Свет Илай

— Четверо — серпенты, остальные местные, у бургомистра служат. Это он велел дороги перегородить и тех, кого поймают — в острог, а там — в обоз и к серпентам.

— Королева же запретила отправлять переселенцев. Разве унган и бургомистр этого не знают? — нахмурился Эдрин.

— Да им все одно. Серпенты им хорошо платят. А что с нами будет — им наплевать. Я вот думаю — ничего хорошего. Если бы там было хорошо, то мой свояк уже нашел бы возможность весточку передать, а то, ведь, лет десять назад уже, как уехал, и с концами. Что нас там ждет, кроме худа?

— Ясно что, — выступил вперёд еще один паренек, уже постарше, — накрытый стол. Гостей везде принято встречать угощением.

— Конечно, вот только ты там будешь не гостем, а главным блюдом — глядя парню прямо в глаза, сказал Эдрин, — сожрут там тебя.

— Врешь, — не удержался тот, — мы же люди.

— Ты для них — мясо на ножках — поддержал друга Яр.

И уже громко, чтобы слышали все, добавил.

— Всё, собирайте вещи, запрягайте коней, и в путь. Лучше куда-нибудь подальше, в лес. Только назад не возвращайтесь, не то — хочешь, не хочешь, скрутят, и к серпентам.

— Но у нас еды нет.

— Зато жизнь еще не отобрали.

***

Яр решил остановиться на ночлег у одной из деревень, обозначенных на карте черным цветом.

Мы уже понимали — черная, значит пустая, и делать там серпентам нечего. Но, всё равно, явно ожидая возможность внезапного нападения, Старик обошел наш бивак по периметру, что-то негромко нашёптывая.

А потом, пока Эдрин занимался ужином, занялся моим обучением рукопашному бою.

— Слушай меня внимательно, Вета. Видишь, какие дела пошли? Поэтому пришла пора научить тебя драться. И не улыбайся, это серьёзно.

Когда на тебя напали, завязалась драка и, вообще, может возникнуть угроза для жизни, в первую очередь — старайся убежать. А если нет такой возможности — бей. Бей в глаза, в нос, в пах, по ушам, и другим уязвимым местам, удары по которым могут остановить нападающего, лишить его подвижности и даже убить. Но, когда противник вооружен, тебе может понадобиться меч или кинжал.

Я слушала внимательно, но, несмотря на сегодняшний день, полный крови и смертей, никак не могла осознать, что всё это происходит со мной в действительности. И мне, в самом деле, надо уметь защищать свою жизнь. Как-то не вязалось всё это с моим воспитанием, счастливым и беззаботным детством.

— Старик, но ты говорил, что я маг! — вдруг вспомнила я его же слова. — Зачем мне меч, если я могу воспользоваться магией?

— Магией? — Старик расхохотался. — Ну, что ж, попробуй, воспользуйся.

Я смотрела на него, и вдруг до меня дошло, что я понятия не имею, а что, собственно, нужно сделать, чтобы бросить огненный шар, скрутить воздушное лассо, или, что там ещё выделывали маги в кино?

— А как?

— Этому тебя в школе магии научат. Я могу только показать, как мечом защитить свою жизнь. А по поводу магии… надо еще выяснить, с какой магией ты можешь работать. — Яр говорил мне все это жестко, коротко, как будто гвозди вбивал. В другое время, я бы, наверное, обиделась на него уже за тон, которым он мне всё это говорил. Но вот его глаза, они говорила сами за себя — Яр переживал. Он действительно переживал за меня.

И он стал учить меня, как вставать в стойку, как отражать удары, как наносить их. Но уже через пять минут мои руки предательски задрожали и категорически отказались держать меч. Тогда мы перешли на палки, благо, Эдрин привёз их целую кучу. Потом меня пытались научить, как кидать ножи, но руки, уставшие от тренировок не слушались и нож из них просто вываливался, потом… А потом Эдрин позвал нас ужинать, за что я была ему безмерно благодарна.

Мы сидели у костра, и ели овощи, запечённые на палочках.

«Хорошо, что не суп…» — пронеслась в голове одинокая мысль, — «…не то осталась бы голодной». А после, с облегчением привалившись спиной к стволу дерева, росшего неподалёку, я прихлёбывала из кружки травяной отвар, и с любопытством смотрела в черное небо, усыпанное незнакомыми мне звездами и незаметно для самой себя задремала.

… Илай шла по торговым рядам, держа в руке конфету на палочке. Я чувствовала ее сладковатый, с легкой кислинкой, вкус. Пробираясь вслед за Илай по рядам, я вдруг поняла, что принцесса, по меркам этого мира, еще слишком мала, чтобы гулять по этому людскому столпотворению одной. Я повертела головой, но ни охраны, ни какой-нибудь завалящей няньки не увидала.

Она что, гуляет тут одна?

— Конечно одна, — неожиданно прозвучало в моей голове. — Я всегда гуляю одна. Мама с папой слишком заняты своими делами.

Что это? Это моя мысль или Илай? Ох, уж эти сны. Чем дальше, тем всё закрученнее, но и интереснее.

А, тем временем, мы подошли к оружейным рядам. На прилавках и лотках висели и лежали сабли, мечи, луки, колчаны со стрелами, стояли пики и рогатины. Но Илай заинтересовало совсем не это. Сквозь приоткрытый полог она увидала кузнеца стоящего у наковальни, пылающий в печи огонь, и прошмыгнула в кузницу.

Я тоже шагнула вслед за ней, и увидала, как кузнец огромными щипцами достал из яркого пламени печи заготовку будущего меча, внимательно рассмотрел её, и, положив на наковальню, стал бить по ней молотком, а потом снова отправил в печь, изредка подавая команды мальчишке — подмастерью.

— Ровней качай, ровней. Пламя должно быть ровным, а не скакать необузданным конем. И тот старался управиться с мехами, качая воздух в ревущее пламя печи.

— Кому сказал, ровнее. Считать умеешь? Раз, два, три — опустил, раз, два, три — поднял. Вот так.

И, вдруг, повернувшись в нашу сторону, спросил.

— А что у нас хочет заказать юная принцесса?

Этот вопрос был направлен к Илай, и застал её врасплох.

Девочка смутилась.

— Ты, что, меня видишь?

Кузнец ухмыльнулся.

— Я — мастер, — и он похлопал по висящей на груди бляхе, — а это значит, что меня не обмануть видениями, наваждениями или личинами.

Он снова достал из огня заготовку меча, осмотрел, но править не стал, и вернул железяку в пламя печи.

— Я знаю, что тебе надо. Считай, заказ принят. Как сделаю — приходи.

Кузнец повернулся к Илай, присел на корточки. Сейчас они были одного роста. Он провел пальцем по её лбу, оставив на нем след сажи.

— А сейчас — беги, тебя дома вот-вот хватятся.

И принцесса в тот же миг исчезла, словно растаяла. Ну, и я, конечно, вместе с ней.

И вот мы снова в ее спальне. На кровати кто-то лежал. Но нет, это были игрушки, сваленные на кровати и прикрытые одеялом.

— Принцесса еще спит? — послышался голос за дверями. — Странно.

— Но в спальне тихо, госпожа, — ответил охранник.

Двери открывались медленно, словно в замедленном кино, и я не сводила с них глаз. Но, когда фрейлина вошла, и я снова окинула комнату взглядом, то не поверила своим глазам. Кровать заправлена, но так, что сразу становилось понятно — это делал ребенок, игрушки расставлены на полках, а Илай сидит за столом, и что-то рисует. Ну, вот, когда она всё это успела?

— Ваше Высочество, время послеобеденного чая. Вас ждут, принцесса.

И тут она увидала след от сажи на лице девочки.

— Ах, Ваше Высочество, вы где-то испачкались.

Фрейлина достала из кармана кружевной платочек, с сожалением глянула на белоснежный батист, а когда опять повернулась к принцессе, следов от сажи уже не было.

— Простите, Ваше Высочество, мне показалось, — смутилась фрейлина, убирая платочек в карман.

Но я точно знала, что сажа была. Как и то, что Илай лицо не вытирала!

***

Эти сны словно знакомили меня с жизнью маленькой принцессы. Правда, иногда мне казалось, что эта маленькая девочка слишком уж самостоятельна. Хотя ребенок, воспитывающийся в королевской семье, которого с пеленок учат принимать самостоятельные решения, и, при котором, не стесняясь, говорят о королевских делах, наверное, и должен проявлять эту самую самостоятельность.

А с другой стороны, ей и посоветоваться то было не с кем. Открыть хоть кому-то, что она сильный маг, это подставить всех — и бабушку, и маму, а возможно и всё королевство, под удар сильного врага. Да, кто же он, этот враг, чёрт его возьми?!