по линии горизонта.

И вот наконец в самом центре круга, на правой перекладинке крестика появилась светлая точка. Она стала очень медленно двигаться вниз и постепенно превратилась в черточку.

Морган опустил бинокль и прищурился. Потом взглянул на часы. Семь тридцать. Интуиция дала ему «положительный ответ»: катер из Лас-Пальмас и на том катере двое…

Он нашел обоих накануне поздним вечером — увидел на ярко освещенной пристани, метров с восьмидесяти.

Брянов стоял на краю и, склонившись над одним из катеров, вел разговор с худощавым человеком, по-видимому владельцем «плавсредства». Хозяин катера стоял, вытянувшись, будто провинившийся солдат перед офицером, и как-то при этом странно закинув голову.

Брянов тоже занимался поисками знакомого лица и тоже — успешно. Так совпало, что он нашел своего «земляка» всего за пару минут до того, как был обнаружен сам.

Он окликнул владельца катера по имени и сказал ему: «Guten Abend!» («Добрый вечер!»)

Тот поднял голову, удивился, потом, взглянув на Ингу, удивился еще сильнее… и наконец был поражен до глубины души, когда Брянов передал ему привет из германского посольства в Барселоне.

— Кто вы, сеньор? — пролепетал бедняга по-испански.

— Интерпол, — коротко представился Брянов и продолжил на языке исторической родины некоторых, почти общих предков: — Ваш брат сказал нам, что несколько дней назад вы согласились отвезти какого-то человека на Охо-де-Инфьерно…

— Клянусь Небом, сеньор, я этого не помню, — выпучил глаза «капитан», но стал отвечать по-немецки. — Я честно признаюсь, мне брат говорил, будто я звонил ему по этому поводу… будто я собрался кого-то везти. И еще двое моих знакомых потом сказали мне, будто видели меня с каким-то немцем. Но я ничего не помню! Я думал об этом, сеньор. Наверно, он подсыпал в пиво какую-нибудь отраву, от которой вылетает память… Бывает, я катаю немецких туристов. По разным островам, это правда. Но на Охо-де-Инфьерно… не может такого быть.