Всегда с тобой

Его синяк под глазом уже почти поблек. Все, что осталось, — это слегка пожелтевшая кожа вокруг него. На его щеке все еще виден след от того места, где Лив вонзила в него свой ноготь. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его пальцем, но он отшатывается.

Это разбивает мое сердце.

Между нами повисает напряженное молчание. Я так много хочу сказать, но понятия не имею, как облечь все это в слова.

— Я не должна была говорить так о твоем отце, — выдавливаю я. — Или о тебе. Я рада, что мы встретились. Я никогда, никогда не прощу себя за это. Я…

Я хочу сказать ему, что люблю его. Но я не могу этого сделать, зная, что он не ответит мне тем же.

Если он когда-то и любил меня, то больше не любит.

— Почему ты здесь, Мэдлин? — Его голос ровный.

— Потому что… — я заламываю руки, не уверенная, как я должна произносить эти слова вслух. Как они могут быть правдой. — Это Джордан. Он… тот, кто преследует меня.

Невозмутимое лицо Майлза не меняется.

— И?

Верно. Его больше не волнует, что происходит со мной. Но его должно волновать то, что случилось с его сестрой.

— Что ты имеешь в виду под «и»? Это Джордан.

— Не то, чтобы это удивительно. Я с самого начала говорил тебе, что он ублюдок. Всегда думал, что это он.

Для меня это новость. За те месяцы, что мы пытались выследить моего преследователя, Майлз ни разу не предположил, что преступником мог быть мой собственный парень.

— Что? Ты никогда этого не говорил.

Он сжимает челюсть.

— Потому что я знал, что ты мне ни за что не поверишь. Идеальный Джордан не мог сделать ничего плохого в глазах Мэдди.

В глазах Мэдди. Но теперь я — Мэдлин, и я все ясно вижу.

— Мне нужно, чтобы ты поехал со мной в дом Джордана. Никто не обыскивал их собственность, помнишь? Полиция начала расследование ее исчезновения только после того, как Джордан организовал поиск добровольцев, но они так и не пришли в дом Джордана, хотя это последнее место, где ее видели. Он организовал этот поиск, чтобы не выглядеть подозрительным. Все доказательства могли быть там.

Я не могу рассказать ему о другой части головоломки, в которой я уверена: именно там мы найдем Софи.

Ее тело находится где-то на территории Джордана. В неглубокой могиле или выброшено где-нибудь, кому не придет в голову искать, я не знаю. Но я знаю, что мы найдем ее там, и я должна убедиться, что я та, кто ее найдет. Не Майлз.

Он не сможет оправиться от этого.

Он качает головой.

— Я покончил с тобой. Ты можешь сама разобраться со своим парнем.

Эти слова — нож в мое сердце. Я покончил с тобой. Я прикусываю губу, чтобы сдержать слезы.

— Он не мой парень.

— Это не то, что я слышал.

Как я могу объяснить Майлзу, что я была так напугана своим преследователем — им, — что снова сошлась с Джорданом для защиты? Что с тех пор, как Майлза арестовали, я играла в счастливую пару с парнем, который, как я знала, изменил мне. С парнем, который, как я теперь знаю, преследует меня.

— Я думала… я думала, что он мне нужен.

— Да. Это всегда было твоей проблемой, не так ли?

Я вздрагиваю от яда в его голосе. Но я не возражаю, потому что знаю, что он прав. Я думала, что мне нужен Джордан. Я отказалась от настоящей себя, чтобы быть с ним, но мне никогда не был нужен Джордан. Мне не нужен был никакой парень. Что мне было нужно, так это любить себя такой, какая я есть, независимо от того, что обо мне думают другие. Неважно, кто хочет высмеять то, что я люблю, или как я выгляжу, или с кем я общаюсь, пока я люблю себя и делаю то, что люблю, и люблю людей в своей жизни, это все, что имеет значение.

— Да, так и есть, — соглашаюсь я. — Но теперь я с ним покончила. Так ты пойдешь со мной? Нам нужно найти доказательства до того, как он вернется домой.

Его брови хмурятся над темными глазами.

— Я же сказал тебе. Нет.

Мой желудок наливается свинцом. Если он не пойдет со мной, мне придется идти одной.

Он снова хватается за дверь, не поднимая глаз.

— Тебе нужно уйти.

— Майлз…

Его следующие слова переходят в низкое шипение.

— Не возвращайся, Мэдди.

Это прозвище — удар под дых. Такой сильный, такой болезненный, что слезы текут по моим щекам.

— Не называй меня так, — шепчу я.

Капля дождя падает мне на лицо, смешиваясь со слезами.

Майлз захлопывает дверь у меня перед носом.

Моя толстовка промокла, а кроссовки Nike хлюпают по лужам на тротуаре, граничащем с Хантер-роуд. Не по сезону прохладный ветерок проникает сквозь мои рукава и обвивает голые ноги.

Впереди маячит огромный дом Джордана. Высокий забор из камня и кованого железа, который окружает его дом, больше не принадлежит замку. Сейчас он принадлежит кладбищу.

Единственная машина в гараже Голдманов — летний "Порше" его родителей. Дома никого нет.

Мне дышится немного легче. Немного.

Пока у меня в заднем кармане не зазвонит телефон.

Дрожащими руками я вытаскиваю его. На этот раз я точно знаю, кто мне пишет.

Повернись.

Но это не номер моего преследователя. Это номер одноразового телефона, с которого кто-то отправил сообщение Майлзу сразу после исчезновения Софи.

Мое сердце громыхает, и я поворачиваюсь…

Это не Джордан позади меня.

На другой стороне улицы у тротуара стоит белый седан Kia. Машина Софи.

Но это невозможно. Она мертва.

Я все равно направляюсь к машине. Скорее всего, за рулем Джордан. Даже с отключенными настройками моего местоположения ему все равно удалось меня найти. Это он написал Майлзу сообщение с этого номера телефона, пытаясь убедить его, что Софи все еще жива, чтобы сбить Майлза со следа.

Дверь со стороны водителя открывается прежде, чем я успеваю до нее дотянуться. Появляется кто-то высокий и стройный, и первое, что я замечаю, это пара сосново-зеленых глаз.

Софи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ

СЕДЬМАЯ

Это Софи Мариано. Она жива.

Ее некогда каштановые волосы цвета какао коротко подстрижены и стали светлыми. Каким-то образом это делает зелень ее глаз более утонченной. Ее “Daisy Dukes” измазана грязью, и она выглядит такой… обычной. Она не супермодель, а скорее соседская девушка. Не та картина совершенства, которую я помню.

Не мертвое тело в лесу, как я подозревала. Я была права раньше — она действительно сбежала.

Джордан убедил меня, что она мертва. Может быть, чтобы я перестала копать.

От облегчения у меня подкашиваются колени. Майлзу не нужно хоронить свою сестру. Его не должен преследовать вид ее мертвого тела. Он может извиниться за то, что его не было рядом, когда она нуждалась в нем больше всего.

Софи теперь старше. На год, как чьи-то десять. Но годы не у нее на лице — они у нее в глазах.

Все, что я могу спросить, это

— Как?

— Я получила твои сообщения. — Ее обычно слащавый голос превратился в горький. — Я использовала номер, который невозможно отследить, как меня учил Джордан.

— Но… где ты была? Мы все думали… — Мне не обязательно произносить эти слова вслух. Она знает, о чем я хочу сказать.

— Моя бабушка, Диди, владеет ранчо в Нью-Гэмпшире. Там я и остановилась. Мой дедушка… — Она прикусывает губу и опускает взгляд. — Он был как Джордан. Бабушка меня поняла.

Все это время Софи была в Нью-Гэмпшире. Она была так близко. Тот пост в Reddit о том, что Софи видели на ранчо с коротко подстриженными и перекрашенными в блондинку волосами, не был выдумкой.

— Она не рассказала твоим родителям? — Самое меньшее, что Софи могла сделать, это сообщить своей семье, что она в безопасности. Может быть, тогда ее отец не допился бы до тюрьмы, ее мать не ополчилась бы против всех, а ее брат месяцами не винил бы себя в том, что ее нет.

— Как я уже сказала, она поняла. Она знала, что я в безопасности и что моя мама простит ее. В конце концов.