Страница 5 из 24
– Господи, спаси и помилуй! – зашептала Оксана Семёновна, крестясь на латунную икону. – Отведи смерть от раба Твоего Валентина, сохрани его для нашей немочи!
Генерал Статейнов был не из обоймы ярых служак, не типичный образец ходульной выправки и лихой готовности то и дело вскидывать руку под козырек перед начальством или, для важности, без особой нужды отчитывать подчиненных, чтоб служба медом не казалась. Его округлое моложавое лицо, без резких морщин, и грустные серые глаза выдавали добрую и думающую натуру, а совершенно седой, аккуратный ежик густых волос подчеркивал породистую интеллигентность. Редкий типаж в Российской армии конца двадцатого века. На фоне массы армейских и милицейских «бульдогов» Ельцина он явно выглядел белой вороной. «Ему бы – в дореволюционные времена или в фильмы о закате русской элиты», – первое, что пришло на ум полковнику Середину, пока он шел по просторному кабинету к столу начальника.
Увидев вошедшего, генерал поднялся с кресла и вышел из-за письменного стола навстречу. Был он среднего роста, немного полноват для своих сорока восьми лет, несуетлив в движениях. Первым протянул руку для приветствия и некрепко пожал ладонь полковника, словно боялся ненароком причинить ему боль. Произнес с едва заметной грустной улыбкой:
– Ну, здравствуй, путчист! Жив, здоров?
– Здравствуй, Георгий Иванович! Как видишь, цел, условно здоров, если не считать нервных потрясений, – с горькой усмешкой, спрятанной под копнистыми усами, ответил Середин и тут же добавил: – Бог не без милости, а казак не без удачи!
– Не знаю, как смотреть на твою «удачу». Слышал уже, наверное, про приказ об увольнении всех офицеров, принимавших участие в защите Верховного Совета? Присаживайся, поговорим. – Генерал указал на стул с противоположной стороны стола для совещаний. Взял пепельницу и пачку сигарет со своего рабочего стола, заваленного рукописями, журнальными верстками и корректурами. – Кури.
– Да я уже два года как завязал с этой зависимостью. Решил, что лучше рюмку плеснуть на колосники, чем травить организм никотином. На сосуды отрицательно действует, на бронхи и легкие, отплевываться по утрам от мокроты надоело.
– Это верно, – согласился генерал и щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. – А я вот никак не брошу. Слаб человек…
Несколько секунд он молча затягивался едким дымом и, чуть прищурив глаза, будто доктор, внимательным взглядом ощупывал собеседника. Убедившись, что видимых изменений во внешнем облике полковника нет, проговорил:
– То, что ты не попал под разрывы танковых снарядов и под омоновскую рихтовку, это, конечно, удача. Говорят, порезвились они в Белом доме и вокруг него?
– Всяко было, – щеку полковника искривила горькая гримаса. – Победителей не судят… Если б не альфовцы и дзержинцы, пришлось бы еще хуже… Рано или поздно воздастся ельцинским «героям» полной мерой за кровь мужиков-правдолюбов, молодых парней и девчонок, пришедших защищать не Хасбулатова с Руцким, а закон и конституцию, и убитых за это… Да что говорить? Ты же сам все понимаешь… Небось смотрел прямые репортажи штатовских телеканалов с крыши американского посольства и про бейтаровских штурмовиков слышал?
Полковник явно заводился. И, чтобы унять поднимавшуюся в душе ярость, умолк, глядя куда-то сквозь генерала. Темноволосый, с тонким прямым носом, смуглый от природы, резкий в движениях и словах, Середин был больше похож на кавказца, чем на русского, и напоминал в этот момент нахохлившегося беркута, сидящего на скале.
– Наверное, не все так однозначно? – нарушил молчание генерал. – Не обошлось, конечно, без влияния пятой колонны, но провокаторов и придурков в России и без них хватает… Ты разве не видел в Верховном Совете истеричных типов под красными знаменами или баркашовской свастикой?
– На митингах видел, на баррикадах не встречал. Орать в толпе – одно, а жизнью жертвовать – совсем другое.
– Зато телевидение ежедневно крупным планом показывало орущих: «Вся власть Советам!», «Долой жидов и банду Ельцина!»… Портреты Сталина таскали, как иконы. А штурмовать мэрию и «Останкино» разве не параноики придумали?
– Нет, – мрачно ответил полковник, – не параноики. Это только преподносится так для обывателей, слепо верящих телевидению и газетам. На самом же деле четко сработала система агентов-провокаторов из спецслужб, думаю, не только наших. Особенно кадры Савостенко постарались. Да какой только швали не было в их рядах!..
Генерал улыбнулся и не без иронии предложил:
– Тогда добавь в этот список и ЦРУ с МОССАДом…
– И они поработали, вне всякого сомнения, – серьезно ответил Середин. – Иностранцев из журналистской братии и прочих соглядатаев немало крутилось в Верховном Совете. Но они были как бы за кадром, а савостенковцы до введения в Москве чрезвычайного положения третьего октября, то есть до команды на отстрел депутатов и их сторонников, совершенно открыто расхаживали с мобильными рациями по кабинетам, собирали и передавали оперативную информацию. Многие защитники Белого дома недоумевали от их откровенной наглости и беспомощности службы безопасности Верховного Совета. Сейчас я не уверен, беспомощность ли это…
Зазвонил один из телефонов. Статейнов прошел на свое рабочее место и накоротке переговорил с кем-то из авторов, потом нажал клавишу местной связи и попросил секретаршу:
– Наташа, не соединяй меня ни с кем, кроме арбатовцев. Говори, что уехал на совещание. У нас с Серединым серьезный разговор. Позаботься, чтоб не мешали.
Генерал вновь сел напротив сослуживца и предложил:
– Рассказывай дальше свою версию про агентов-провокаторов.
– Понимаешь… – полковник задумался на несколько мгновений, восстанавливая логическую цепь своих размышлений, потом, связав ее оборванные звонком концы, продолжил: – Много было странностей в Белом доме, которые я пока не могу объяснить. Вначале вроде бы большинству из нас все было ясно – Ельцин своим указом номер 1400 от двадцать первого сентября грубо нарушил Конституцию Российской Федерации, волюнтаристски взял на себя функции и депутатов, и избирателей, упразднив Верховный Совет. Это – незаконное действие, переворот в пользу одной из ветвей государственной власти. Так?
– Ну в общем так, – согласился генерал. – Я после выступления Ельцина с обращением к гражданам России со многими своими приятелями из Министерства обороны и Генштаба толковал. Почти все они считали действия президента неправомерными. Кто-то больше, кто-то меньше, но их голоса были не на стороне главнокомандующего. В стране явно запахло гражданским неповиновением.
– Вот-вот, – одобрительно подхватил мысль генерала Середин. – Это только пламенная русофобка Новоборская да подобные ей ядовитой слюной брызгали: «Горячо одобряем и поддерживаем решение президента… В случае конфронтации будем защищать президента с оружием в руках». Но большинство россиян почувствовали, что Ельцин, поправ основной закон страны, лишил полномочий не депутатов, а себя. С 21 сентября он утратил право выполнять обязанности президента. Я примерно так и сказал казакам на экстренном круге Московского землячества. Добавил еще, что дело совести каждого, какую сторону выбирать. Тут неволить нельзя, особенно когда пахнет кровью. Я лично загрузил свою машину медикаментами и еду в Верховный Совет. Представляешь, когда протолкался по московским уличным пробкам до зоопарка, то больше половины участников круга были уже возле Белого дома, записывались в добровольные дружины.
– Да уж видел! – улыбнулся Статейнов. – Все телевизионщики охотились за реликтовыми сидельцами. Особенно часто одного рыжебородого улыбчивого есаула с шашкой показывали. Не твой?
– Мой, конечно! – Впервые за время разговора около небольших, глубоко посаженных глаз полковника обозначились лучики доброй улыбки, сделавшие более радушным его тяжелый взгляд. – Митя Льдов из Подольска. Он казачьи караулы менял, вот и попадал частенько в объектив телекамер.
Вскоре улыбка истаяла на лице Середина, и оно вновь стало суровым, как и голос: