Арфеев

— Вам плохо?

— Да, очень. Девушка, вы не поверите, но меня только что пытались застрелить и чуть не сделали это. Если бы не мой ангел-хранитель…

Настя увидела, как широко раскрылись зелёные глаза и тут же дёрнула Рому за рукав, сердито поджав губы.

— Вы не слушайте его, он просто дурачок. Он не понимает что говорит, вот и всё. С ним всё в порядке, не волнуйтесь, никто его не пытался застрелить. Он немного выпил и поэтому несёт сейчас всякий бред.

— Ну после морса твоей мамы я вообще радуюсь, что ещё жив!

Смех мощным потоком вырвался из его груди, и выглядел Рома здоровее всех здоровых. Девушка, всё ещё пытающаяся справиться с отдышкой, растерянно стояла прямо перед ними, не зная что делать и, судя по всему, чувствуя себя очень неловко. Она переминалась с ноги на ногу, и то желание провалиться сквозь землю в её глазах заставило Настю взять инициативу на себя и выступить вперёд:

— Простите меня, пожалуйста, за его поведение. Это мой брат, и он слегка болен.

— Я болен?

— Да, ты болен!

На миг все прохожие замерли от такого крика и уставились на Настю — раскрасневшуюся донельзя и глядящую на Рому с неприкрытым упрёком. Она вновь повернулась к девушке и, чуть успокоившись, спросила:

— Вас как зовут?

До неё долетел тихий, нерешительный голосок:

— Вика. — И уже более смело: — Я учусь на медсестру и услышала, что здесь кто-то зовёт на помощь, а я как раз умею оказывать ПМП. Ну, я прибежала как могла быстро и надеялась помочь, но…

— Но помогать оказалось некому. Меня зовут Настя, и я тоже умею оказывать ПМП. — Она протянула руку и после того, как её пожали, продолжила: — Нас этому учили в школе, прямо перед самым выпуском. Послушайте, Вика, в качестве извинения я бы дала вам конфеты, но…

— Да не стоит.

— …у меня с собой ничего нет, так что я просто ещё раз попрошу у вас прощения. — Услышав, как Рома делает вдох, чтобы заговорить, Настя жестом приказала ему заткнуться, но сделала это очень и очень искусно — этот кулачок за спиной увидел только он. — Простите меня и моего брата. Я оценила ваш поступок и доброту, но нам правда не нужна ваша помощь. Знаете, вы большая умничка, что так отреагировали. Из вас, наверное, выйдет отличная медсестра.

Улыбка смущения заиграла на лице девушки, мгновенно сделав её ещё красивее.

— Спасибо большое. Это… понимаете, это моя мечта — пойти в медицину. После колледжа я планирую поступить в университет, получить там высшее образование и начать работать в…

— Так я твой брат?!

На несколько секунд повисла тишина, и лишь цоканье Насти смогло разбавить её. Она стыдливо закатила глаза, будто прячась от этой бедной девочки. Которая всего лишь хотела помочь, но напоролась на одного сумасшедшего и его подругу. Настя вновь почувствовала, как к щекам приливает кровь, и возненавидела Рому всей душой. Взяв себя в руки, она посмотрела будущей медсестре прямо в глаза и произнесла всего одно слово:

— Простите.

После чего развернулась и направилась к Роме.

— Слушай, так если ты моя сестра, а я твой брат, то это же вообще классно получ…

Настя кинулась на него, мгновенно прильнув к губам. Для этого ей пришлось привстать на цыпочки и обхватить лицо Ромы руками, чтобы не дать ему вырваться. Поцелуй выдался топорным, очень уж натянутым и никому удовольствия не принёс. Но зато позволил Насте утащить Рому как можно дальше от наблюдающей за ними помощницы Вики и прижать его к заборчику, так и желая вонзить ногти ему в шею.

Когда же их губы разъединились, а рты вновь обрели способность говорить (в особенности — Ромы), Настя даже не дала ему шанса сказать хоть слово.

— Ты придурок, а? Ты понимаешь, что мне становится стыдно ходить рядом с тобой? Мне, блин, хочется провалиться сквозь землю, когда ты выдаёшь очередные фокусы! Повзрослей, Ром! Повзрослей, мать твою!

Её речь прервало тяжёлое дыхание, отдававшееся жарким пылом на лице Ромы. Обтянутые футболкой груди находились в постоянном движении, а на тоненькой напрягшейся шее выступила вена. Всё тело Насти напоминало готовую сорваться с места пружину. Но когда крепкая ладонь легла ей на бедро, она чуть успокоилась, хоть и не сбавила пламени в глазах.

— Ты меня любишь?

Вопрос был простым, поэтому ответ последовал сразу же.

— Конечно, Насть. Зачем ты это спрашиваешь?

— Затем, Ром. Давай поступим так: если ты меня любишь, то и вести себя будешь нормально. Не будешь выставлять меня дурой и…

— Я не выставлял тебя дурой.

— Да ладно! — С её губ сорвался фальшивый смешок. — А это сейчас что было? Я извивалась перед этой бедной девочкой как только могла, чтоб тебя окончательно не посчитали придурком! И у меня получилось бы, если б не твоё «А я твой брат?» Ты меня, конечно, прости, но если бы у меня был такой брат, я повесилась бы на первый же день.

— А вот это обидно.

— Заткнись, — Настя взяла его руки в свои и взглянула в карие, такие манящие, но полные юношеской глупости глаза. — Ром, если мы хотим здоровых отношений, то мы прислушиваться друг к другу. Ты, например, бесишь меня. Но только когда заставляешь краснеть перед людьми и чувствовать себя полной дурой. Не делай так, ладно? Относись к этому посерьёзнее.

— Хорошо.

— Нет, так не пойдёт. — Она снова привстала на цыпочки и шепнула у самого уха: — Пообещай мне.

— Пообещать что?

— Что не будешь таким дурачком. И что будешь более серьёзно подходить к нашим отношениям. И ещё… — Слова застряли в горле мёртвым комом, так Насте пришлось прочистить его прежде чем сказать то, что нужно было сказать. — И ещё кое что. Ром, пообещай мне, что никогда не променяешь меня ни на кого другого. Ты знаешь, как для меня это важно, потому что я уже сталкивалась с этим. И не хочу столкнуться ещё раз. Очень не хочу.

Сияние голубой луны яркими бликами отражалось от её блестящих глаз, как солнечные лучи отражаются от поверхности чистого моря. Губы слегка задрожали, и именно их еле сдерживаемое подёргивание так проняло Рому. Ночной ветер прошёлся по его волосам, когда он положил руки на талию Насти и, убрав дурацкую улыбку с лица, мягко произнёс:

— Я обещаю, что буду серьёзно относиться к нашим отношениям. Обещаю, что никогда в жизни не променяю тебя ни на кого другого. А если я вдруг так и поступлю, то можешь смело отрезать мне член.

Из-под прядей тёмных волос настороженно блеснули серо-голубые глаза.

— Ладно, ладно, шучу. Я вообще так не поступлю, обещаю. Я помню, как ты рыдала, когда Денис трахнул твою подругу.

— Не произноси его имя.

— Хорошо. Я всегда буду рядом, Насть, даже если нас… — Он осёкся, увидев, как по щеке любимой девушки тонким ручейком скатывается слеза. Скулы, не так сильно выраженные до этого момента, теперь прорезались, и от этой боли в глубинах её зрачков сердце Ромы резко сжалось и мощным ударом накатило на рёбра, заставив их вспыхнуть огнём. — Эй, ты чего? Иди сюда. — Настя сдерживала всхлип до последнего и выпустила его Роме в грудь, ощутив, как её спину заключили в объятия крепкие руки. Сама она обняла своего мужчину в ответ, забыв про весь остальной мир. — Всё хорошо. Ты сейчас со мной, Рапунцель, а не с ним. Я тебя не ударю и не обижу, слышишь? И вообще… — Он взглянул на часы поверх макушки Насти. — Чёрт!

— Что такое?

— Так, посмотри на меня. — Рома чуть отпрянул и накрыл ладонями её плечи. — Через сорок минут у тебя прослушивание, помнишь?

— Помню, — ещё одна слезинка сорвалась с кончиков ресниц.

— Этот мудень остался в прошлом, так что не давай ему пролезть в твоё настоящее и тем более будущее. Выброси его на хрен из головы! Ты со мной, Насть. Здесь и сейчас. И совсем скоро у тебя прослушивание, к которому ты так усердно готовилась. Поэтому не позволяй какому-то огрызку прошлого испоганить твоё светлое будущее. Вытри слёзы и соберись! Ты всё-таки Анастасия Перова, а не какая-нибудь обычная девчонка. А если кто-то скажет обратное, то мы с тобой просто…

Но он не договорил, потому что губы его попали в сладостный плен поцелуя. Ладони Насти накрыли его скулы, и сама она всем телом потянулась к нему, желая того, чтобы он взял её. Лёгкий ток возбуждения прошёлся по венам обоих, отдавшись мощными взрывами глубоко в голове. Их губы наслаждались вкусом друг друга и жадно впитывали его, будто эта минута была последней. Воздух вокруг насытился ванилью, так что казалось, что лёгкие благоговейно трепещут при каждом вдохе.