Страница 15 из 36
Он снова и снова прокручивал в голове те несколько часов, которые провел с Марианной, отмечая, что одни и те же события выглядят немного по-другому каждый раз, когда он их анализирует. С каждым разом его поведение выглядело в его глазах все хуже и хуже.
Все началось на следующее утро после их первой ночи, когда она стала его любовницей. Она объявила ему, что отменила остаток своего грандиозного тура и при этом ее зеленые глаза прямо светились от радости. Он превратил ее улыбку в гнев своим неодобрением — он прочитал ей лекцию о расширении ее знаний о мирах и т. д. И что, в конце концов, она собиралась делать на Ганимеде без него? Она ответила, что как-нибудь найдет себе занятие, пока он не вернется с Амальтеи. — В конце концов он сам говорил, что двух недель недостаточно, чтобы узнать Ганимед… У него хватило ума отступить, но только после того, как она обвинила его в том, что он говорит, как ее мамаша.
Дальше стало еще хуже. Хокинс был из тех, кто не соображает того, что не всегда стоит давать понять человеку, что он ошибается, говорит глупость. Например, что Венера когда-то была кометой, или что древние инопланетные астронавты бульдозерами расчищали взлетно-посадочные полосы в перуанской пустыне, и даже когда она делала другие мелкие ошибки, гораздо менее вопиющие. Возможно, она терпела это лечение дольше, чем следовало бы, поскольку остро осознавала разрозненность своего образования.
Но в конце концов ей это надоело и она стала бороться за свое самоуважение. А Хокинсу не повезло, что она решила опираться при этом на теорию сэра Рэндольфа Мэйса. В Мэйсе ее приводила в восторг его поистине необычайная эрудиция и яркая идея. А Хокинса возмущало в Мэйсе, то, что он факты, по отдельности неопровержимые, притягивая за уши, располагал таким образом, чтобы они подтверждали его теорию.
Чем больше она защищала Мэйса, тем больше Хокинс нападал на него. Разумеется, Хокинс всегда побеждал в спорах. Но, оглядываясь назад, казалось неизбежным, что Рэндольф Мэйс появится лично во время одного из их небольших дебатов.
Теперь Хокинс мог на досуге поразмышлять о своих победах, приведших к катастрофическому поражению.
XI
Огромный купол возвышался над полосатой ледяной равниной порта, его большие изогнутые окна из черного стекла открывали панорамный вид. Через одно из них Рэндольф Мэйс лениво наблюдал за багги, несущимся по льду.
Мэйс стоял чуть в стороне от толпы журналистов, собравшихся, чтобы взять интервью у инспектора Эллен Трой и профессора Дж. Форстера. Его новая ассистентка, вытянув шею, уставилась на плотно закрытую дверь, откуда они должны были появиться.
— Разве мы не должны быть ближе? — Беспокоилась Марианна. — Они же будут здесь с минуты на минуту. Отсюда плохо видно.
— Позиция у нас хорошая — видно замечательно. Не суетись. — Отрезал Мейс, положив конец дискуссии. Говорил он своему воротнику, там был вколот микрофон, а слышала его Марианна с помощью шарика в ее ухе. К его удивлению, Марианна оказалась далеко не бесполезной; более того, она показала себя весьма искусной в организации поездок и встреч. И вообще была неплохим секретарем. Она даже не отказалась нести его багаж.
Профессор Форстер вошел через дверь первым, за ним последовали остальные члены его команды. Последней на помост поднялась инспектор Эллен Трой, одетая в голубую форму Комитета Космического Контроля.
— Доброе утро, леди и джентльмены, — начал Форстер. — Я хотел бы начать с…
Раздавшиеся крики не дали ему говорить:
— Почему ты избегаешь прессы, Форстер?
— Что ты прячешь?
— Трой! Инспектор Трой! Разве это не правда…
— Трой!…
…ты была заперта в психушке в течение последних двенадцати месяцев?
— …пыталась убить Говарда Фолкена и сорвать экспедицию Кон-Тики?
Форстер закрыл рот с почти слышимым щелчком, вздернул подбородок и свирепо посмотрел из-под рыжеватых бровей, ожидая, когда вопрошающие устанут. Наконец в какофонии наступило затишье.
— Я зачитаю краткое заявление, — сказал он, прочищая горло и рыча. — Вопросы потом.
Вновь раздались крики, но большинство репортеров, поняв, что Форстер будет продолжать игнорировать их, пока ему не дадут возможность прочитать подготовленное заявление, повернулись к своим товарищам и шикнули на них.
— Спасибо, — сказал Форстер в угрюмой и выжидательной тишине. — Позвольте представить вам участников экспедиции на Амальтею. Командир нашего корабля — пилот Джозефа Уолш, инженер Ангус Мак-Нил, наш штурман Энтони Гроувз. Помогать мне в наземных операциях будут доктор Уильям Хокинс и мистер Блейк Редфилд. Инспектор Эллен Трой представляет Комитет Космического Контроля.
— Держу пари, она представляет гораздо более могучую организацию, — прошептал Мейс.
— Наша миссия двоякая, — продолжал Форстер. — Мы хотим уточнить геологическое строение этого спутника. В частности, мы надеемся понять некоторые постоянные аномалии Амальтеи. Дело в том, что Амальтея всегда излучала больше энергии, чем получала. Вот мы и хотим узнать, откуда берется это дополнительное тепло.
Этот вопрос стал более актуальным с тех пор, как Амальтея стала геологически активной. Теперь она излучает гораздо больше энергии, чем поглощает. Какой тепловой двигатель приводит в движение ледяные гейзеры? И наконец, конечно, мы надеемся выяснить, какая связь может существовать между недавними событиями на Амальтее и существами, называемыми медузами, которые живут в облаках Юпитера. — Он свирепо оглядел аудиторию нарочито скучающих репортеров. — Задавайте свои вопросы.
— Трой! Где ты провела последний год? — Раздался самый громкий крик. — Это правда, что в сумасшедшем доме?
Она взглянула на Форстера, и тот кивнул — мол отвечай.
— Я участвовала в расследовании, суть которого пока должна оставаться конфиденциальной.
— Да ладно тебе, — простонал мужчина, — это не…
— А как же инопланетяне, Форстер? Разве ты не собираешься на Амальтею, чтобы найти культуру Икс?
— Вы с Трой разговариваете с этими инопланетянами, не так ли?
— Ты утверждаешь, что экспедиция носит научный характер, но сэр Рэндольф Мэйс утверждает, что ты — часть заговора «свободного духа». Кто прав?
Ухмылка Форстера была дикой:
— Вы уверены, что правильно цитируете сэра Рэндольфа? Почему бы не спросить его? Он вон там, сзади.
Вся стая повернулась и уставилась на Мэйса, который пробормотал: «что же это такое?» — продолжая наводить фотокамеру на странное зрелище:
— Будь готова, дорогая, — обратился он к Марианне, — нам придется преподнести наш маленький сюрприз раньше, чем я рассчитывал.
— Что скажете, сэр Рэндольф? — обратилась к нему женщина-репортер. — Вам кажется, что Форстер — один из них?
Рэндольф держал камеру в стороне, все еще направляя ее на газетчиков, наслаждаясь их возмущенным вниманием, и на команду «Майкла Вентриса на возвышении позади них:
— Я никогда не говорил, что ты участвуешь в заговоре, профессор, — весело воскликнул он, хищно улыбаясь, демонстрируя свои белые зубы. — Тем не менее ты знаешь нечто, известное «свободному духу» и неизвестное всем остальным. Назови нам истинную причину, по которой ты едешь на Амальтею. Скажи нам, почему берешь «Ледяного Крота». Расскажи нам, почему берешь подводную лодку. Ледяной крот! Подводная лодка! К чему все это, Форстер?
— Что касается так называемого «свободного духа», сэр Рэндольф, то я понятия не имею, что это такое, — ухмылка Форстера была такой же свирепой, как у Мэйса, они могли бы быть парой враждующих бабуинов, спорящих о лидерстве в стае. — Но что касается Амальтеи, то, похоже, у тебя что-то с ушами и ты не слышал того, что я только что сказал. — Амальтея выбрасывает свое вещество в космос через огромные струи водяного пара. Следовательно, эта луна должна состоять в основном из воды, часть которой твердая — для нее ледяной крот является полезным исследовательским инструментом, а часть жидкая, вот почему подводная лодка.