Страница 60 из 73
Но теперь Александр Брянов и Пауль Риттер не любили свою работу. И потому оба наткнулись на одну и ту же стену.
Решив, что надо все проверить до конца, он выбрался на берег, слегка обтерся рубашкой и сказал «капитану», что хочет пройтись вместе с ним вокруг развалин: да, именно вдвоем, а то вдруг загремишь в какой-нибудь провал или подвернешь ногу, потом не докричишься…
— Скоро ночь, сеньор, — поморщился тот. — Я тут не останусь.
Брянов предполагал такой отказ.
— Хорошо, — смирился он. — Мы только обойдем развалины и поднимемся немного, на сто метров. Вы не знаете, тут был какой-то храм?
«Капитан» остро глянул ему в глаза:
— Это далеко отсюда. Больше километра. В горы. — Он указал рукой на север. — Я туда не пойду. И вам не советую. Там закрытая зона. Колючая проволока. Говорят, под напряжением.
Они обошли развалины. Всяких ям и провалов в самом деле было полно. Всюду громоздились огромные скальные глыбы, окутанные колючками, и кустарники.
«Здесь подземные ходы наверняка изучены и завалены наглухо», — для собственного спокойствия решил Брянов.
— Как будто взрывали… — с тайным расчетом заметил он.
— Взрывали, сеньор, — подтвердил «капитан». — Во время войны англичане бомбили. Тут был какой-то завод у немцев. Делали отраву.
— Отраву?
— Так говорят. Я тогда еще у мамы в утробе брыкался. Да и не здесь, а в Барселоне. Она в немецком консульстве работала. Так что глядите на меня — и угадайте, из каких краев был мой отец. А мне что известно — одни слухи… Любопытно было бы узнать, что вы тут такое ищете… Мне вот брат сказал… я ему с набережной звонил, помните?.. Он сказал: зачем везешь, лучше не суйся. — «Капитан» явно намекал, что есть еще один свидетель, который знает об их десанте и, может, посмотрел издали на чужака и запомнил его. — Я бы и не сунулся, да вот долги поджали…
— Если считать по отцам, то мы — земляки, — ответил Брянов, глядя «капитану» прямо в глаза. — Отец у меня был офицером во флоте. В конце войны он тут клад прикопал, а потом удирать пришлось. После войны он приезжал сюда пару раз, но рассказывал, что после бомбежки место уже не смог толком вспомнить… все изменилось.
Брянов еще раз заглянул через разрушенную кладку…
Теперь получалось, что только тот мог вспомнить схему лабиринта, кто «заразился» первым штаммом вируса.
Нужно было возвращаться в Москву, искать Ингу Пашкову, Сабанского или кого-то еще и вытаскивать с собой обратно на Канары…
Как — это был вопрос следующего дня.
Главное — идти не оглядываясь… то есть не запоминая.
В очереди к окошкам паспортного контроля аэропорта «Шереметьево-2» было уж тем более поздно оглядываться. Человеку в синей униформе он протянул «орластого». В Мадриде он нашел представительство одной из немецких туристических фирм и теперь германский гражданин Пауль Риттер, получив на том свете недельный отпуск, прибыл в столицу России поглядеть на дом предков, а вернее — на свой собственный.
Весь его багаж составлял компактный, не бросавшийся в глаза чемоданчик, с которым в случае опасности не жалко было расстаться в любом удобном месте. Он в меру своих возможностей приготовился к тому, что в Москве, прямо у трапа самолета, его встретят те, что именуются «компетентными лицами», и еще в Мадриде мысленно проработал разные варианты испытанного трюка под кодовым названием «туалет в полицейском участке». Он вполне допускал, что придется иметь дело уже с теми, кто в курсе дела, и решил подстраховаться: его чемоданчик скрывал один полный комплект сменного белья и обуви, парик под брюнета, накладные усы с тюбиком гримерного клея в придачу и две пары очков со слабыми минусовыми стеклами и разными оправами. Он прекрасно понимал, что весь этот шпионский набор годится разве что в качестве успокоительного средства на коротком пути от самолета до паспортного контроля.
Однако, к его робкой радости, толпа встречавших отнеслась к нему как к вполне доброкачественному привидению, зримому только для ближайших родственников и заклятых врагов.
Первым делом он купил в газетном киоске самый увесистый телефонный справочник, потом, не заглядывая в него, поспешил выйти из здания, взял такси и помчался к Москве.
Александр Брянов покинул свою столицу немногим больше недели тому назад, а теперь, глядя по сторонам, чувствовал, что возвращается в самом деле, как Пауль Риттер, после почти вековых странствий на краю света. Оставалось только снова вспомнить древнюю китайскую притчу о снах мудреца Лao-цзы и бабочки. Ему с двумя паспортами наяву разобраться было куда труднее, чем древнему мудрецу с одной бабочкой…
Проносясь по мосту над Москвой-рекой, он нестерпимо, до мучительного спазма в груди, захотел хоть на минутку повидать своего Сан Саныча, но пришлось-таки стерпеть: у ворот той жизни стояла особая таможня, и провоз через нее некоего Александра Брянова оставался пока запрещен…
На въезде в город его встречал только вечно курящий ковбой-Гулливер из табачной страны Мальборо, и этого настенного великана тайный Александр Брянов воспринял как сигнал к началу действий.
Найдя в справочнике адрес промышленно-финансовой компании «Ниневия», он высадился за квартал до цели, использовал по шпионской надобности еще один туалет — и пришел на аудиенцию к Марку Эдуардовичу Модинцеву неким третьим лицом — усатым брюнетом в очках, предполагая, что за этим домом может быть установлено наблюдение всяких «Павловых».
— У вас договоренность о встрече? — вежливо уточнил в дверях охранник.
Брянов решительно протянул ему свой красненький загранпаспорт:
— Будьте любезны, покажите это Марку Эдуардовичу. Он в курсе дела.
С несколько озадаченным видом охранник протянул «серпастого» кому-то в глубине, и спустя минуту-другую «серпастый» вернулся вместе с указанием впустить его обладателя.
Брянова проводили по длинному зеркальному коридору, через пластиковую тропическую оранжерею, мимо фонтанчика — в просторный кабинет директора.
Брянов впервые увидел Марка Модинцева. Таким он его и представлял — коренастым, невысоким человеком с мощным, именно мощным, волевым лицом, острым взглядом узковатых от прицельного прищура глаз, в дорогом, но не броском пиджаке, зато — ярком галстуке… младше себя по возрасту, но — гораздо старше по повадкам, тяжелой походке, жестам, самой энергии души и плоти.
Спокойным, спортивным рывком Марк Модинцев поднялся и вышел из-за стола, твердо и быстро протянул руку, сухо и официально представился и указал на дверь рядом со своим столом.
Это сочетание двери и стола некстати напомнило Брянову кафе «Фиалка» в Росарио.
За той дверью у Марка Модинцева была уютная комнатка для разговоров в неофициальной обстановке: мягкий диван, кресла, телевизор, низкий столик, сервант с фужерами и рюмочками.
Брянов подождал, понаблюдал, как Модинцев сядет, а затем уселся и сам — боком к нему.
— Я готов выслушать вас, — деловито сказал Марк Модинцев. — Но постарайтесь уложиться в десять минут. Я передвинул совещание. Люди ждут.
— Благодарю вас, — очень довольный таким приемом, произнес Брянов первую фразу утвержденного заранее текста. — И приношу свои извинения за столь неожиданное вторжение… Я могу предположить, что некоторые события недавнего прошлого озадачили вас… и полагаю, что вы до сих пор не нашли им объяснения.
Марк Модинцев сделал подобие скептической улыбки:
— Допустим… Может, кофе? Или чашку чая?
— Оставим до лучших времен, — попытался Брянов взять инициативу в свои руки. — Я очень надеюсь, что эти события послужат подтверждением того, что мой рассказ и мои просьбы не покажутся вам бредом сумасшедшего.
Марк Модинцев внимательно смотрел на него, облокотившись на колени и аккуратно сложив ладони рук.
— Во-первых, я попрошу вас в целях безопасности ни в коем случае не смотреть мне в глаза, — перешел Брянов к сути дела.
Он постарался сделать свой рассказ кратким, но в отведенное время все равно не уложился. Марк Модинцев, однако, не торопил его и слушал с бесстрастным выражением на лице, только слегка поджимая губы.