Страница 5 из 177
Род, к которому они принадлежали, был одним из самых знатных в Персии. Джувейни занимали высокое положение как при Сельджуках, так и при хорезмшахах, они, по их же собственному утверждению, вели свое происхождение от Фаола, сына ар-Раби, который сменил Бармесидов на службе у Гарун ар-Рашида и, в свою очередь, считал своим предком Утмана, третьего халифа.
Они так часто занимали должность сахиб-дивана, или министра финансов, что это стало их своеобразным родовым именем: его носили брат Джувейни Шамс ад-Дин, который действительно занимал этот пост, хотя он также был Великим везиром у Хулагу и у его сына и первого преемника Абаки; его носил и сам Джувейни, на самом деле бывший правителем Багдада.
Один из предков Джувейни, Мунтаджаб ад-Дин Бади, дядя по материнской линии его прадеда, уже упоминавшегося Баха ад-Дина, был секретарем и фаворитом султана Санджара Сельджука. О том, как он ходатайствовал о сохранении жизни — поэта Ватвата, навлекшего на себя немилость Санджара своими стихами, рассказывается на страницах истории Джувейни. Дед автора, Шамс ад-Дин Мухаммед, находился на службе у злосчастного хорезмшаха Мухаммеда, которого сопровождал во время его бегства из Балха в Нишапур. Под конец своей жизни хорезмшах назначил его сахиб-диваном, и он был утвержден в этой должности его сыном, бесстрашным искателем приключений Джелал ад-Дином, на службу к которому он перешел после смерти Мухаммеда. Он умер у стен Ахлата, на берегу оз. Ван, на территории современной восточной Турции, во время осады, которой его господин подверг этот город и которая, согласно историку Ибн аль-Атхиру, длилась с 12 августа 1229 г. по 18 марта 1230 г. Душеприказчиком Шамс ад-Дина стал Насави, секретарь и биограф Джелал ад-Дина. В соответствии с волей покойного его останки были перевезены в родной Джувейн, а его имущество через доверенных лиц было передано его наследникам[3].
Последнее обстоятельство свидетельствует о том, что его сын Баха ад-Дин, отец Джувейни, не мог находиться вместе с ним в Ахлате. Нам фактически ничего не известно о занятиях Баха ад-Дина или его местонахождении в то время, но спустя два года после смерти своего отца, как следует из источников, он появляется в Нишапуре. Тогда ему было около сорока. Вероятно, все это время он спокойно жил в родовом поместье в Джувейне, неподалеку от Нишапура, под властью которого этот округ в то время находился.
Хорасан, сильно пострадавший от вторжения, пребывал в состоянии полного хаоса. Провинция не была еще окончательно покорена, и то тут, то там вспыхивали антимонгольские мятежи. Беспорядки усиливали два сторонника умершего незадолго до этого Джелал ад-Дина, которые устраивали набеги на область Нишапура и убивали монгольских чиновников. В 1232/1233 г. Чин-Темур, недавно назначенный правителем Хорасана и Мазендерана, послал офицера по имени Кул-Болат с приказанием уничтожить или изгнать мятежников. Получив известие о его приближении, Баха ад-Дин вместе с другими знатными жителями Нишапура отправился искать защиты в Тусе, где и нашел ее у некоего Тадж ад-Дина Фаризани, который захватил крепость в центре разрушенного города. Тем временем Кул-Болат, прогнав неприятеля, узнал о беглецах, обосновавшихся в Тусе. Он послал к Фаризани гонца с требованием их выдачи, и Фаризани, несмотря на данные им обещания, тотчас же выдал их Кул-Болату, думая, как пишет — Джувейни, что их предадут смерти. Если он и рассчитывал на это, то был разочарован в своих ожиданиях. Кул-Болат принял их со всевозможными почестями, и Баха ад-Дин поступил на службу к монголам. Вскоре Чин-Темур сделал его сахиб-диваном, и в 1235/1236 г. Баха ад-Дин сопровождал Коргуза, тюрка-уйгура, в то время заместителя Чин-Темура, в поездке к Великому хану Угэдэю, сыну и первому преемнику Чингисхана. Угэдэй принял его весьма милостиво: он дал ему пайцзу (у Марко Поло «табличка власти») и ярлык, или фирман, подтверждавший его назначение «сахиб-диваном этих земель».
Их возвращение совпало со смертью Чин-Темура, и Коргуз вновь был вызван в Монголию, чтобы доложить о ситуации. Он был умным и честолюбивым человеком и решил воспользоваться представившейся ему возможностью в личных целях. «Судьба, — сказал он отцу Джувейни, с которым, по всей видимости, находился в доверительных отношениях, — подобна птице. Никто не знает, на какую ветку она сядет. Я постараюсь узнать, что именно предопределено вращением небес и каково их повеление». Он настолько в этом преуспел, что вернулся из Каракорума фактическим правителем западных территорий.
В 1239 г. он вновь приехал в Монголию, чтобы дать объяснения в связи с выдвинутыми против него обвинениями, и в его отсутствие Баха ад-Дин исполнял обязанности его заместителя. И вновь он вернулся с триумфом, и Баха ад-Дин устроил грандиозный пир в честь его возвращения. В 1241 г. Коргуз в третий раз отправился в Каракорум, но в пути его застало известие о смерти Великого хана, и он вернулся в Хорасан. Однако во время путешествия он поссорился с одним из чиновников дома Чагатая и вскоре после этого был арестован и доставлен в Алмалык, неподалеку от Кульджи (современный Синьцзян), где находилась резиденция Кара-Хулагу, внука и наследника Чагатая, по приказанию которого он был предан мучительной смерти.
Бесславный конец патрона никак не отразился на положении Баха ад-Дина. Он был утвержден в своей должности преемником Коргуза, эмиром Аргуном, который указом регентши империи принцессы Туракины, вдовы Угэдэя, был назначен правителем территории, простиравшейся от Окса до Фарса и включавшей не только Хорасан и Мазендеран, но также Грузию, Армению и частично Малую Азию и Верхнюю Месопотамию. В ходе инспекционной поездки Аргун приехал в Тебриз в Азербайджане, где получил приказ прибыть на — курилтай, или собрание принцев, на котором Гуюк, сын Угэдэя, был избран преемником своего отца в качестве Великого хана (1246), и в его отсутствие отец Джувейни, сахиб-диван, управлял всеми этими землями как его заместитель. Когда Аргун возвращался домой, осыпанный милостями нового хана, Баха ад-Дин отправился ему навстречу и доехал до Амула в Мазендеране, где в честь его возвращения устроил великолепное пиршество, точно так же, как сделал это для его предшественника Коргуза примерно семью годами раньше.
Не успел Аргун продолжить свое путешествие в Азербайджан, как ему сообщили об интригах, которые плелись против него в монгольской столице, и он решил отправиться туда без промедления. В этой поездке, по его желанию, помимо Баха ад-Дина его сопровождал сам Джувейни, которому в то время было около двадцати двух лет. Когда путешественники прибыли в Талас (в настоящее время Джамбул в Казахстане), их настигло известие о смерти Гуюка, и по совету монгольского генерала Эльчигитая Аргун вернулся в Хорасан, чтобы заняться снаряжением войска под его командованием. В конце лета 1249 г. он вновь отправился в путешествие на восток и, наконец, прибыл в орду принцессы Огуль-Гаймиш, которой как вдове Гуюка было поручено управление империей до избрания нового Великого хана. Его дело было тщательно расследовано, его враги наказаны, а сам он полностью оправдан. По дороге домой путешественники (в числе которых был Джувейни) на один или два месяца остановились в орде Есу, который в то время управлял улусом Чагатая. Именно здесь, неподалеку от современной Кульджи, всего за десять лет до того встретил свой безвременный конец предшественник Аргуна Коргуз. Путешественники прибыли в Алмалык в конце лета или начале осени 1250 г., а когда уезжали, уже наступила зима, и дороги были занесены снегом, тем не менее, они двигались довольно быстро и вскоре вернулись в Мерв в Хорасане.
Аргун не долго пробыл в Персии. В августе или сентябре 1251 г. он вновь отправился на восток, чтобы принять участие в великом курилтае, который собрался для выборов нового хана. В этом путешествии его также сопровождал Джувейни. Однако не успел он добраться до Таласа, как получил известие об избрании Мункэ. Была уже середина зимы, и глубокий снег сделал путешествие почти невозможным, однако он продолжал двигаться вперед и, наконец, достиг Бешбалыка, старой уйгурской столицы, которая соответствует современному Урумчи, северо-западнее Гучена в Синьцзяне. Отсюда Аргун — послал новому хану сообщение о своем приближении, но путешественникам удалось прибыть к монгольскому двору лишь 2 мая 1252 г., т.е. почти через год после вступления Мункэ на престол.
3
См. Nasawi tr. Houdas, 324-325 (текст, с. 195). Хоудас несколько неточно переводит титул Шамс ад-Дина Мухаммеда: «président du divan».