Выпускной в Чистилище

***

Мэгги не могла заснуть, а если засыпала, то сон был беспокойным с тех пор, как вернулась домой из больницы после пожара. Сны о Джонни и горящих коридорах превратили сон в минное поле, и хотя она отчаянно жаждала облегчения, которое девушка могла получить лишь во сне, обнаружила, что больше не чувствует себя в безопасности даже в собственной комнате.

Может быть, это было потому, что за последние несколько недель она дважды просыпалась и видела Роджера Карлтона, пожилого и полноватого дядю Роджера, сидящего на скамейке и рассматривающего свои старые фотографии. Оба раза она тянулась за очками на прикроватной тумбочке, надевала их на нос и заставляла себя сосредоточиться на деталях комнаты, которая, как она знала, существовала в наши дни, и в которой не было призрачного толстяка. Оба раза Роджер исчез почти сразу, даже не подняв головы.

В ту ночь после разговора с Ирен Мэгги, спотыкаясь, добралась до своей комнаты и погрузилась в крепкий сон. Ирен хотела уехать и поселиться в отеле. Она боялась, что Мэгги исчезнет, если она снова будет спать в доме. Мэгги подумала о том, какие сплетни поползут в маленьком городке, если они с тетей внезапно поселятся в отеле «Апартаменты Ханивилля» прямо на главной улице города. К тому же у Ирен не было денег, чтобы тратить их на номер, когда здесь было четыре совершенно чистых и уютных спальни.

Мэгги была убеждена, что именно разговоры о 1958 году в сочетании с обстановкой в старой комнате Ирен и платьем, которое надела Мэгги, ускорили этот аномальный сдвиг. Она практически перенеслась назад во времени еще до того, как заснула той ночью, и рассказала об этом Ирен.

— Мы должны увезти тебя из этого дома, — снова сказала Ирен, отчаянно заламывая руки, но после недолгих уговоров и заверений Мэгги ее тетя отправилась спать. Ирен выглядела так, словно была готова упасть в обморок. Им обоим нужен был отдых, прежде чем принимать какие-либо опрометчивые решения.

Мэгги внезапно пробудилась ото сна. Она резко проснулась, как будто на нее вылили ледяную воду; мгновенно и тревожно вытащив из глубин бессознательного. Она села и потянулась за очками на прикроватном столике, но там их не оказалось. Она ощупала себя, пытаясь коснуться поверхности стола в темноте комнаты, зная, что должна чувствовать маленькую ручку на выдвижном ящике и заостренные края столешницы. Она почувствовала движение, ощущение падения, а затем ее ноги подогнулись, и поверхность под ней изменилась. Она сидела на стуле. Жестком стуле, его перекладины впивались ей в лопатки. По ее рукам побежали мурашки, когда она почувствовала прохладу на своих босых ногах, которые недоверчиво прижались к плоской поверхности пола ее спальни. Было все еще темно. Она посмотрела туда, где, как помнила, должно было быть окно, и увидела, как небо за ним мгновенно посветлело на несколько оттенков, будто она смотрела хронометраж в новостях, где погода за весь день меняется ежесекундно.

Роджер сидел у окна, склонив голову над альбомом с выпускного. Свет за его спиной был тусклым, словно, пока он читал, взошел рассвет. Он был моложе, волосы густыми и темными, тело по-прежнему такое худощавое, но одежда была из другого десятилетия. Мэгги страстно захотелось надеть очки. Она не смела пошевелиться или даже вздохнуть, зная, что больше не увидит его в своей комнате. Пока она была с ним.

Должно быть, она выдохнула слишком громко, хотя и не почувствовала облегчения. Или, может быть, это было просто ощущение, что за ним наблюдают, но голова Роджера внезапно дернулась вверх, и он закричал; странный, пронзительный крик, который заставил Мэгги взлететь со стула и забиться в угол.

— Это ты! — Роджер прижался к стене, как прыгун к карнизу, пробираясь по ней через всю комнату.

Ей нужно было выбраться оттуда, но сможет ли она с воплями пробежать по дому? Она не знала, почему здесь и какой сейчас год. Если Ирен и Роджер и жили в доме, то это было после того, как скончался отец Ирен после того, как умер Билли, а Джонни попал в ловушку — в Чистилище. Она искала, чем бы прикрыться, пока Роджер неуклонно подбирался ближе.

— Ты что, ведьма? — Он выдохнул, его зеленые глаза расширились от страха и восхищения. Он ткнул в нее ногой. Кончик его ботинка был заострен, и он ткнул в нее снова, как будто она была мертвым животным на обочине дороги. Она подтянула ноги к груди и обхватила их руками, закрыв глаза и желая оказаться дома. Она представила Джонни в этой самой комнате, каким она видела его всего несколько часов назад. Поцелуй, которым они обменялись, и тепло его рук.

Роджер пнул ее еще раз. А потом снова. Она вскрикнула, но зажмурилась и начала молиться, чтобы проснуться в комнате. Она представила ее у себя в голове: картины на стенах, одеяло на кровати, толстый желтый ковер на полу.

— Я говорю с тобой, ведьма! Что ты делаешь в моем доме? — Она почувствовала его руки на своем горле. Он прижимал ее спиной к стене, заставляя поднять голову. Ее глаза распахнулись, когда он навалился на нее всем телом и душил, глядя безумными и пугающе пустыми глазами. Они были все зелёные, одного оттенка, без цветных полос и золотистых крапинок, из которых состоит человеческий глаз. Это было так, как если бы ребенок взял светло-зеленый карандаш и раскрасил их. Маленькие белые пятнышки начали мерцать по краям поля зрения Мэгги. Он собирался убить ее.

Затем девушка вспомнила о кулоне на своей шеи. Она отпустила руки Роджера и нащупала медальон. После чего отчаянно потерла его.

— Джонни! — прохрипела она, сжимая ожерелье, которое Джонни дал ей для защиты. И тогда она узнала это ощущение, почти как на карнавальном аттракционе, когда центробежная сила вдавливает ее в стену позади нее. Затем принялась вырываться из цепких лап Роджера, когда воздух в легких начало не хватать воздуха, а давление внутри нее нарастало, пока она не потеряла сознание.

Глава 21

Время войны

1958 г

Ирен Ханикат села на высокий табурет и облокотилась на стойку, закрыв руками разгоряченное лицо. Весь день ее тошнило, и, хотя в животе урчало от голода, она боялась что-либо есть. Старалась держаться подальше от всего, что могло бы заставить ее слишком быстро набирать вес, хотя ее одежда уже начинала обтягивать грудь, а облегающие юбки подчеркивали небольшую выпуклость на бедрах и нижней части живота. Она никому не рассказывала о своем положении — ни папе, ни бабушке. Даже Роджеру. Но она была так голодна, а запах гриля был невыносим.

Она сослалась, что плохо себя чувствует, когда Роджер предложил провести день на водохранилище со всеми их друзьями. Было ужасно жарко, а купальники были слишком откровенными. Этим утром Ирен пыталась выспаться, побаловать себя и послушать свои любимые пластинки, чтобы не думать о проблемах. Нана повела Лиззи за покупками. Лиззи росла, как сорняк, и скоро должны были начаться занятия в школе. Приближался выпускной год Ирен, но она больше не будет ходить в школу. Забеременевшие девочки выходили замуж. Она тоже выйдет. Эта мысль должна была подбодрить ее. Она всегда мечтала о дне своей свадьбы. Знала, что папа устроит ей пышную свадьбу, независимо от ее состояния. Она купит красивое платье, и они отпразднуют свадьбу во дворе дома. Цветочный сад на заднем дворе был бы идеальным дополнением. Роджер в своем черном смокинге смотрелся бы настоящим принцем. Все будет хорошо. Папа позаботится об этом.

Так почему же Ирен чувствовала, что ее жизнь заканчивается и весь мир рушится? Она вытерла лоб и попыталась не обращать внимания на урчание в животе, когда попросила стакан воды и сэндвич с курицей без майонеза, сыра или хлеба.

— Будешь сэндвич с курицей без хлеба? — недоверчиво спросил Вэл.

— Да, пожалуйста, — чопорно произнесла Ирен, избегая смотреть ему в глаза. — Только курица, салат-латук и помидоры. — Он проворчал себе под нос, что худые девушки становятся еще стройнее.