Страница 44 из 57
- Что мне с вами делать! - всплеснула руками Аннабель. - Только умоляю, не отходи далеко... В конце концов я же была медсестрой. Меня это не шокирует.
- Дай мне бинокуляр, - наконец добился своего аспирант.
Отдав младенца, он водрузил на переносицу волшебные шпионские очки и полез в кусты.
- А если тегулу... - донеслось до него.
- Различай мишень на слух, - бросил через плечо аспирант Дроздов, совсем потеряв инстинкт самосохранения, а потом, примостившись в кустах, весело поглядывал, что видно вокруг в мире невидимом.
Киплинговское "мы одной крови - ты и я" он переделал в точном соответствии с моментом. Кстати вспомнил он и родные космонавтские елочки во дворе института. Теперь ему казалось, что договориться с Гулу будет проще простого.
Когда он предстал перед Аннабель в полной боевой готовности, американская шпионка уже без помощи бинокуляра повела его к трем высоким деревьям и сказала:
- Здесь прямая дорога. Я помню это место... Сразу выйдешь к ограде. Не забыл, как надо входить и выходить?.. Только не торопись.
Аспирант кивал в ответ.
Дождавшись третьего кивка, белое привидение, которое аспирант видел перед собой в бинокуляр, протянуло руку к его лицу - и снова темнота вокруг стала самой обыкновенной.
Ганнибал лишился одного магического изобретения белых людей, зато был сразу снаряжен другими - и черной изюминой, засевшей в его ухо, и всевидящей пуговицей, и мушкой-микрофончиком.
- Может, не стоит?.. - засомневался он из уважения к старому африканскому колдуну.
- Стоит, - приказала Аннабель. - Что я буду тут без тебя делать?
В словах женщины был глубокий смысл.
- Кровь не потерял? - просто, но многозначительно спросила она и проверила нагрудный карман аспиранта, в котором хранился образец редкостной российской крови - на всякий случай: как вещественное доказательство, как сильный аргумент в общении с первобытным властителем дум и судеб.
- Похоже, теперь я совсем готов, - сказал аспирант, замечая, что сердце его опять начинает биться в режиме чрезвычайного положения.
Как ни странно, волнение передалось от рук Аннабель.
- Теперь помоги мне.
Оказалось, что Аннабель задумала залезть на дерево, откуда ей будет все видно.
Ганнибал обхватил ее пухленькую кроссовку и, подсадив к ближайшим веткам, подал вверх, по ее приказу, карабин.
- Если здесь, у меня, что-то случится, - грозно предупредила сверху храбрая шпионка, - я запрещаю тебе оказывать мне помощь. Ты хорошо меня понял?
- Сожалею, но я воспитан в других правилах, - конечно же, начал благородно препираться аспирант.
- Хотя бы один должен спастись, - тем же феминистским тоном заявила сверху Аннабель.
- Не вижу смысла, - ответил аспирант.
- Тогда я тебя подстрелю... Прямо у хижины. Пусть тебя Гулу лечит, как знает...
На это Ганнибал промолчал и тяжело вздохнул, решив делать по-своему.
Тот леопард на поляне, а к нему вдобавок пуля от Аннабель окончательно закалили бы его характер.
- Я целую тебя, - сказал он снизу.
Большая ветка вздрогнула - и Аннабель вновь оказалась рядом с ним, спрыгнув сверху, как самый настоящий тегулу.
- Ник! - и Ганнибал, оказавшись в ее крепких объятиях, сначала едва не выбил себе глаз дулом торчавшего из-за ее плеча карабина. - Ник! Я очень плохой этнопсихолог!
- Ты лучший этнопсихолог в мире!
Поцелуй был таким, от которого все приборы ночного видения должны были ослепнуть, а детекторы инфракрасного излучения - перегореть.
И после долгого безмолвия в африканской тьме раздалось:
- Я тебя люблю, Ник!
- Я тебя люблю, Ани!
И Ганнибал еще добавил:
- Я вернусь...
Конечно же, непоколебимо: "Ill be back..."
И снова у него в руках оказалась пухленькая, тяжелая кроссовка, и на этот раз он поцеловал ее прежде, чем отпустить во тьму никакого африканского неба.
- Да благословит тебя Бог! - раздался с африканской ветки Новый Христианский Призыв.
- Гулу будет спрашивать своего духа, а я - своего, - прошептал аспирант, баюкая на ходу туземного младенца. - У нас с Гулу будет очень профессиональная беседа.
- Хватит. Сосредоточься, Ник.
Теперь аспирант Дроздов видел перед собой то, что было некогда знакомо доктору Андерсену: ровную утоптанную площадку, окруженную черным плетением ограды, на площадке - костер под охраной двух идолов, а за костром - хижину, в сущности, давно знакомую и Ганнибалу по миклухо-маклайским книжкам детства.
- Никого, - шепнул аспирант, все-таки неуверенно чувствуя себя без поддержки.
- Джи был прав, - сказала в ухо прикрывавшая его тылы Аннабель. - Давай! Вперед!
Ганнибал зашел в лабиринт из плетеной ограды, немного попутал в нем, зацепился рубашкой за какой-то шип - и выругался, конечно, по-русски.
- Не торопись, - посоветовал добровольный помощник ангела-хранителя. - По-моему, там надо идти боком... и держаться правой стороны. Осторожней, не проткни мальчишку. А главное - не ругайся плохими словами. Ты на чужой священной земле.
Наконец, преодолев хитроумный аборигенский плетень, аспирант неторопливо, но решительно двинулся прямо к костру.
- Здесь считается правильным обходить огонь справа, - предупредила Аннабель. - Я очень хочу быть с тобой...
- Ани, дорогая моя, теперь - мой план, - твердо сказал Ганнибал, потому что костер ему понравился: он тоже напоминал о чем-то знакомом с самого детства. - Теперь не мешай. Только в самом крайнем случае... в самом крайнем... когда станет необходимо меня подстрелить.
- Я поняла, - без эмоций шепнула Ани и пропала.
Аспирант остановился перед костром, в трех шагах от огня, решив ждать до конца. Внезапно он заволновался об Ани: она - там, на дереве, в компании леопарда, а он - тут, у человеческого огня, в полной безопасности. Захотелось произнести какое-нибудь доброе слово, но он стерпел. Стерпел и подумал, что здесь, у языческого огня, пора бы прочесть хотя бы одну охранительную христианскую молитву.
И тут над огнем появилась страшная маска, появились щит и копье.
- Гулу! - оглушительно ухнуло в правом ухе аспиранта так, что он даже покачнулся влево.
По ту сторону огня перед аспирантом стоял дух африканского леса и напоминал аспиранту что-то очень знакомое. Где-то, казалось, в очень знакомом месте, то ли на даче, то ли в институте он уже видел такой устрашающий маскарад.
"Может, я правнук Миклухо-Маклая?" - как-то невольно отвлекшись, подумал Ганнибал.
Между тем, царила полная тишина. Аспирант не двигался с места, дух африканских лесов тоже не двигался, а Аннабель терпела.
Так они простояли друг перед другом никак не меньше четверти часа. Теперь Ганнибал смотрел леопардовой маске прямо в черные прорези глаз...
И вот копье качнулось и, на пару мгновений нацелившись в аспиранта, указало вниз, на правую для пришельца сторону от огня.
"Я понял", - сказал себе аспирант и стал обходить огонь, принимая приглашение.
Он услышал чье-то порывистое дыхание и едва не обернулся прежде, чем вспомнил, что в ухо дышит издали Аннабель. Она, должно быть, держалась молодцом!
Аспирант, тем временем, долго обходил костер, а Гулу так же неторопливо пятился к хижине, указывая копьем, как нужно идти аспиранту. Только у самого входа в хижину, когда Гулу уже пропал за пологом, аспирант спохватился: руки его были заняты и он еще не предъявил ни одного священного жеста из тех, что, по плану, должны были гарантировать успех переговоров.
И вот, как только аспирант отвел плечом шуршащий полог, как только увидел в хижине очень странный, неестественный свет, так сразу от того, что открылось перед ним в этом свете, он отвернулся в сторону вместе с младенцем, глазком видеокамеры и, значит, самой Аннабель.
Дело было в том, что старый колдун встречал гостя в хижине своей оборотной стороной, да к тому нагнулся, уже роясь в своих колдовских вещичках. Весь его пестрый ритуальный наряд оказался подобием широкой, длиннополой манишки. И больше никакой человеческой одежды на Гулу не было...