Страница 61 из 73
Брянов ничего особенно не приврал и ничего не преувеличил, только старался постоянно подчеркивать глобальную опасность, исподволь намекая, что готов поделиться с Марком Модинцевым ролью спасителя человечества.
Когда он закончил, тот еще раз деловито и как-то очень положительно кивнул, распрямился на диване и, глубоко вздохнув, задал самый простой и ясный вопрос:
— Так чего вы ждете от меня?
— Довольно многого, — отбросив смущение, признался Брянов. — Во-первых, я хотел бы узнать вот что: вам Инга Пашкова не рассказывала о каких-нибудь подземных лабиринтах?
— Как я понял, она спит и видит эти ваши лабиринты, — был ответ.
Брянов сдержал вздох облегчения.
— Марк Эдуардович, я вам признаюсь честно: мне нужно выкрасть вашу красавицу из этого чертова госпиталя…
— Это непросто, — теперь уже вполне уважительно улыбнулся Марк Модинцев.
— Думаю, что мои способности мне помогут… Мне необходимо получить адрес этого госпиталя. Вы ведь наверняка знаете, где он находится…
На это Марк Модинцев ответил бесстрастным молчанием.
— Я уповаю, но не надеюсь на вашу помощь. Мне нужно вывезти Ингу на Канары. Из госпиталя — прямо в аэропорт. Деньги у меня есть. Это не проблема. Нужен штамп испанской визы в загранпаспорте Инги, нужен билет. И еще…
Тут он все-таки решил усугубить конспирацию, понимая, что уже ее нарушил: их разговор мог быть легко подслушан.
Он достал из кармана чистый листок бумаги с уже готовым запросом:
ПЛАСТИКОВАЯ МИНА (ЗАРЯД ДО 0,5 КГ ТРОТИЛА), КОТОРУЮ МОЖНО ПРОНЕСТИ НА СЕБЕ В САМОЛЕТ.
Взглянув на эту «служебную записку», Марк Модинцев теперь уже только сделал вид, что не удивился… Этот спаситель мира угодил как раз по адресу: то ли ирония судьбы самого Марка Модинцева, то ли этот Брянов на самом деле был каким-нибудь экстрасенсом, посланным к нему высшими силами…
— Не слабо, — решил-таки выразить он свое мнение на этот счет.
— Надеюсь, вы правильно поняли назначение этого предмета, — подчеркнул Брянов. — Это — программа-максимум. Если нет возможности — значит, нет. Подумаю, как обойтись…
На запястье хозяина финансово-промышленной компании «Ниневия» сверкнул браслет часов.
— У вас все?
Брянов деловито кивнул.
— Я смогу дать вам определенный ответ только завтра утром, — не подавая никаких надежд, пообещал Марк Модинцев. — Вас устроит?
— Мне больше некуда деваться, — все-таки надеясь, что есть куда, ответил Брянов. — Я сам свяжусь с вами. Скажите, когда позвонить.
— В девять утра.
На обратной стороне того же листка Брянов быстро написал:
ВАМ БУДЕТ ЗВОНИТЬ НЕКТО КЛЕЙСТ.
Марк Модинцев кивнул и дружелюбно посоветовал:
— Парик оттяните назад, к затылку…
Ночь ожидания он провел на трех вокзалах, разделив ее ровно на три части: начав на Ленинградском, а закончив у телефонов-автоматов на Ярославском.
Поднимая левой рукой трубку с рожка таксофона, он считал, что этой ночи ему вполне хватило, чтобы решительно приготовиться ко всем трем вариантам ближайшего будущего.
При первом варианте — нейтральном — Марк Модинцев просто не вспомнит ни его, ни «некоего Клейста» и больше не пустит обоих на порог.
Второй вариант: благополучный хозяин компании уже сообщил куда следует, и он вот-вот снова угодит в руки каких-нибудь «Павловых». Тогда будь что будет.
Третий и самый невероятный: этот «новый русский» будет спасать мир вместе с ним.
— Звонит Клейст.
— Минутку, соединяю, — с торопливой учтивостью ответил голос секретарши.
Заиграл какой-то милый мультипликационный марш — и оборвался.
— Слушаю вас.
— Это Клейст…
— На ваше предложение ответ положительный. Через час у входа в ресторан «Арагви». До встречи.
Брянов медленно повесил трубку и, не отходя от таксофона, минуту-другую боролся со страшной депрессией и безысходностью.
— Считайте, что я решил использовать шанс спасти мир и свою жену, — сказал ему Марк Модинцев, когда они сидели в джипе около ресторана «Арагви». — Или вы все заразили меня бредом преследования.
Не распознать было, шутит он или нет. Во всяком случае в десять утра Брянов получил почти все, что хотел: загранпаспорт Инги Пашковой с испанской визой, два авиабилета на ее имя — один на самолет, улетавший в тот же день, в шесть пополудни, а другой на утренний рейс следующего дня (однажды «сойдя с ума», деловой человек явно решил придать своему бреду вид законченной и застрахованной от случайных сбоев системы), газовый пистолет и, главное, гибкую пластиковую «лепешку» с лямками.
Он сразу показал Брянову, как с ней обращаться и как крепить ее под рубашкой. Для взрыва был необходим аккумулятор, якобы особой модификации. Такой аккумулятор, по словам Модинцева, террорист мог купить «в любой стране Европейского сообщества», например, в той же Испании. Таким образом Брянову полагалось попасть в самолет без взрывателя: так его «спонсор» немного подстраховал себя от большого греха.
Напоследок, перед тем, как пожелать Брянову удачи, Марк Модинцев дал ему последний дельный совет: по возможности, не стрелять из газового пистолета в тесном помещении…
Брать штурмом «чертов госпиталь», который явно неспроста обосновался в родовом имении Пауля Риттера, его повезли на том же самом джипе. Кроме него и водителя, в машине сидел еще один человек, какой-то особо доверенный охранник босса.
За Кольцевой автодорогой у Брянова появилось тревожное предчувствие. Он попытался отмахнуться от него, но не удалось. Тревога быстро нарастала, и тогда он прислушался к ней и понял: скорее всего будет хуже, чем в Венеции. Теперь он, пожалуй, смирился бы и с мнемозинолом.
И вот стали приближаться будто бы очень знакомые холмы.
— Хорошо бы сначала издалека посмотреть… — начиная холодеть, заметил Брянов.
— Будет место, — буркнул с заднего сиденья охранник. — Проскочим немного дальше, за развилкой свернем… Там как на ладони.
Как на ладони…
Он вышел из джипа, опустив взгляд на обочину и стараясь собрать все душевные силы Александра Брянова. Он привалился поясницей к капоту… и, только обретя эту случайную, чужую опору, поднял голову. Мягкий, как воздушная волна, удар — в лицо, в мозг, в самую глубину вздоха… и вновь незримо разверзлась бездна в необратимо стремительном разряжении вселенной. Пестрый гон борзых… змей в небе… незыблемая пирамида ели… мутно-зеленый фон поляны и четкий узор плетеного кресла… матушка в светлом широком платье… летний зонтик… белая чашка с золотым ободком… и все бесплотно мелькало на разлетавшемся поверхностном натяжении бездны… Нестерпимый простор. Как тогда — в «Золотом колосе» — затрясло его, к горлу подкатил жгуче-давящий комок, и он не смог сдержаться, только закрыл рукою лицо.
Его душила нестерпимо чужая тоска, ностальгия…
— Укачало, что ли? — расслышал он сквозь звон в ушах удивленно-сонный басок позади.
…Ностальгия, похожая просто на тошноту, когда тебя укачивает на дороге или на море… когда сам уже не хочешь никакой дороги и никакого движения, но ничего не можешь с собой и своей судьбой поделать.
И внезапно во тьме он наитием различил узкий прямой проход в подземелье.
Лабиринт?!
Так же внезапно ему полегчало… бездна заполнилась… вдруг вся вместилась в его душу.
Все прошло.
Еще не убирая руку, не отрывая глаз, он уже без боязни вспомнил тот нестерпимый простор. Пауль Риттер имел в своей жизни, в самом ее начале, истоке дней, чего-то гораздо больше, чем было у Александра Брянова, — как раз того, что уже потом, спустя много лет, невыносимо больно терять… и вспоминать.
Он отчаянно оттолкнул от себя чужую, железную опору, нашел силы сделать шаг — и убрал руку с глаз.
Почти все на свете изменилось.
Пропали все тихие и вечерами таинственные леса, которые Пауль Риттер так любил. Усадьба осталась на голом месте, а рядом с ней появилась обнесенная грозной бетонной стеной зона, где за плотной мешаниной тополей виднелись матово-серебристые цистерны и грубый, удавоподобный узор труб. На другой стороне света появилось серое стадо панельных пятиэтажек какого-то поселка.