Переломный момент

– Ни в маечках, ни без маечек, никто не нравится. – В подтверждение своих слов Лера шмыгнула носом.

– Всё просто! – Писательница затянулась и пыхнула из своего прибора. – Человек парная особь. Без своей пары никак не может, иначе все обходились бы самоудовлетворением или довольствовались продажной любовью. Пока ты пару свою не нашёл, ты её ищешь и пробуешь разные варианты, а так как ты ещё не знаешь, насколько хорошо бывает со своей парой, то ты принимаешь за любовь некий суррогат, к которому тебя толкает инстинкт размножения. Тебе, может, этот суррогат и не шибко нравится, но ты сам себя успокаиваешь, что все же так живут. А уж если встретишь пару свою, но потом её лишишься, то на суррогаты разные вряд ли уже станешь соглашаться.

– Золотые слова. – Галина Ивановна промокнула глаза кухонным полотенцем.

– Вот я и говорю, бедный Анатолий. – Мальвина сочувственно погладила Галину Ивановну по плечу.

– Анатолий, который про город над вольной Невой поёт? – удивилась Лера. – А что с ним случилось?

– Что? Что? Влюбился вон, бедолага, в Галину Ивановну. Который год пороги обивает, а она кремень, – пояснила Мальвина, – не сдаётся.

– Но почему? Он же хороший! – Лера посмотрела на Галину Ивановну с удивлением. – Не совсем старый ещё и красивый.

– Конечно хороший, – согласилась Галина Ивановна. – Только не для меня. Зачем же я буду ему жизнь портить?

Тут Лера вспомнила про то, как Мишенька говорил, что Галина Ивановна всё кого-то ждёт, но никак не может дождаться.

– Вы какого-то своего графа ждёте? – предположила Лера. – Тоже ускакал в неведомые дали?

– Мой граф на два метра под землю зарылся. Таких больше не делают, а про посмертные домогательства, как говорят знающие люди, – Галина Ивановна кивнула головой в сторону писательницы, – только в дурацких романах пишут.

– Ой, Галина Ивановна, миленькая, – Лера обняла домработницу, – я ж не знала, что ваш граф умер, это ж горе ужасное.

– Да уж, горе, – согласилась Галина Ивановна. – Только не умер он, убили его и бизнес отжали, а мне, вон, даже пришлось полы научиться мыть. Хорошо, работодатель попался приличный, – она ткнула пальцем в Мальвину, – я и полы теперь мою с удовольствием. Опять же работодатель мой не зверский эксплуататор, и меня обеспечивает бытовой техникой для облегчения процесса домоводства. И даже билеты на балет покупает!

– Похоже, и мне пора заняться домоводством, пойду «в люди», работы для меня в городе нет вообще, – с тоской в голосе доложила Лера.

– В твоём возрасте да с такими ногами «в люди» торопиться не стоит, эти люди, они, знаешь ли, такие разные, могут не так понять, – многозначительно заметила Галина Ивановна.

– Так уж и вообще никакой работы нет? – удивилась писательница.

– В маркетинге точно нет. Вернее, работодатели часто под маркетингом понимают что-то совсем не то, чему меня учили.

– А вы поищите не в маркетинге, вот на тракторном заводе, к примеру, разнорабочим платят пятьдесят тысяч, – торжественно объявила писательница, глядя в смартфон.

– Враньё, не может быть! Откуда дровишки? – Мальвина аж подпрыгнула на месте.

– Во, гляди, я нагуглила, раздел «вакансии». – Писательница сунула Мальвине под нос свой смартфон. – Там одна в физбуке написала, как хорошо в стране советской, пардон, российской жить, и как у них на тракторном заводе всё зашибись. Я тоже не поверила, а вот. Была б помоложе, пошла б в разнорабочие. – Писательница мечтательно закатила глаза.

– Ты уж определись, – проворчала Мальвина, – то в доктора она хочет, то в разнорабочие.

– Они там наверняка особые тракторы делают, как раньше говорили, мирнопашущие, – предположила Галина Ивановна и тоже сунулась в смартфон к писательнице. – Чудны дела твои, Господи!

– Тебе не в разнорабочие надо идти и не в поломойки, а ехать куда-нибудь, – решительно сказала Мальвина. – Картинку сменишь, отдохнёшь, в голове наступит прояснение, вернёшься и с новыми силами приступишь.

– Куда мне ехать без денег?!

– Без денег? – Мальвина на секунду задумалась. – Без денег только к своей вечно молодой маме. Может, посоветует чего-нибудь.

– Посоветует? Она не советует, она командует. Мама меня никогда не жалела, только бабушка.

– И не надо тебя жалеть, ты сама себя за семерых жалей.

– А граф как же, если я уеду?

– А где он? – Мальвина повертела головой по сторонам. – Ау! Наделал дел и свалил. Галина Ивановна, сдается мне, что он не делает нашей девочке хорошо.

– Похоже на то, – согласилась Галина Ивановна. – Может, ты того-этого? Обозналась? И не любовь это никакая.

– Да! – воскликнула Мальвина. – Может, ты оргазм за любовь приняла?

– Так бывает, – добавила писательница, грустно качая головой.

– Тогда объясните, что же всё-таки такое эта любовь? – потребовала Лера, аж кулаком по столешнице стукнула.

– Любовь …, – писательница подскочила с места, – это когда ты абсолютно, вот здесь, – она приложила руку к сердцу, – уверена, что человек …

– Который делает тебе хорошо, – подсказала Мальвина.

– Спасибо, – поблагодарила писательница. – Будет тебе делать хорошо всегда.

– Пока живой, – многозначительно добавила Галина Ивановна.

– Разумеется. А ты при этом доподлинно знаешь, – продолжила писательница, – где он находится в настоящий момент.

– Ну да, – печально согласилась Галина Ивановна, – мой, например, в могиле у себя.

– А мой в кабинете, – сообщила Мальвина. – А твой где? – Она строго посмотрела на писательницу. – Отвечай немедленно! А то ребёнок подумает, что мы тут все теоретики собрались.

– Мой поехал в «Леруа Мерлен», говорят, они всё-таки закроются, а нам надо для установки счётчиков разные водопроводные фиговины купить, ему сантехник целый список написал, – отрапортовала писательница.

– Ты уверена? А вдруг он тебе лапши навешал, а сам к бабе? – Мальвина смотрела следователем из сериала «След».

– Ха! – Писательница ткнула на кнопку в своём смартфоне и включила громкую связь.

После нескольких длинных гудков все услышали грозный рык на фоне какого-то шума.

– Чего? – рявкнул любимый граф писательницы.

– Лютик, ты где? – проворковала писательница.

– В Караганде! – в рифму ответил Лютик. – А ты не знаешь? Тут, – последовала матерная тирада, – ни одного продавца не отловить, народу тьма, а на полках, – опять последовала матерная тирада.

– Лютик, не нервничай, тебе нельзя, успокойся, дыши и ступай прямо к начальству, – нежно заканючила писательница. – Ты же знаешь, с твоим лицом тебя обслужат в лучшем виде.

– Так и сделаю, ты права, – ответил невидимый Лютик уже гораздо спокойней.

– Люблю тебя.

– И я тебя. – Лютик нажал на отбой.

– Красиво, но всё равно сомнительно, – сказала Мальвина, – разве счётчики не ставят централизовано? Где это видано, чтоб жильцы сами в магазин бегали?

– Как же далеки они от народа! – Писательница всплеснула руками.

– И не говори, – согласилась с ней Галина Ивановна. – Ты, моя дорогая, – она поправила бант у Мальвины на голове, – живёшь в свежепостроенной элитке, а простой народ живёт в «элитках», – Галина Ивановна пальцами изобразила кавычки, – родом из времен войны с Наполеоном или в лучшем случае Брежневских.

– Да, – подтвердила писательница. – Именно так!

– Теперь тебе всё понятно про любовь? – поинтересовалась Мальвина у Леры.

– Примерно. А скажите, почему вы своего графа зовёте Лютиком? – поинтересовалась Лера у писательницы. – Он сочиняет баллады? Ну, как Лютик в книге про Ведьмака.

Лере показалось логичным, что муж писательницы вполне себе может оказаться сочинителем баллад, то есть бардом или поэтом-песенником. Такой паре и на творческих вечерах выступать сподручнее: одна отрывки из романов читает, другой баллады поёт.

– Вы читали Сапковского или сериал смотрели? – Писательница глядела на Леру с подозрением.

– Читала и смотрела тоже, но мне как-то не очень, в смысле сериал, я Ведьмака другим представляла, да и всех остальных тоже.