Свет Илай

— Маша, ты же тоже звонила.

Машка Прилегина, она училась на два класса ниже нас с Лешкой, постоянно бегала за нами и сейчас смотрела на меня, поджав губы.

— Да, — немного помолчав, выдавила девчонка. — Я звонила, только телефон не отвечал.

— Маша, — Лешка нахмурил брови, — так, ты звонила?

— Я только раз набрала… я боялась, что Светка приедет,… и ты… опять за ней бегать начнешь. А потом тётя Лиза, сестра бабы Ани, сказала, что Света не приедет, что она не хочет приезжать.

— Машка, ты соображаешь, что ты несешь?

Они еще о чем-то разговаривали, спорили, а я тихонько проскользнула в сенки, и вышла на улицу.

Полнолуние. Луна громадным жёлтым шаром висела почти над самой головой, освещая улицу призрачным синеватым цветом. Я прошла два дома до родной калитки. Отворила, вошла во двор.

Мне было почему-то страшно, и я не пошла в дом, а пошла по огороду в нашу старую баньку. Несколько лет назад она совсем покосилась, и баба Нюра позвала соседа, глянуть, можно ли её отремонтировать, на что получила категорический вердикт — строить новую. Новую баню построили ближе к дому, а старая так и осталась на самом берегу озера. Сейчас меня, почему-то, неудержимо потянуло именно в старую баню. Тут было тихо и прохладно даже в самые жаркие дни. Я села на лавку и задумалась. Вот ведь как жизнь повернула. Была родная бабушка… и не осталось никого.

На окошке лежал огарок свечи, я запалила его и осмотрелась.

В дальнем углу полка что-то лежало. Странно. Что это может быть? Пожалуй, кроме меня тут никто и не бывал с тех пор, как построили новую. А я, точно, ничего не оставляла.

Любопытство взяло верх, и я потянула на себя сверток. Совсем небольшой, но довольно увесистый. Развернула ткань и… обомлела.

На куске ткани лежали украшения.

Маленькая диадема, несколько золотых колец и браслетов, колье. Все украшения были усыпаны мелкими и крупными красными камешками. Я разложила находку на лавке. Взяла одно из колец и попробовала надеть на палец. Маленькое.

И вдруг кольцо стало шире, наделось на палец и… пропало. Я даже по полу пошарила, подумав, что вот так пропасть оно не могло. Скорее всего — куда-то закатилось. Но куда? Я заглянула под настил. Земляной пол был чист.

Я опять завернула украшения в ткань, сняла с плеч рюкзачок и спрятала в него находку. Этот небольшой кожаный рюкзачок, с кодовым замочком, пару лет назад мне подарила бабушка. Он был почти совсем невесомый. Я, порой, даже забывала, что он висит у меня на спине. Обычно я набирала на замке мой любимый код — 325. Но сейчас, подумав, почему-то набрала другой — 523.

Возвращаться к Лешке не хотелось. Все будут жалеть, говорить «как же ты теперь», «совсем одна осталась». Мне вовсе не хотелось все это выслушивать. Хотелось просто побыть одной. Завтра уеду в город, попрошусь в общагу. Может, Калерия Аркадьевна найдет для меня местечко. Я положила голову на руки и уснула.

***

По моим расчетам мы отъехали от города километра на три, максимум на четыре, когда Старик остановил Зарему. Он явно нервничал, да и Эдрин был не в своей тарелке. Что произошло в городе, я не знала, но что-то явно произошло. Вот только что?..

В дорогу мы тронулись, едва переправившись на другой берег Саяжа. А в уже в полдень, проехав через городские ворота, прямиком направились в торговый квартал, и расположились на торговой площади. Таких повозок, как наша, тут было довольно много.

— Торговый день — пояснил мне Эдвин, и добавил, — Вета, ты от повозки далеко не отходи, а если вдруг кто незнакомый подсядет или подойдет и скажет — «Пора в путь», ты сразу на повозку и трогай. Из города выезжаем через Южные ворота. Все поняла?

— Конечно, — потупив глазки, ответила я. Как он мне надоел за последние дни с этими наставлениями. Каждый раз приезжая на торговую площадь мои спутники оставляли меня одну, а сами спешили по своим делам и каждый раз Эдвин говорил мне одно и тоже: «Если к тебе подойдет…», ну, и так далее… Но никто чужой мной ни разу не заинтересовался. Пару раз странную фразу произносил Старик, подходя ко мне, когда я глазела на уличных акробатов.

К торговым палаткам я старалась не соваться, да и денег у меня не было. Правда, в глубине телеги лежал мой рюкзачок, припрятанный там до поры до времени. Но продавать найденные в бане украшения я не горела желанием, да честно говоря и не верила, что камни в них настоящие, уж больно большими они были.

Миновав пару торговых рядов, я засмотрелась на кукольное представление. Злая тетка с чудовищной прической, очень смахивающей на корону, издевалась над маленькой племянницей, заставляя ту колдовать, чего девочка не умела. И, в конце концов, племянница умудрилась сбежать от тетки. Народ вокруг смеялся над куклами и в пол голоса комментировал представления. Я старалась вслушаться в слова зрителей, но, кроме «она» и «бедная сирота», понять в шуме ярмарки ничего не удалось.

В это время меня сильно толкнул Эдрин, и жеманно присел, изобразив что-то, вроде книксена.

— Ах, простите, — нарочито громко обратился он ко мне, и тихонько добавил, — пора в путь.

Мои брови удивлённо поползли вверх. Вот это номер! Чего это он вдруг? Я, ничего не понимая, пошла к повозке, где, крепко сжав вожжи, уже сидел обеспокоенный Яр, готовый в любой миг сорваться с места. Едва я присела рядом с ним, как с другой стороны на передок фургона вскочил Эдрин, и мы тронулись в путь, разгоняя криками зазевавшихся прохожих.

И Старик и Эдрин были явно чем-то обеспокоены. Так что остановка так близко от города, да еще и в самый разгар дня, была для меня очень необычна.

— Бивак ставим? — Не удержалась я от вопроса, теребя упряжь

— Подожди, Вета, — как от назойливой мухи отмахнулся от меня Яр. И я, надувшись, отвернулась, уставившись на дорогу, по которой мы только что проехали.

А дорога была совершенно пуста. Впрочем, это и понятно. Все кто спешил в город уже там, кто хотел уехать отправились в путь с утра по холодку. И только мы торчали посреди дороги, явно что-то выжидая. А вот и то, что мы, вероятно, ждем. Со стороны города, явно торопя лошадей, показались два всадника. Девочка, на вид лет 10, а делая поправку на местный возраст, ей около 12, и вояка, в немного помятой, но начищенной до блеска кирасе. Это воин многое повидал. Да и на девочке — дорогой дорожный костюм, с кружевными манжетами и пуговицами, в виде капелек крови.

Не доезжая до нас метров десяти, девочка резко натянула поводья, подняв лошадь на дыбы, ловко соскочила, и направилась к Яру, который, впрочем, и сам уже шёл к ней навстречу, немного отведя левую руку назад.

Я видела, как метко он с такого положения кидал короткие ножи, а в рукаве у него их целых три. Боится девочки? Вояка явно, что-то заподозрив, поднял правую руку, показывая, что его перчатка пуста. А девочка, глянув на Старика, развернулась, и подошла ко мне. Ещё раз пристально глянула на меня, и протянула конверт. Она не сводила с меня глаз. Какие странные глаза: круглый зрачок вдруг стал горизонтальным, а потом опять круглым. И длилось это всего одно мгновение. Но я увидала. А уже минуту спустя только клубы удаляющейся пыли напоминали о прошедшей на дороге встрече.

Ярс Эдрином переглянулись.

— Вета, открой конверт! А лучше — дай мне. — Яр протянул руку, а я поняла, скажи я ему сейчас «С какой это стати? Письмо мне дали», и он промолчит. Вот только уйдут и та непринужденность и доверие, которые сложились в наших отношениях. И что-то мягкое, нежное тоже уйдет.

Я протянула конверт. Яр повертел его в руках, аккуратно вскрыл, и достал лист плотной бумаги, на котором была написана лишь короткая фраза — «Мы непричастны» и перо какой-то птицы.

— И что она от нас хотела? — Не удержавшись, спросила я. Вот, только, лучше бы я этого не делала.

— Кто, она? — Удивленно посмотрел на меня Яр.

— Девочка… Которая конверт передала.

— Девочка? — Уже хором спросили меня Яр и Эдрин.

И я, медленно отходя от них, пока не уперлась спиной в борт повозки, подтвердила.