Страница 12 из 19
– У меня нет времени ждать, пока появятся хорошие глаза, – ответила герцогиня.
Она лукавила. Время у неё было; просто, как и всем женщинам, ей не терпелось примерить обновку. А именно, почувствовать на себе приятную и эластичную кожу молодой особи, которую ей подыскала леди Рэндольф.
«Быстрее бы уже!».
Глава 8
Она так и не сказала ему, что из себя представляют женщины, которых он может там встретить. Зоя решила, что лучше ему этого не знать. Не будет знать – не будет нервничать при встрече с ними.
Но всё равно затея Генриха ей была не по душе.
– Ну вот, вам открывают дверь, вы видите мурло наглого лакея, что вы ему скажете? – спрашивала она, глядя на молодого человека с видом, который ну никак нельзя было назвать доброжелательным.
– Я скажу ему: добрый день сэр. Я представитель компании «Ноенг и Гукк». Мы торгуем гуталинами и ваксами. Если вы проведете меня к человеку, который занимается обувью ваших хозяев, я дам вам шиллинг, – на бойком английском, хоть и с явным немецким акцентом, отвечал ей Ройке.
– А если он скажет вам: убирайся, болван? – спросила Зоя.
Тут Генрих растерялся. Он не был готов к такому, казалось бы, естественному ходу событий.
– Вы тут же должны сказать: три. Три шиллинга, – всё с тем же недовольным видом продолжила девушка.
– Три? – переспросил у неё Генрих.
– За один шиллинг он может не захотеть возиться, – пояснила Зоя. – А за три шиллинга любой лакей будет рад постараться, – она уловила некоторое несогласие во взгляде своего помощника и добавила: – Я дам вам три шиллинга, Генрих.
– Да, наверное, вы правы. От трёх шиллингов вряд ли кто откажется, – произнёс молодой человек и внимательно посмотрел на девушку. – Фройляйн Гертруда.
– Да, – она всё ещё была далека от того, чтобы быть довольной.
– Кажется, моя затея вам не очень по душе.
– Да, Генрих, ваша затея мне не по душе, – призналась дева.
– Может, это из-за того, что…, – он немного замялся; видно, эта тема давалась ему не очень легко, – ну, из-за того обещания, что вы дали мне недавно.
– При чём тут это?! – Зоя даже нахмурила брови. Она так зло смотрела на Ройке, что тот начал поправлять манжеты, а потом и галстук. – Это тут не при чём! Просто я напоминаю себе старую белку, которая спокойно смотрит на глупого бельчонка, что лезет в дупло к кунице.
– Куда лезет, к кому? – нахмурился Генрих. Видно, этот гамбургский житель не очень хорошо понял её метафору.
– Генрих! – Зоя продолжала испепелять его злым взглядом. – Это очень опасное место.
– А лакеи англичан – очень опасные люди! – добавил он, и в его голосе Зоя расслышала скрытую усмешку.
Она вздохнула, подавила в себе вспышку недовольства и, вспомнив, что предлагаемый Генрихом вариант – это пока их единственный рабочий план, произнесла:
– Хорошо, он возьмёт у вас деньги и пропустит во дворец. Что вы будете делать дальше?
– Ну, дождусь, пока ко мне придёт этот ваш Джеймс.
– Как он выглядит? – продолжала проверять своего помощника Зоя.
– Старик. Высок ростом, почти не сутулится. Волосы совсем седые, редкие, с залысинами.
– А глаза? – спросила дева.
– Что глаза? – Генрих уставился на неё удивлённо. – Вы мне ничего про его глаза не говорили.
Верно. Она ничего ему про глаза Джеймса не сказала. Она и сама не успела их рассмотреть, а теперь спрашивала, просто чтобы проверить его – всё ли он помнит из её рассказа.
– Ладно, чем он ещё выделяется на фоне всех остальных слуг?
– У него серый в клетку жилет, остальные лакеи носят черные жилеты… У него серый галстук и чистые манжеты.
– Ещё!
– А! Серебряные запонки с букой «джи»!
Зоя не стала его хвалить – может зазнаться, – хотя Генрих ни в чём не ошибся. Она продолжила:
– Допустим, вам удастся с ним встретиться. Вы остались с ним наедине, что дальше?
– Я начну рекламировать ваксы, а когда найду удобный момент, произнесу…, – тут Ройке перешёл на английский: – Одна леди, который вы оказали неоценимую услугу, очень хочет вас отблагодарить.
– «Юная леди», – поправила его Зоя. – У него могут быть другие знакомые женщины, он должен догадаться, о ком идёт речь.
– Да-да, конечно, «юная леди», – исправился Генрих. – И после я скажу ему, что буду ждать телеграммы до востребования на телеграфе номер сто на имя Смита.
Всё было правильно, деве нечего было исправлять. И тогда Ройке продолжил:
– Может, всё-таки написать записку, он же старый, может всё и не запомнить со слов?
– А вдруг вас обыщут на входе и найдут эту записку? – конечно, у Зои было намного больше опыта подпольной работы, чем у этого жителя Гамбурга.
– Ну найдут и найдут, – пожимал плечами Генрих; он явно не понимал, о чем говорит, впрочем, и куда собрался идти – тоже. – Подумаешь, записка с телеграфным адресом и именем, мало ли кто сейчас с такими записками ходит.
Зоя могла бы ему рассказать, что такая записка – отличный повод для людей из дворца как следует заинтересоваться им. И если какой-то проворный, желающий выслужиться лакей доложит ведьме о подозрительном посетителе, который пришёл к её дворецкому с какой-то непонятной запиской, то та наверняка захочет на Генриха взглянуть. И ей будет достаточно всего одного взгляда, после которого его отволокут в неприятное место, где из него выжмут всё, что он знает. Ройке и сам исчезнет без следа, и ещё потянет за собой и дворецкого, да и ей придётся срочно уходить из города. Нет, всего этого девушка обаятельному молодому человеку говорить не стала. Она лишь вздохнула и покачала головой: нет. И произнесла:
– Всё передадите на словах. Только на словах. Никаких записок. Вы вообще не должны брать с собой каких-либо бумаг.
– Но мне на фирме выдали блокнот.
– Там есть какие-нибудь записи?
– Нет, кажется. – Ройке достал блокнот из внутреннего кармана пиджака и пролистал его. – Нет, ничего нет. А ещё мне дали рекламный буклетик про ваксы.
Он был уже готов начать действовать, он прямо светился уверенностью в своих силах. И часть этой уверенности передавалась и девушке… Но всё равно, всё равно Зое вся эта затея не нравилась.
И всё её нежелание было продиктовано всего одним чувством: дева боялась. Боялась потерять этого доброго и милого парня. Ведь он был единственным человеком в этом огромном городе, на которого она могла положиться. И поэтому девушка, покачав головой, наконец произнесла:
– Нет, Генрих, вся эта затея слишком опасна. Нам нужно подумать о другом варианте.
На это Ройке лишь улыбнулся ей по-доброму и ответил:
– И всё-таки я сделаю это, не люблю бросать начатое на полпути, чувствую себя потом разгильдяем.
Услыхав подобное, Зоя округлила глаза от негодования и произнесла как можно строже:
– Герр Ройке, я вам запрещаю это делать!
Но и на этот раз Генрих ей улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и сказал почти примирительно, но всё-таки твёрдо:
– Фройляйн Гертруда, пока вы не вправе что-либо запрещать мне.
Это было… по меньшей мере возмутительно!
«Что этот олух, ничего не смыслящий в оперативной работе, возомнил о себе?! Как он смеет не соглашаться со мной?!».
Зоя готова была накричать на него. Поначалу… Правда, потом одумалась и захотела рассказать ему о строгом единоначалии в любой подпольной ячейке… Но, подумав немного и поняв, что другого варианта добраться до Джеймса у неё пока нет, вдруг смирилась, вздохнула чуть деланно и произнесла:
– Гер Ройке, дело это очень опасно. И я вас об этом предупредила. Теперь, если что-то произойдёт… нехорошее… вам некого будет винить, кроме себя.
– Но и, если всё получится, мне некого будет благодарить, кроме себя, – отвечал ей Генрих, продолжая улыбаться. – В общем, фройляйн Гертруда, я готов рискнуть.
***
Тютин был почти на голову выше Павлова, но тем не менее тот не казался от этого незначительным или мелким, может, он не был широк в плечах, тем не менее был крепко сбит, а мозоли на кулаках говорили о том, что груши в атлетических залах от них порядком натерпелись. Котелок, видавший виды, брат Валерий носил почти на затылке, его сюртук с левой стороны был чуть оттопырен, хотя он и пытался его прижимать локтем. Явно под сюртуком находилось что-то, чего у обычных людей быть не должно. Всякий опытный человек мог подумать, что там, под мышкой, у опричника в специальном кармане прячется небольшой револьвер.