Хребет Индиго

Это было тонко.

Я ненавидела тонкости. Обычно это означало, что я что-то упускаю.

Беспокойный шум в моей голове начинал кричать так громко, что хотелось заткнуть уши.

Что, черт возьми, происходит? Если Лили действительно совершила самоубийство, кто-то мог быть с ней той ночью. У нее был секс с кем-то.

Бриггс?

Это объяснило бы, почему никто из ее подруг не заметил у нее парня. Может быть, она тайком ездила в горы, чтобы закрутить роман с мужчиной намного старше ее.

Может быть…

Было слишком много вариантов. Но если у него были ее сапоги, то понятно, почему ее ноги не были разодраны. Она была в них до тех пор, пока… что? Он толкнул ее? Он бросил ее через край?

— Вы можете сказать мне, где вы были в ночь на первое июня? — спросила я, ненавидя то, как опустились его плечи.

— Дома.

— Один?

— Насколько я помню.

— Вы что-нибудь делали? Читали? Писали смс? Смотрели кино?

Он встретился с моими глазами, и в его лице было столько смущения, что мое сердце сжалось.

— Я не так много делаю в эти дни. Я… Я уверен, что был дома. Но я не помню точно, что я делал.

— Справедливо. — Я грустно улыбнулась ему. — Трудно вспомнить конкретные вещи, которые были так давно.

Он опустил взгляд на свои колени.

Именно из-за его отношений с Гриффином мне было больно за Бриггса. Именно поэтому мы находились в моем кабинете, а не в комнате для допросов с другим офицером в качестве свидетелей.

— Это вся информация, которая мне нужна на данный момент. — Я остановила запись и убрала диктофон, затем взяла ключи. — Теперь я отвезу вас домой.

Он встал, не говоря ни слова, и последовал за мной из офиса на парковку.

В кабинете не было ни одного офицера, только офицер Смит стоял у двери. Я специально выбрала этот час, не желая, чтобы была публика, когда я приведу Бриггса.

Поездка в хижину была разительным контрастом с нашей поездкой в город. Бриггс держал руки на коленях, словно на его запястьях были застегнуты невидимые наручники.

Когда я остановилась перед его домом, он потянулся к двери, но замешкался и посмотрел на меня впервые с тех пор, как мы покинули станцию.

— Я не думаю, что причинил вред тем девушкам.

Неуверенность в его словах била ножом по сердцу.

Мне нечего было сказать, когда он выскочил из машины и скрылся в своем доме.

Я долго смотрела на закрытую дверь хижины.

Никогда не знаешь, что происходит в стенах дома, если не живешь там. Но в случае с Бриггсом я могла предположить, что он жил — предпочитал жить — простую жизнь.

В этом он был похож на своего племянника.

Желание броситься к Гриффину, чтобы он обнял меня и прогнал это больное чувство, было настолько сильным, что, когда я ехала в город, мне приходилось держать обе руки на руле, чтобы не сбиться с курса.

Он был зол. Я была зла.

Сегодня в его объятиях не будет утешения.

Когда я вернулась, на станции все еще было тихо. Я села за свой стол и прокрутила запись разговора с Бриггсом. Затем я приступила к работе.

Сумочку и бумажник забрали, чтобы снять отпечатки пальцев. Даже при наличии записи я сделала заметки о том, как именно произошла моя беседа с Бриггсом и как я нашла эти вещи в его доме. Затем я отправилась навестить Мелину Грин на работе.

Когда я приехала в дом престарелых, Мелина была на посту медсестер и улыбалась, болтая с коллегой. Ее улыбка спала, когда она заметила меня. Мелина быстро оправилась, помахала рукой, когда я подошла, но ущерб моим чувствам был нанесен.

Я навсегда останусь лицом худшего дня в ее жизни.

Это было мое бремя.

Она вставала на ноги, а я была нежелательным напоминанием о ее боли. Со временем появятся и другие, подобные Мелине. Другие, которые будут вздрагивать, когда увидят меня в ресторане. Другие повернут в противоположную сторону, когда заметят меня, идущую по тротуару.

— Привет, Мелина. Извините, что беспокою вас. Можете уделить мне пять минут?

— Конечно.

Я не стала утруждать себя светской беседой, отозвала ее в сторону и показала ей видеозапись с сумочкой. Она не узнала ее и заверила меня, что если бы Лили и купила ее, то она была такой дочерью, которая с удовольствием продемонстрировала бы ее своей матери.

Прощаясь с Мелиной, я увидела, что в ее глазах блестели слезы.

Когда я вышла из дома престарелых, было уже за полдень. В участке мне предстояла бумажная работа. Меня ждали отчеты, которые я должна была просмотреть. Начинался процесс составления бюджета города на следующий календарный год, и мне нужно было разобраться с финансовыми данными, которые подготовила Дженис.

Но я не вернулась к своему столу.

Я поехала домой, нуждаясь в паре часов одиночества за своими стенами, чтобы дать волю чувствам. Потом я бы навестила дедушку и приготовила ему ужин.

Вот только времени на одиночество в моем будущем не было.

Пикап Гриффина был припаркован перед моим домом. Как только я въехала на подъездную дорожку, он вышел со стороны водителя и промаршировал к моему крыльцу. Даже с закрытыми дверями я слышала топот его ботинок по тротуару.

Я втянула в себя воздух, не собираясь тратить силы для этой борьбы. Прошлой ночью в больнице я почти не спала — не только из-за жесткого больничного кресла, но и потому, что мучительно думала, как сказать Гриффину, что привожу Бриггса на допрос.

Не говоря ни слова, я присоединилась к нему на крыльце, вставила ключ в замок и вошла внутрь.

Он последовал за мной в гостиную, от его груди исходили волны ярости.

Я бросила сумочку на пол рядом с туфлями, а затем повернулась лицом к Гриффу, готовая покончить с этим спором.

Скорее всего, он будет последним. Это был конец.

Позже вечером, когда я буду одна в своей постели, я буду оплакивать потерю Гриффина. Моего сурового ковбоя, который так много нес на своих широких плечах. Я буду скучать по нему. Я буду плакать о том, чем мы могли бы быть. Наверное, больше, чем я плакала по Скайлеру.

Даже в ярости Грифф был красив. Его точеная челюсть была стиснута. Глаза, спрятанные под бейсболкой, которую я так любила, были ледяными.

— Ты говорила с Бриггсом. — Это было обвинение, а не утверждение.

— Да.

— Мама и папа позвонили своему адвокату. Он должен присутствовать при любых других твоих разговорах с моим дядей.

— Это конечно хорошо, но Бриггс мог бы попросить, чтобы адвокат присутствовал сегодня.

Грифф смотрел на стену, его челюсть сжималась, а ноздри раздувались.

— Это уже разошлось по всему городу. Я заходил в кофейню. Лайла сказала, что ее уже раз пять спрашивали, почему сегодня арестовали Бриггса. Так что теперь моя семья отвечает на телефонные звонки, вынужденная объяснять всем, что дядю не арестовывали, и это была обычная встреча.

Проклятый офицер Смит. Он был единственным, кто видел, как я проводила Бриггса в свой кабинет. Даже Дженис не было рядом, у нее был перерыв на обед. Смит, этот мудак, завтра утром первым делом получит урок конфиденциальности.

— Мне жаль. Я старалась быть осмотрительной.

— Осмотрительным был бы этот разговор где угодно, только не в полицейском участке. Осмотрительнее было бы сначала сказать мне.

— Я и сказала тебе первому, — прошипела я, делая шаг вперед, чтобы ткнуть пальцем ему в грудь. — Я пришла к тебе сегодня утром. Неужели ты думаешь, что я хочу выставить Бриггса дураком?

Он не ответил.

— Я расцениваю это как «да».

— Я знаю, как устроен этот город. Здесь много сплетен.

— То, что ты объяснял мне много раз. Именно поэтому единственным человеком в участке был офицер Смит. Я допрашивала Бриггса в своем кабинете при закрытой двери. Никто не присутствовал. Я записала беседу. Я и только я. Но у меня есть работа.

— Работа.

— Да, работа. — Я вскинула руки. — Ты знаешь, сколько правил я нарушила, рассказав тебе первому? Если бы кто-нибудь узнал, мое расследование было бы под угрозой.

— Какое расследование? Что, по-твоему, ты собираешься найти? Эти девушки покончили с собой, Уинн. Это чертовски печально. Это чертовски ужасно. Но это, блядь, правда. Это было самоубийство.