Арфеев

Шальная улыбка смогла вырваться на свободу и засиять на её лице. Лёгкое дуновение стыда заставило губы чуть напрячься, но уголки рта всё так же были подняты вверх, образовывая на щёчках такие милые, чертовски привлекательные ямочки.

Настя вплотную приблизилась к Роме, и как только сотрясающие живот смешинки стали растворяться в воздухе, она поднесла палец к своему творению и дотронулась до него. Поджала губы и резко отдёрнула руку, будто только что обожглась об горячую сталь. Её улыбка продолжала сиять под смеющимися глазами, и даже в свете уличных фонарей Рома заметил, как мягенькие щёчки залились краской, а взгляд опустился вниз, уставившись на землю.

— Я не могу её убрать. Она…противная.

— Ну нифига себе! То есть ты выстрелила в меня дробью, а теперь ещё говоришь, что не можешь поднять собственный заряд? Охренеть конечно… — Он достал платок из кармана джинсов и, расправив его, упоминал с рубашки напоминание Насти о том, что она безумно любит своего мужчину, после чего выкинул платок в ближайшую урну и вновь посмотрел в залитые стыдом серо-голубые глаза.

— Теперь на свидания с тобой я буду надевать бронированный костюм, а то так ты мне и голову снесёшь! — Уголки её губ снова потянулись вверх, не в силах сопротивляться безумно заразной улыбке Ромы. — Я ей, значит, подарочки тут, цветочки ношу, а она в меня соплями кидается! Вот это женщина так женщина! Слушай, а ты раньше миномётчиком не работала? Если работала, то тогда мне жаль твоих врагов. Они ж, бедные, захлебнулись поди. Божечки! — Его глаза широко раскрылись. — У тебя ж нет лицензии на оружие! Ты понимаешь, что если тебя поймают с твоим носом, то сразу же в обезьяник запрут, и будешь обрызгивать всех уже там, а не здесь.

— Прекрати! — Настя не могла заставить себя перестать смеяться, и даже поднесённые к лицу руки не сдерживали тот хохот, что сотрясал всё её тело. — Перестань, Ром!

— «Перестань, Ром!» Да фиг я теперь перестану, мне ещё в себя нужно прийти после такого! Кажись, у меня… — Он резко взялся за сердце и мгновенно застыл, тупо уставившись на смеющуюся Настю. — Кажись у меня сейчас будет инфаркт. Я перебздел от страха и не заметил этого от шока. Мне срочно нужен врач. Врач! — Рома зашагал вдоль заборчика, хромая на одну ногу и всё время держась за свою левую грудь. — Врача мне! Здесь есть врач?!

Настя рванула с места и в два счёта догнала Рому, но к тому моменту, когда её схватила воротник его рубашки, за них всё же успели зацепиться несколько тревожных, даже слегка настороженных взглядов.

— Ты что делаешь? — Маска серьёзности спрятала под собой смеющиеся в зрачках искорки, но даже так лёгкая тень улыбки проглядывала на губах.

— Умираю, как видишь. Я получил смертельное пулевое ранение прямо в сердце, но всё ещё надеюсь, что меня смогут спасти. — Они оба остановились, глядя друг на друга и на то, как красиво ложились тени на их лица. Ветер щекотал кожу и мягким веером проходился по шее, будто учился призрачному, почти незаметному массажу. И когда Рома, такой притягательный под сияньем этих звёзд, чуть приблизился к Насте — так близко, что она почувствовала губами его горячее дыхание, — она будто заново влюбилась в него, увидев всё прекрасное, что может быть в человеке, в одной паре глаз.

В одной паре этих чёртовых карих глаз.

— Передай моим детям, что я всегда любил их и буду любить. Если они спросят: «Где папа?», то скажи, что он лежит в больнице с пулевым ранением прямо под сердцем. Хирурги неистово пытаются вытащить из меня остатки сопли, пока сам я в ужасе вспоминаю тот момент, когда моя возлюбленная чихнула на меня.

— Господи, какой же ты ещё ребёнок. Тебе двадцать один год, Ром! Пора уже стать хоть немного серьёзнее.

Несколько секунд он молча смотрел на неё, и только когда её терпение подходило к концу, слабый ветерок подхватил голос Ромы, донесся его до самого сознания Насти.

— Обязательно. Прямо непременно. Я стану самым серьёзным человеком на планете, как только меня спасут врачи и вылечат.

— Ром, не хочу тебя огорчать, но это не леч…

Но он уже продвигался вдоль улицы, всё ещё прихрамывая на одну ногу и держась за своё бедное сердечко. Он всё также кричал, что ему срочно нужен врач, иначе он замертво упадёт прямо здесь, у самой Невы, и что его преследует какая-то девушка, которая, судя по всему, хочет его убить.

О да, чёрт побери.

Не просто убить, а прикончить.

Настя догнала Рому и, не обратив внимание на крики прохожих, которых она пихнула, опять ухватилась за воротник рубашки и с силой дёрнула его на себя. Бледный призрак злости разгорался лёгким пламенем где-то глубоко внутри, и дым от этого огня превращался в яркий румянец на её щеках. Улыбка тут же спала с лица, сделав его невероятно красивым и чертовски привлекательным — особенно с этими злыми, смотрящими чуть ли не из-под лобья глазами.

— Ты когда злишься, становишься ещё красивее.

— Ты что, блин, творишь?! — Голос её был полон серьёзности, а нотки его пропитались той тональностью, что сейчас же требовала незамедлительного ответа. — Ты совсем больной?! Люди смотрят на тебя как на придурка!

— И пусть смотрят. Господи, Насть, я же шучу, а ты воспринимаешь всё всерьёз. Наверное, когда ты родилась, врачи посмотрели на тебя и такие: «Божечки! Да у неё же нет чувства юмора! Сестра, несите фотоаппарат! Мы вытащим Мисс-Серьёзность!»

— Ага, а ты когда родился, у акушера тут же кровь из ушей прыснула от твоих невероятно остроумных, а самое главное — познавательных шуток.

— Нет, похоже, ты не Мисс-Серьёзность. Теперь я буду называть тебя Мисс-Сарказм. — Улыбка вновь расплылась на его лице, пока её глаза продолжали смотреть с плохо подделанной серьёзностью — Нет, даже не так. Мисс-Ужасный-Сарказм! Вот так лучше, да?

— Лучше будет, когда ты наконец заткнёшься и…

Настя краем глаза заметила, как к ним, сквозь идущую толпу прохожих, быстро приближается силуэт. Женский силуэт. Как абсолютно любая девушка, в чьих руках мерно стучит сердце возлюбленного, она тут же учуяла ту особу, которая собиралась подойти к её парню. Ощущала приближающуюся самку, что могла составить конкуренцию. Какие бы достижения в науке не становились покорны людям, какие бы огромные города и безумно высокие небоскрёбы они не строили, и как бы сильно они не старались отделить себя от животных, человек всегда остаётся предан природе и своим первобытным привычкам. Он может считать себя верхом эволюции и восьмым чудом света, но как бы то ни было, в первую очередь он — животное. Меняются времена, меняются ландшафты, и даже это чёртово мировоззрение тоже меняется! Но одно остаётся неизменным на протяжении многих и многих веков — инстинкты. Мужчина всегда хотел женщину, а женщина всегда хотела мужчину. Самцы борются за самку, а те, в свою очередь, уходят с победителем — более сильным защитником её потомства. Но существует и обратная сторона медали, дамы и господа. Имя ей — женщины. Безумно прекрасные, но чертовски опасные по отношению друг к другу. Хоть в современном мире людей всё так же царствуют основные природные устои — самцы сражаются за право обладать самкой, и только самые упорные из них добиваются своего, — но всё же появилось и кое-что новенькое, чего прежде не было в мире животных. Женщины не желают отдавать своих мужчин. Господи, да они готовы перегрызть глотку любой сучке, что только попытается соблазнить будущего или уже настоящего кормильца семьи! Но делать они это будут предельно аккуратно, без лишнего шума. В каждой, в абсолютно каждой женщине сидит дьявол, и если ему только дать повод выйти наружу… ох, бедные девочки и мальчики, берегитесь. Сам сатана в ужасе от разгневанной женщины.

Так что когда Настя заметила, как к ним приближается другая девушка, она, сама того не до конца понимая, чуть напряглась и повернула голову.

— Простите, это вы кричали?

Из-за спины широкого мужчины показалась худенькая девочка лет семнадцати, озабоченность которой так и читалась на юном личике. Её тёмные волосы спадали небрежными прядями вниз, а маленькая грудь тяжело поднималась и опускалась из-за сбитого дыхания. Яркие зелёные глаза посмотрели сначала на Настю, после чего переметнулись на Рому и на нём же остановились.