Страница 6 из 12
Между умом и сердцем такая же бездна, через которую нет моста, как прежде, как всегда, и если они соединяются иногда, то не наукою, а чем-то иным… наука, могущественная в своей сфере, имеет здесь влияние, но не решительное, условное…
Обращаюсь к тетради и передам теперь набросанные мысли и выражения, разделив их на группы по предметам.
Непостижимости
Бытие – кто мы, что мы, откуда, куда, для чего?
Быть, жить, существовать, – что же такое жизнь, откуда взялась, чем сохраняется, как прекращается, куда денется?
Какая тайна глубже, непостижимее тайны бытия?
Однако же, мы есмы, живем, существуем!
Отвергаем ли мы наше существование по той только причине, что мы не понимаем его?
Нет, этого никто не делает, да и не может делать, т. е. сказать, что его нет. Это было бы безумием.
Так не безумно ли отвергать многое другое потому только, что его не понимаем, не видим, или не можем ощупать руками?
Быть, не быть; бытие, небытие – что непостижимее? Ничто, – что это такое? Может ли быть, существовать ничто? Это было бы уж не ничто, а нечто.
Откуда же взялось все?
Говорят: Все было всегда.
А это «всегда» что значит?
Разве это также не тайна, не непостижимость?
Что понять легче: ничто или все?
Беспредельность – что это такое? Из каких пространств она составилась?
Как может быть что-нибудь без пределов?
Но нельзя вообразить себе и пределов; что же за ними?
Опять тайна и непостижимость!
Беспредельность непостижима, а точка постижимее ли?
Что такое начало? Что такое конец? Где начало, где конец? А до начала-то что? А после конца-то что? Когда начало, когда конец?
Или: все не имеет ни начала, ни конца? Это еще мудренее.
Мир и все, что есть в нем и на нем, откуда он? А без него, что же было на его месте? Пустота, пустота беспредельная, которой опять ни понять, ни вообразить невозможно.
И вдруг, в этой беспредельной пустоте, зародилось где-то, и наполнило ее всю, явилось какое-то вещество. Возникла в нем какая-то сила. Произошла жизнь. Жизнь зажила. Началось творение наиразнообразнейшее.
Но довольно ли этой непостижимости, чтобы потеряться, потонуть в бездне мысли и склониться главою в недоумении!
Какие чудеса представляет вселенная! Из чего это все? Из ничего.
Неужели это понятно? Из ничего произошло и происходит все!
Когда же и где начало всему из ничего?
Нет и начала.
А это понятнее?
Как помещается время в вечности?
Мир, говорят, произошел сам собою.
Мир существовал всегда. Что понятнее, что мудренее?
От чего мир сотворился, произошел такой, а не другой? Почему всех тварей произошло столько-то и в таких-то видах?
Какое разнообразие, какая сложность, – и все это заключалось в первоначальном… в чем? В каком семени? В каком пространстве?
Оно не имело пределов, и времени для него не было.
Да что же это такое? Пустота все заключающая!
Ведь это непостижимо, а между тем нельзя обойтись без такого предположения: как иначе определить, выразить ничто?
И так все это только слова! Есть еще подобное слово: хаос, к которому можно приложить те же вопросы: откуда взялся, когда и проч., и проч.
Откуда взялась материя, вещество? Какой дух оживил ее? Откуда явился он? Как в этой пустоте, по каким часам, годам, векам, периодам начала образовываться такая-то своеобразная вселенная! Будет ли конец ей? Общий, частный? Началась она точкою в одном месте, или вдруг занято было все чем-то, которое начало развиваться?
Когда. Почему? Отчего завтра, а не послезавтра?
Какой конец?
Атом – что такое, а из атомов, говорят, состоит все! Как атомы сливаются между собою, чтобы составить все?
Как мгновения сливаются между собою, чтобы составить время?
Эти миры неужели только блестки, не заключают в себе ничего, не чувствуют, не мыслят? Да и на что бы их столько? К чему такая роскошная мебель?
Как они расставились и размежевались, как распределились расстояния в этой беспредельности и бесконечности, так что и упасть ничему некуда, да и невозможно!
Безначальность во времени непостижима.
Вечность – еще более.
Ограниченность пространства непостижима.
Беспредельность пространства непостижима.
Бесконечная делимость вещества непостижима.
Все это для нас непостижимости, какую бы систему мы не приняли, с какой бы стороны ни подошли к ним, как бы ни оборотили вопросы. Все это тайны, от которых волос становится дыбом, и дрожь пробегает по телу, лишь только задумаешься…
Ясно ли, что ума нашего не хватает на эти представления? Ясно ли, что ум наш, или, пожалуй, мозг, имеет какие-то пределы, дальше которых нет времени и пространства, не может двигаться, впечатляться т. е. понимать, воображать: не может составлять никаких понятий ни о безначальности, ни о бесконечности, ни о беспредельности?..
Мы знаем, следовательно… только пределы его собственные! Да, ум человеческий ограничен, – а с этим-то слепая, дерзкая кичливость, особенно в наше время и не хочет согласиться.
Есть модное слово – сила. Что это такое? Нечто духовное или вещественное? Ни того, ни другого, вообразить мы не можем… Следовательно, опять это только слово без смысла, один звук, которым заглушается наше невежество.
Каким образом слепые силы могли дойти до того, чтоб сочинить голод и жажду в человеке, и подготовить средства их утоления, и устроить желудок с беспрестанными требованиями (которых удовлетворение, прибавим, кстати, и должно составить внешнее содержание, рамку всей истории человеческого рода), разделить род человеческий на два пола, мужской и женский, сообщить им такую-то наружность, снабдив один пол красотою, другой силою, со взаимными нуждами и вожделениями, которыми обеспечивалось бы продолжение, то есть, существование человеческого рода![16]
Как это случилось, что откуда-то взявшаяся безумная сила сотворила такие сложные организмы, распределила занятия между их частями, поставила их во взаимные отношения, одно другому содействующие и отнюдь не мешающие – нигде ни сучка; ни задоринки![17]
Строение женщины с ее удивительными отправлениями – очищением, зарождением, плодоношением, кормлением, какое чудо! Капелька, заранее помещенная в ее тайниках, оживотворяется каким-то движением, и из этого семечка происходит Ньютон с его биномом, Рафаэль с его идеалами, Моцарт с Дон-Жуаном, образуется Петрова воля, Вольтерова острота, Наполеонов ум, сердце Карамзина!..
Все творение, с человеком включительно, приписывается движению какой-то силы или сил. Хорошо, – но почему же эти зиждущие силы, сотворив одного человека, одну пару, Адама с Евою, перестали творить людей, и предоставили одной этой паре, сотворенной или сотворившейся, продолжение человеческого рода? Почему не могли они сотворить больше пар? Почему не могли сами творить беспрестанно во времени, продолжать такое творение? Как избрали они, или как избралось место, точка на земном шаре, где первый человек мог зародиться? Почему могла оказаться удобною только одна точка, а не многие? Как же он зародился? В каком виде? Такою же капелькою, какою зарождается теперь? Но теперешняя капелька оживляется, развивается в течении девяти месяцев в утробе матерней, и питается от ее жизненных сил! Но ведь все-таки нужны две капельки, совершенно различные, из которых должны были произойти мужчина и женщина! И они должны были быть оживотворены, и в этих капельках должны были быть помещены зародыши всех человеческих способностей, с различием мужских от женских! Надо же им еще сообщить способности соединяться, рождать!..
16
«Что сказано в скобках о желудке, не может ли подать повода к материалистическому представлению о началах жизни и Истории?» Ответ: В поте лица твоего снеси хлеб твой. – Чтоб быть, надо есть, а приискание средств для удовлетворения голода, это и есть содержание внешнее истории человеческого рода.
17
«Первый параграф отзывается отчасти преувеличениями: они не найдут себе полного подтверждения в ежедневном опыте; да и само откровенное учение возвещает нам, что грехом человека в самую природу видимую внесены различные виды нестроения и беспорядка». «Подобное преувеличение можно примечать и в следующем месте: «Звезды… составляют один тьмоголосный хор, в котором не слышится ни одной фальшивой нотки», ибо известно, что астрономия признает так называемые аберрации в движении светил. Преувеличения эти сами по себе неукоризненны, а допущены с апологетическою целью; но они нежелательны, потому что могут отчасти препятствовать полному достижению апологетической цели, и тем, против кого эта апологетика направлена, подает повод к подозрению, будто мировоззрение защитников религиозной истины держится на произвольном и несогласном с действительностью оптимизме».