Прекрасное отчаяние

Переступив порог и выйдя в прохладную сентябрьскую ночь, я не могу отделаться от мысли, что, возможно, совершила ошибку, затеяв драку с кем-то вроде Александра Хантингтона.

Но затем ко мне возвращается стальная решимость.

Я не совершала ошибки. Это он ошибся.

Если он думает, что этот жалкий трюк сломает меня, то его ждет совсем другое.

Потому что Александр Хантингтон никогда не выходил против такого человека, как я.

4

АЛЕКСАНДР

Должен признать, я удивлен ее огнем. Прислонившись плечом к дверному косяку, я наблюдаю, как Оливия Кэмпбелл гордо вышагивает через комнату. Несмотря на свою наготу, она держит позвоночник прямо, а подбородок поднят, словно она здесь королева, проходящая через комнату полную крестьян. Я ожидал, что она сгорбится и попытается прикрыть свои сиськи и киску, проходя через комнату со смущением, обжигающим ее щеки.

Но она этого не делает.

От удовольствия у меня поджимаются губы. Я не могу дождаться, чтобы сломать ее.

Остальные первокурсники реагируют по-разному. Половина из них бросает обеспокоенные взгляды в мою сторону, вероятно, задаваясь вопросом, что она сделала и как им избежать ее участи. Другая половина смотрит на нее. Я узнаю выражение их глаз. Когда я заявил, что никому не позволено помогать ей, я мог бы сказать, что на нее открыт сезон. Большинство из этих людей богаты и имеют права, а я только что заставил их встать на колени и поклясться в повиновении мне. Им это не нравится. Но теперь я дал им кого-то, на ком они могут выместить свое разочарование. И пока они не мешают моим планам в отношении нее, я не против, чтобы они усиливали давление.

Мой взгляд снова скользит по ее обнаженной фигуре, пока она движется к дверям. У нее действительно прекрасное тело. А ее лицо вблизи еще красивее, чем то, что я видел из другого конца комнаты. Единственная проблема – это ее слишком умный рот.

Еще одна волна недоумения захлестнула меня.

Студентка со стипендией. Я до сих пор не могу поверить, что она стипендиантка. Судя по тому, как она говорила и вела себя, я предположил, что она из одной из самых влиятельных семей. Это было единственным объяснением, почему она осмелилась бросить мне такой вызов. Я не ожидал, что она окажется случайным ничтожеством, у которого язык острее, чем здравый смысл.

Неужели она не понимает, что я могу сокрушить ее, даже не потрудившись? Это мой мир. Никто не может даже дышать в этом кампусе без моего разрешения.

Злая улыбка скользит по моим губам, когда я в последний раз провожаю взглядом ее тело, прежде чем она исчезает в ночи. О, я собираюсь насладиться этой игрой.

Оттолкнувшись от дверного косяка, я выпрямляюсь, а затем вздергиваю подбородок.

— Лидеры фракций, со мной.

Не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и иду обратно в маленькую комнату. Они, естественно, подчиняются и следуют за мной через дверной проем. Герман закрывает ее за собой, как только они все оказываются внутри. Я молча встречаю взгляд каждого из них, прежде чем заговорить.

— Это Оливия Кэмпбелл. Пока я не скажу иначе, она отрезана.

— От чего именно? — Спрашивает Томас, его серые глаза уже блестят от предвкушения.

— От всего. — Я окидываю их всех властным взглядом. — Вы ничего ей не даете. Вы не помогаете ей ни в чем. Мне плевать, что ее одежда горит, вы не должны даже мочиться на нее, чтобы помочь потушить огонь. Понятно?

— Ага, понятно.

Я смотрю от одного человека к другому, пока все они не вскинули подбородки и не подтвердили приказ.

В комнате воцаряется тишина. Свет от настенных свечей мерцает на их лицах, пока они наблюдают за мной. Дженне и Кеннету не терпится вернуться в зал собраний. Наверное, потому, что их фракции самые популярные. Кеннет даже барабанит пальцами по бедру, оглядываясь через плечо, но никто из них не решается ничего сказать.

Рядом с ними Морейн наблюдает за мной интригующими зелеными глазами, а Герман сохраняет на лице обычное непринужденное выражение. Он проводит рукой по своим вьющимся светлым волосам, а затем снова убирает ее в карман. Оба они также держат рот на замке.

Все четверо достаточно долго были лидерами фракций, чтобы понять, что на меня нельзя давить. Единственный, кто, похоже, готов говорить, - Томас. Хотя он учится в Хантингсвелле на третьем курсе, он стал лидером фракции громил только в этом году, после того как предыдущий лидер фракции выпустился в начале лета. Он еще не переступил черту, но у меня есть ощущение, что мне придется вводить его в курс дела более непосредственно, чем его предшественника.

— Мы можем... — Он показывает большой палец в сторону двери. — Пойти обратно?

Остальные четверо почти незаметно напрягаются. Дженна даже бросает тревожный взгляд на меня и на него. Но я просто медленно оглядываю Томаса.

Он высокий. Такой же высокий, как я. Но гораздо крупнее. Его выпуклые мышцы напрягаются на обтягивающей темно-синей рубашке, даже когда он расслаблен. Не зря он стал лидером громил. Но, к несчастью для него, его мускулы всегда будут не в состоянии противостоять той силе, которой обладаю я.

Холодная улыбка растягивает мои губы.

Томас, кажется, вспомнил себя и моргнул, прежде чем прочистить горло.

— Я имею в виду, ты хочешь, чтобы мы сделали что-нибудь еще? — Он замолкает на секунду, а затем поспешно добавляет: — Сэр.

Я позволяю молчанию тянуться неловко долго. Он переместил свой вес, а его взгляд метался по комнате. Заставив его еще немного поерзать, я наконец щелкаю запястьем.

— Это все. Вы можете идти.

Все они наклоняют голову и быстро выходят за дверь. Взмахнув подбородком, я приказываю своим охранникам тоже покинуть комнату, а сам отхожу к окну.

Сцепив руки за спиной, я изучаю ночь за окном.

Листья шелестят на деревьях, ветер кружит между белокаменными зданиями, а желтый свет уличных фонарей рассеивает темноту. Но на улице пусто. Ну, почти пусто…

Злость закручивается внутри меня, когда мой взгляд падает на одинокую фигуру, идущую по дороге слева от меня.

Оливия Кэмпбелл.

Она исчезает из виду, когда продолжает идти по дороге. Это тупик, но, похоже, она этого не знает. И действительно, через несколько минут она топает обратно по улице. Повернувшись кругом, она изучает окружающие ее здания.

Ее обнаженная кожа светится в темноте, когда она останавливается под уличным фонарем. Очередной ночной ветер проносится по улице, заставляя ее волнистые светлые волосы развеваться по лицу. Сердитым движением она снова заправляет их за уши. Затем она бросает последний взгляд на окружающие ее здания, после чего идет по другой улице.

Я усмехаюсь.

Я играю в игры с чужими жизнями с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, какой властью обладает моя семья. А тут какой-то случайный человек думает, что сможет перехитрить меня. Думает, что сможет бросить мне вызов.

Никто не может бросить мне вызов. Я здесь закон.

Я смотрю, как ее обнаженное и дрожащее тело снова исчезает в темноте, и на моем лице появляется улыбка, полная угрозы.

Она понятия не имеет, против кого играет. Но я собираюсь показать ей.

Я сделаю так, что она будет так отчаянно нуждаться в моем милосердии, что ей придется приползти ко мне и умолять меня о привилегии стоять на коленях у моих ног и лизать мои туфли, вымаливая прощение.

О, это будет очень весело.

5

ОЛИВИЯ

Когда я открываю двери в столовую, по коридору разносится возбужденный ропот. Внутри меня все еще бурлит радость от увлекательной лекции по истории Египта, которую я посетила сегодня утром. Сейчас я чувствую себя гораздо более оптимистично. Прошлая ночь была не самым лучшим способом начать семестр, но после утренней лекции я чувствую, что все это уже позади. Сегодня наступил новый день, и я не позволю этому наглецу испортить мой год.

С улыбкой на лице я переступаю порог и вхожу в зал с высокими потолками.

Приятный рокот тут же стихает.