Ювенилия Дюбуа

— Непредумышленное убийство. А не нашли мы тела, потому что?..

— После случайного убийства я хотел сдаться властям, но Джефф, чёртов ублюдок, предложил спрятать труп. Мы так и поступили…

— И вы можете показать, где спрятали?

— Могу даже сказать. На местном кладбище, которое находится со стороны от какого-то шоссе, около лесной степи. В самой дальней левой могиле.

— Так значит, за что на вас Джеффри покушался?

— За то, что я хотел властям сдаться. А ещё он оказался серийником. На вашем месте, я бы покопался в его доме.

— Понятно… Ну что ж, это даже больше, чем я рассчитывал узнать. Вы очень помогли, мистер Фаст. Еще напишите свои показания, поставите подпись и все. Наша работа будет окончена.

— Мне много светит?

— Даже если учесть, что одно убийство по неосторожности, а второе — самооборона, то все равно накрутят лет десять. Не малый срок, скажу я вам.

— Я не хотел всего этого ужаса.

— Я вам верю Марк. Да, верю. И как бы я не хотел, но вы все равно сядете. За поступки приходится платить.

Наступила тишина. Мужчины сидели, пили кофе, курили.

— Марк, вы извините меня, но дела не ждут. Рад был поговорить. Думаю, больше мы не увидимся с вами.

— Прощайте, детектив…

Мужчины пожали руки. Гиббс исчез за дверью. Через полторы минуты за Марком пришли двое стражей, которые доставили писателя во временный изолятор. Через двое суток за обвиняемым приехала служебная машина.

Газеты и журналы пестрили о Марке, не прекращая его то обвинять во всех грехах, то оправдывать молодого таланта. Но этот треп не имел никакого значения для самого преступника. Мужчина опустил руки и наплевал на свою дальнейшую судьбу, она не имела уже никакого смысла.

Ровно в шестнадцать часов машина въехала на территорию тюрьмы. Марка поместили на время в одиночную камеру, где он должен был отсидеть пять дней, после чего было назначено слушание.

23

Семья Марка была шокирована известием. Отец впал в отчаянную ярость, он говорил, что Марк больше ему не сын. Мама же молча плакала, смотря детские фотографии. Расстроенные родственники отказались навещать преступника, согласившись прийти только на слушание.

День Х выпал на третье мая. Пятница. Еще до приезда обвиняемого и всей судебной коллегии, у дверей суда столпилось много журналистов, и ведущих с разных каналов, которые так и жаждали сенсации. Первыми прибыли судья с адвокатом со стороны обвинителей. Следом приехала миссис Рейчел, жена покойного старика. Женщина неважно выглядела. Одежда состояла из черных оттенков. На вопрос журналистов: «Какой приговор вы хотите преступнику?» Женщина, сдерживая слезы, дрожащим голосом ответила: «Этот подонок заслуживает высшей меры наказания. Он не господь бог, чтобы решать, кому жить, а кому умереть». Затем женщина скрылась за дверью. Через пять минут приехали присаженные. Тринадцать человек прибыли все одновременно, как по расписанию. Журналистам они твердили одно: «Мы здесь, чтобы суд был справедливым. И наше решение будет самым бескорыстным». Все как запрограммированные говорили одно и то же.

Подъехала полицейская машина, из которой вывалило два охранника, которые сопровождали звезду сегодняшнего дня. Марк Фаст шел с безразличным выражением лица. Руки закованы в наручники. Шакалы ринулись к бедному преступнику, свои записывающие приборы они тыкали прямо в лицо. Вспышки фотокамер мерцали без устали. С десяток голосов смешались в один неразборчивый вой. Полицейские говорили крысам посторониться, но это мало чем помогло.

— Марк, журнал «Open itself». Скажите: Вы планировали убийство? Как тюремное заключение скажется на вашем творчестве?

— Да, планировал. Выслеживал полгода старика, чтобы грохнуть его просто так. Творчество в шоколаде.

— Марк, «Дневной вестник». Скажите, сожалеете ли вы о содеянном? И как отнеслась об этой новости ваша семья?

— От того, что я сожалею, срока меньше не будет. Семья отнеслась к этом, мягко говоря, отрицательно. По попке я точно получил и в углу скоро буду стоять. Долго.

За два ответа писатель со своими «телохранителями» успели доползти до двери и скрыться. Присутствовать журналистам разрешили, но лишь редким лицам высоко ранга, чьи главреды имели связи. Подсудимого вели по длинному коридору, затем на второй этаж. Последовал очередной коридор. Завернув налево и пройдя метров двадцать, служащие остановились. Дверь распахнулась. Показались спины родственников обвиняемого и потерпевших. Над всеми возвышался судья. По его левую руку находились присяжные. Перед судьей, в двух метрах, стояло два стола. Один стол для преступника, другой же занимала вдова. Писателя проводили до его места, сняли наручники.

— Встать, суд идет.

Все без исключения подняли свои пятые точки со стульев. Судьёй была женщина лет сорока. Черты грубые и бескомпромиссные. В голосе чувствовалась неподдельная власть.

— Слушается дело гражданина Марка Фаста по убийству двух лиц. Обвиняемый, встаньте.

Марк послушно встал.

— Представьтесь.

— Марк Фаст, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения. Проживаю в пригороде Далвич по адресу тридцать седьмое шоссе, дом девятнадцать.

— Вы обвиняетесь в двух убийствах. Вы признаетесь в содеянном?

— Признаюсь…

Суд ещё долго мусолил бумажки и свидетелей на предмет выяснения всех вытекающих деталей. Марку только и оставалось утвердительно кивать, ожидая приговора, который, как и предполагал детектив Хоббс, ограничился десяти годами без возможности выйти досрочно. Но это было вовсе неважно, Марку просто хотелось как следует выспаться.

24

У входа уже стоял главный надзиратель. Завидев приезд нового заключенного, он сделал последний тяг и пошел навстречу к конвою.

— Добро пожаловать в центральную лондонскую тюрьму, сэр. Сейчас мы пройдем стандартные процедуры. Надеюсь, с вами не возникнет проблем.

— Здравствуйте. Думаю, что не возникнет.

— Тогда прошу проследовать за мной.

Первым делом у писателя взяли отпечатки пальцев. Марк видел с десяток фильмов, где так делают, но что бы самому, никогда. Затем он заполнил бумаги. Пришло время «жесткого» душа, его заставили раздеться и помыли из шланга. В дело пошел обеззараживающий порошок. Затем ему выдали оранжевую форму. И вот через минуту перед ними предстал новоиспеченный заключённый.

— Мы забыли его подстричь. — Выпалил один из стражей

— Ну, так займись этим, чего стоишь?

Юноша взял машинку и попросил писателя сесть на стул в дальнем углу комнаты. Зазвучало жужжание машинки, она начала безжалостно сбривать в ноль локоны заключенного. Через пять минут все было кончено. После всех этих процедур главный охранник рассказал о правилах данного заведения. Было вроде все ясно: питание три раза в день, прогулки по часу. Иногда будут вывозить в разные районы для общественных работ или же работа в самой тюрьме. Все просто, ничего интересного. Дойдя до клетки на втором ярусе питомника, охранник распахнул одну из камер и взглядом пригласил Марка зайти. Писатель послушно зашел в маленькую комнатку, в которой нашлось две койки, туалет, умывальник и маленькое окошко в самом конце комнаты. Выглядело скверновато, особенно бетонные стены. Решетка за спиной Марка задвинулась. Мужчина угрюмо прошел до койки на первом ярусе, улегся. «Срок длиною в бесконечность». Зато на фоне всех минусов блистал один большой плюс. Это время подумать. Подумать обо всем. Изменить что-то в своей жизни. Изменить мировоззрение. Жизнь одна, так почему бы просто не наслаждаться ею, а мы устраиваем себе сплошные черные полосы, причем устраиваем их самовнушением и саморазрушением. Нужно изменить эту ужасную черту. Мы нервничаем по пустякам, из-за чего в будущем будем страдать головной болью. Мы влюбляемся, чтобы в будущем получить боль от измены. Мы напиваемся и садимся за руль, чтобы когда-нибудь разбиться насмерть или остаться калекой на всю жизнь. Все дело в метаморфозе жизни. Человек по своей сущности — болван. Многие пытаются найти смысл жизни, но смысл жизни в том, что его просто нет. Люди рождаются, учатся, работают, трахаются, умирают. Ни одному человеку не удастся обойти систему, все через это пройдут. С годами люди черствеют, ведь именно с опытом приходит понимание никчёмности. Не стоит верить людям, которые утверждают, что нашли свой смысл жизни. Это иллюзия, которой они успокаивают и дурят сами себя. Нам, смертным, остается только баловать себя мимолетными радостями. Такими, как вкусная еда, алкоголь, секс, спорт, адреналин, сон, достижения. Список можно было продолжить, но и этого достаточно, чтобы уловить суть. И попав в тюрьму, что изменилось? Изменился только один пункт, но очень важный. Это свобода.