Свет Илай

Остановив Зарему на подъезде к городку, Яр с Эдрином вдруг заспорили, есть ли смысл «совать голову в петлю», как говорил Эдрин, а Яр, словно попугай, твердил своё.

— Нам надо туда заехать. Нам надо…

И вдруг, словно выложил на стол козырного туза, признался, — Эрлих просил.

— Так бы сразу и сказал. Что мы тогда застряли тут, на виду, как три коровы, перед стадом волков.

— Что встали, поехали.

Это относилось уже ко мне. Уставшая от быстрого бега Зарема, категорически не хотела дальше тащить нашу повозку, но меня, почему-то, послушалась, вот Эдрин и передал мне вожжи.

Распахнутые настежь ворота в город, как я поняла, не закрывались даже на ночь. Это было более чем странно. И охрана. Один человек и трое серпентов в накинутых капюшонах, скрывающих обтянутые кожей головы. Но глаза, их ведь не спрячешь. Красные, словно налитые кровью. Эдрин держал Зарему за удила у самой морды, а та, не сводя глаз, следила за каждым движением проверяющего нашу подорожную серпента.

Вот только, держал этот тип наши документы верх ногами. Оно и понятно, кто бы этих нелюдей учил читать, да еще на чужом языке.

Нелюди! Прошедшая неделя ясно дала понять — именно Нелюди. Я нисколько не сомневалась, что та самая протока магической энергии, очищенная мною несколько ночей назад была залита детской кровью и завалена их трупами именно серпентами. А в том, что детей убивали именно там, сомнения у меня не осталось, после того, как Эдрин указал мне на листочек, случайно зацепившийся за тесемки на моих сапогах.

— Это кровянник, Вета, он растет только там, где пролита свежая кровь. На местах битв, на скотобойне. Но его семена никогда не приживутся там, где землю не обагрила кровь.

Улицы города были пусты.

— А ведь Синтиро когда то славился своей ярмаркой, а на торговый день сюда одних только гостей приезжало несколько тысяч, — вздохнул Яр, едва мы выехали на торговую площадь

— Да, — поддакнул Эдрин, — тут ярмарка была, подчас, побогаче, чем в Хайнаре. А Хайнар всё-таки морской порт. А сейчас тут пусто.

— И детей не видно. — Меня волновал именно этот вопрос. — Дети. Мы не встретили ни одного мальчишки, который бы предложил нам что-то купить, куда-то проводить. Ни одного!

— Ладно, давайте быстро решаем наши дела, и уезжаем отсюда, что-то мне тоже неспокойно, — выразил Яр наше общее желание.

Кузница приютилась на самой окраине, да еще и скрытая от глаз двумя каменными домами с узенькой улочкой между ними. Не знаешь, и не найдешь никогда, но Яр, вероятно, знал, хотя мы все равно долго плутали по переулкам, изредка натыкаясь на спешащего прохожего. Действительно, казалось, что город вымер. И вот, наконец, пройдя очередной переулок, мы вышли к кузнеце.

— Как его клиенты находят? — удивленно спросил, ни к кому не обращаясь, Эдрин.

— Кому сейчас нас искать? — молодой парень в кожаном фартуке, вывозил на тележке шлак, сваливая его прямо тут, лишь слегка отойдя от входа.

— Времена, сами знаете.

— А что не уедете?

— Кто бы нас выпустил? Отец пару раз пытался, да бургомистр не пускает. А без бумаги нас и к воротам близко не подпустят, не то, что за ворота не выпустят. — Парень пнул совсем не виноватую тележку ногой.

— Серпенты читать не умеют, дай ему любую бумажонку, да веди себя поувереннее, — я уже проходила в кузницу, но точно знала парень меня услышал.

Помещение кузницы удивило своим размером. Я всегда считала, что кузница это совсем небольшая коморка с очагом и наковальней. А тут кроме наковальни еще несколько верстаков и столов с непонятными приборами и устройствами. Да, сюда клиентов не водят, тут работают, а клиенты это там, на торговой площади.

Пламя в печи едва тлело. Двое пацанов, переглядываясь друг с другом и косясь на нас, подметали пол. Кузнец, что-то рассматривавший на верстаке, поднял голову. Он был мне чем-то неуловимо знаком. Рыжеватые, тронутые сединой волосы и окладистая борода, делали его похожим на попа, вот только кожаный фартук, да огромные руки, покрытые шрамами от ожогов, выдавали в нём кузнеца. Думаю, он запросто мог бы согнуть подкову.

— Это кого же к нам занесло? — раздался приятный голос. Да, таким псалмы петь — заслушаешься.

Яр о чем-то тихо его спросил, кузнец ответил, завязался разговор. Я не прислушивалась, меня заинтересовало совсем другое. В углу среди сваленных железяк, что-то блеснуло. И это что-то манило так, что я бросилась в угол, раскидала железки и… вот оно! Кузнец жестом остановил Яра, подошел. А я не могла оторвать глаз от находки.

— Ну как? Выполнил я твой заказ?

Я встретилась с ним глазами, и у меня, просто ужас как, зачесался лоб.

Откуда взялись в кузнеце десяток серпентов и горбатый старик, я не видала, слышала только сквозь приоткрытое оконце сдавленный крик во дворе — Батя.

Развернулась, а на меня прямо в упор смотрят два горящих красных глаза. Казалось, я не вижу ничего кроме этих налитых кровью глаз. Но я видела, видела, как словно в масло вошел в серпента меч, что я откопала у кузнеца среди ненужных железяк, и сейчас держала в руках. И ни сожаления, ни жалости, убивая его, я не испытывала. Удовлетворение? Да!

Я видела, как Яр бросил огненный шар, осветивший все уголки кузнецы, видела двух мальчишек сбившихся в углу, видела, как старший из них схватил острую железку со стола, и всадил ее в наступающего на них серпента, а тот упал прямо на мальчишек. Видела, как Эдрин выхватив меч, отвлек от Яра на себя нескольких врагов. А Яр, раскидывая охрану, пытался добраться до горбатого старика, вот он ударил мечом, но тот отскочил от горбуна, как теннисный мячик от стены. А Яра развернуло, но он вновь бросился на горбуна, но его постарался остановить другой серпент, и Яр, не раздумывая, вложив всю силу в удар, одним махом отсёк ему голову. Кузнец схватил со стола заготовку меча и всадил ее в живот еще одному. Но другой сумел его достать и вот он, словно в замедленной съемке, сползает на пол кузницы.

Вскоре в кузнеце из живых нападавших остался только горбун. Но все мечи отлетали от него, и тут он захохотал, издеваясь над нами, понимая, что мы не можем его достать. И тогда я, с каким-то удовлетворением швырнула в горбатого что-то, что схватила прямо из воздуха, из ничего. Вот только, мое «ничего» расплылось по защите старика. И эта защита стала накаляться и сжиматься. Старик заорал, завизжал, я видела, как Яр бросил на старика совсем маленький язычок пламени. И горбун вспыхнул, словно факел.

Эдрин бросился к забившимся под стол мальчишкам, но было уже поздно. И когда серпенты успели их достать?

Я склонилась над кузнецом. Посиневшие губы и ярко синяя пена у рта. Яд!

— Отомсти за нас, девочка!

А горбун горел. Он уже не корчился. Он горел, как куча углей в горне кузнеца. Капли огня падали на землю и, казалось, сама земля начинает гореть и покрываться коростой.

— Бежим — закричал Яр, толкая Эдрина к выходу, я бросилась за ними, замешкавшись совсем чуть-чуть. Там же, в сваленных в углу железяках, что-то снова блеснуло, и, вместо выхода, я бросилась туда, в угол. Арбалет! И там же мешочек с болтами. Я едва успела схватить находку, как почувствовала, что Яр тянет меня к выходу, а пламя уже захватило половину кузницы. Плавились столы. Жар сплошной стеной поднимался к крыше, она еще не вспыхнула, но это было делом нескольких мгновений.

Мы выскочили на воздух. У дверей, зажимая рукой рану, сидел старший сын кузнеца. Эдрин наклонился над ним, и, обречённо провел рукой по лицу, закрывая глаза.

Зарема взволнованно крутила головой, Эдрин вскочил на облучок, развернул ее, а мы с Яром заскочили в повозку сзади, причем, я сначала кинула туда свои находки, а уже потом, ухватившись за руку Яра, и при его помощи, залезла сама.

Мы бежали от горящей кузницы, от этой непрошеной смерти. Адово пламя могло поглотить весь город, и я, понимая это, мысленно опустила на горящую кузницу плотное покрывало. Без кислорода огонь погаснет. Я не умею колдовать так хорошо как Яр или Илай. Я еще учусь. Но казалось, я все сделала правильно. По крайней мере, пока мы были в городе, никто не орал — огонь, пожар.