Всегда с тобой

— Мой босс хочет купить лошадей для гостиницы, — говорит мама. — Лошади! Не пойми меня неправильно, я люблю милых пони так же сильно, как и любая другая девушка, но понимает ли она, насколько дороги лошади? Еда, вода, кров, ветеринар, кто-то, кто будет за ними убирать. Я почищу лошадь, но не собираюсь выгребать то, что из нее выходит.

— Не понимаю, почему она просто не отдаст тебе бразды правления этим заведением, — говорит Мэйбл. — В любом случае, ты уже много чем командуешь.

Я выхожу вслед за мамой из грузовика и иду по подъездной дорожке.

— Ха-ха, хороший каламбур, — говорит мама.

Мэйбл удивленно поднимает бровь.

— Что за каламбур?

— Отдать тебе бразды правления? Мы только что говорили о лошадях?

Мэйбл закатывает глаза так сильно, что у нее, должно быть, болит голова.

— Я никогда не придумывала каламбур нарочно.

— О, я люблю хороший каламбур, — говорит мама. — А как насчет тебя, милая? Ты за или против каламбура?

Я останавливаюсь как вкопанная. Наше окно открыто. Занавески мягко колышутся на ветру.

Мы никогда не оставляем окна открытыми. Мама включает кондиционер наверху, чтобы летом в доме было прохладно, поэтому окна днем остаются закрытыми.

Они обе следят за моим взглядом. Мама шепчет:

— О боже. Нам нужно вернуться в грузовик.

Она берет меня за плечи и торопливо ведет по подъездной дорожке. Мэйбл уже разговаривает по телефону с полицией, когда забирается на водительское сиденье.

— Твой внук дома? — Спрашивает мама.

Мэйбл качает головой.

— Не должен быть.

Полиция велит ей оставаться на линии, поэтому я звоню Майлзу.

Он берет трубку после третьего гудка.

— Привет, красотка.

От его голоса тепло разливается у меня в груди. Я прижимаю телефон ближе к уху и надеюсь, что мама его не услышала.

— Привет, ты дома?

— Нет. Только что подстриг газон у моей мамы. Скучала по мне?

— Эм. — Я смотрю на маму, но она не слушает, ее взгляд прикован к нашему открытому окну. — Я просто хотела сообщить тебе, что кто-то вломился в наш дом.

— Срань господня. — Его голос понижается. — Ты в порядке? С бабушкой все в порядке?

— Да, все в порядке. Полиция уже в пути.

— Я тоже.

Прежде чем я успеваю сказать ему, чтобы он пока не возвращался домой, он вешает трубку.

Мама пытается отвлечь нас болтовней, но даже ей нечего сказать.

Майлз появляется перед полицией и забирается в кузов грузовика. Я открываю окно позади себя.

— Все хорошо? — спрашивает он меня.

Я киваю и засовываю руку в карман, где лежит мой нож.

Офицеру Джексону и Каллахан требуется сорок минут, чтобы появиться, так что хорошо, что мой преследователь не вышел с топором.

— Отлично. — стонет Майлз. — Это тот самый коп, который велел нам убираться?

— Ага, — бормочу я.

Офицер Джексон стучит в окно Мэйбл и приказывает нам оставаться в машине, пока они обезопасят собственность. Сначала они заходят на нашу сторону дуплекса, затем на сторону Мэйбл. Потом по всему заднему двору и в гараже.

Ни один из них не выглядит особенно обеспокоенным, когда возвращается к нам.

— Имущество в безопасности, — объявляет офицер Джексон. — Давайте вы все осмотритесь. Посмотрите, не пропало ли что-нибудь.

Хотя я знаю, что полиция обыскала весь дом, когда мы заходим внутрь, у меня под мышками проступают лужи пота. Кто-то был здесь, и я чувствую призрак его присутствия, как одеяло.

Кроме окна, никаких других признаков взлома нет. Офицер Каллахан говорит нам, что мы должны начать запирать наши двери и окна, а мама огрызается, что мы никогда ничего не оставляем незапертым.

Половина дуплекса Мэйбл нетронута, а наша далеко не разграблена. На самом деле, все наши ценные вещи находятся именно там, где мы их оставили — наш телевизор, наши ноутбуки, мамин телефон, который она забыла на кухонном столе.

— Какой-то грабитель, — бормочет Майлз. Мэйбл толкает его локтем.

Моя комната — это совсем другая история.

Все ящики комода открыты, и вся моя одежда разбросана по полу. Но я не вижу своего нижнего белья. Даже нового, которое я купила на прошлой неделе. Моя постель разослана, и я сглатываю желчь при мысли о том, что кто-то прикасается к ней. Лежит в ней.

Один взгляд на мой прикроватный столик говорит мне, что кольцо-обещание от Джордана тоже исчезло.

Мама заключает меня в объятия. Через ее плечо я замечаю Майлза, его челюсть сжата, а руки в карманах. Вспоминает эту жизнь. Через что прошла его сестра.

Мы возвращаемся на кухню, и офицер Джексон записывает украденные вещи, пока офицер Каллахан ковыряет свои ногти. Они ведут себя так, словно уже собираются выйти за дверь, когда она говорит:

— Позвоните нам, если заметите, что чего-то еще не хватает.

— Спасибо, офицеры, — начинает мама, но я перебиваю ее.

— И это все? Вы ничего не собираетесь делать?

— Что бы ты хотела, чтобы мы сделали? — Монотонно спрашивает Каллахан.

— Вам нужно что-то сделать. Мой преследователь вломился в наш дом.

Мама успокаивающе кладет руку мне на плечо и нежно сжимает.

— Все в порядке, милая, — шепчет она.

Каллахан прищуривается, глядя на меня.

— Мы сделали все, что могли. В данный момент мы больше ничего не можем для вас сделать.

— Есть кое-что, что вы можете сделать. Найдите их. Их нужно наказать. Сделайте что-нибудь.

Они недооценили меня. Я провела свое исследование. Я знаю, что они могут сделать больше, но им просто все равно. В точности, как сказал Майлз.

Каллахан изучает экран своего телефона, и мне хочется выбить его у нее из рук.

— Ты не думала о переезде?

— Переезд? — Я повторяю.

— Ты сказала, что у тебя есть преследователь, верно? — Она говорит это так, словно все еще не верит мне. Даже после этого. — Многие жертвы преследования переезжают в другой город или штат.

Я не могу поверить, что она на самом деле предлагает нам переехать. Позволить моему преследователю вывезти нас из города. Одно дело, когда я снимаю квартиру, пока учусь в школе, и совсем другое, когда мама покупает совершенно другой дом где-то в другом месте. Вдали от жизни, которую мы здесь построили, вдали от воспоминаний, которые мы создали, вдали от наших соседей, ее работы и друзей.

Подальше от Майлза.

— Значит, я должна изменить свою жизнь? Почему вы, ребята, просто не можете поймать этого человека и остановить его?

Я устала быть той, кому приходится потакать преступнику. Сливайся с толпой, носи одежду, которая не привлекает внимания, измени свой распорядок дня, выйди из социальных сетей, уедь отсюда и оставь всю свою жизнь позади.

Это им нужно измениться. Не мне.

Майлз прислоняется к стене в углу.

— Моя сестра прошла через то же самое дерьмо. Если вы не будете выполнять свою работу, у вас на руках окажется еще один пропавший человек.

Я. Я могла бы быть девушкой с плакатов.

Мама берет меня за руку и сжимает.

— Это угроза? — Спрашивает Каллахан.

Майлз закатывает глаза, но прежде чем он успевает сказать еще хоть слово, вмешивается Мэйбл.

— Хватит. Мой внук не был причастен к исчезновению моей внучки, и он не причастен к тому, что происходит сейчас.

Офицер Джексон поднимает руки, становясь между мной и Каллахан, когда она снова открывает рот. Он приседает передо мной и берет за руку, которую мама не держит. Часть меня хочет заплакать от этой нежности, от того, как он делает себя меньше, чтобы я чувствовала себя в безопасности.

— Что бы ни говорили другие, я верю тебе, Мэдди. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. — Он звучит убедительно, даже если его действия до сих пор свидетельствовали об обратном. Возможно, именно это и должно было произойти, чтобы он воспринял меня всерьез. — Я не могу представить, насколько ты, должно быть, потрясена. Это не то, с чем должен сталкиваться кто угодно, но особенно восемнадцатилетняя девушка. С этого момента я хочу, чтобы ты звонила мне всякий раз, когда что-то случится, хорошо? Каким бы незначительным это ни казалось. Мы должны положить этому конец.