Бросок Венеры

-Это видно хотя бы по тому, что именно Цезарь помог Клодию стать народным трибуном.

-Да-да. Клодий давно мечтал об этой должности, но занять её не мог – она предназначена исключительно для плебеев, а он был патрицием. Но выход нашёлся: Цезарь предоставил необходимые документы, Клодий подобрал плебея, который по возрасту почти что годился ему в отцы – и после усыновления официально стал плебеем. Как и следовало ожидать, патриции восприняли этот шаг как плевок в лицо, зато плебеи были в восторге – и избрали Клодия трибуном. Теперь Клодий стал простым римским гражданином, и по сути, и по имени.

-Кажется, в его действиях прослеживается система, - заметил Экон. – Мужчина не может попасть на праздник Доброй Богини – и Клодий превращается в женщину. Патриций не может быть народным трибуном – и Клодий, который родовитее большинства римских патрициев, становится плебеем.

-Да, это не тот человек, которого легко загнать в угол. За год своего трибуната он успел сделать немало: увеличил раздачи зерна, вызвав ликование толпы; организовал переход египетского Кипра под власть Рима – это и позволило ему оплатить хлебные раздачи; а также добился принятия закона об изгнании Цицерона.

Экон кивнул.

-Но теперь Цицерон снова в Риме. А Цезарь, союзник Клодия, занят покорением Галлии. На повестке дня – пресловутый «египетский вопрос», который и привёл к посольству несчастного Диона. Если Клодия говорит правду, то Дион незадолго до гибели свёл дружбу с её братом. И они хотят, чтобы ты отыскал улики, доказывающие причастность любовника Клодии Марка Целия к этому убийству.

-Замечательно точный разбор, - сказал я. – Полагаю, мы с тобой сумели хотя бы в некоторых случаях отделить правду от сплетен, и сделать кое-какие выводы о характере Клодия. Я, впрочем, ещё не знаю, что это нам даёт. Нет, я не отказываюсь от дела – в прошлом мне случалось работать на людей с не менее сомнительной репутацией. Не вижу смысла отклонять заказ Клодия, если он приведёт меня к убийце Диона.

-А что насчёт Клодии?

-Что насчёт неё? Действительно, давай приглядимся к ней повнимательнее. И, как прежде, будем отделять факты от сплетен – хотя я подозреваю, что с Клодией соблюдать это правило будет даже труднее, чем с Клодием. Мы с тобой, подобно большинству римлян, слышали о ней больше, а знаем – меньше, чем о её брате. Но всё же приступим. Она – первый ребёнок Аппия Клавдия. Воспитывалась мачехой вместе с младшими сводными братьями и сёстрами. Возможно, благодаря этому Клодия стала более сильной и независимой? Это, как ты понимаешь, просто предположение. Замуж она вышла в юном возрасте, ещё до того, как её отец умер и оставил семью без денег. Так что своему кузену, Квинту Метеллу Целеру, она принесла хорошее приданое, и это, возможно, объясняет прочные позиции Клодии, когда у неё с мужем начался конфликт – тут были и семейные причины, и политические. В любом споре она примыкала к своим братьям, даже если это означало пойти против Целера.

-Семейство Клодиев против всего мира? – спросил Экон.

-Всё это выглядит вполне по-римски. Возьмём те же разговоры о кровосмешении. Могли они быть просто порождением завистников – менее красивых и менее популярных? Давай уж распространим презумпцию невиновности и на Клодию, и не будем принимать во внимание слухи об инцесте и супружеских изменах.

-А ведь ты, папа, сегодня весь день провёл в её садах, наблюдая, как она любовалась голыми мужчинами.

-Да, верно. Я признаю, что Клодия не прилагает особых усилий для борьбы со сплетнями – если это и в самом деле сплетни. А её брак с Целером вряд ли можно назвать благополучным. Тому есть множество свидетелей, включая и Цицерона, который часто гостил у них несколько лет назад, когда ещё дружил с Клодиями. Но обрати внимание: несмотря на все дрязги, Целер и Клодия оставались женаты двадцать лет, а это что-то значит.

-Да, до самой загадочной смерти Целера три года назад.

-Мы уже упоминали слух о том, что Клодия отравила его. Но вот что интересно: никто не предъявлял ей обвинения. А ведь любой родич Целера так бы и поступил, будь у него хоть какие-то доказательства. Всякий раз, когда мало-мальски известный в Риме человек умирает от чего-нибудь, кроме несчастного случая – кто-то непременно скажет, что он был отравлен. И точно также любой хоть немного привлекательной женщине (как, впрочем, и мужчине) кто-нибудь обязательно припишет блуд. Мы оба слышали немало разговоров о Клодии на эти темы – но знаем о ней, согласись, очень немного.

Экон откинулся назад и составил вместе, кончики пальцев.

-Полагаю, папа, прозрачное платье подействовало на тебя сильнее, чем ты думаешь.

-Чушь!

-Да-да, оно как завесой прикрывает твой взгляд…

-Экон!

-Папа, я серьёзен как никогда. Ты велел мне быть с тобой откровенным – хорошо, буду. Я считаю Клодию женщиной крайне опасной, и мне совершенно не нравится, что ты работаешь на неё. Даже если это необходимо сделать в память о Дионе – я надеюсь, что ты будешь видеться с ней как можно меньше.

-Я и так видел её один-единственный раз.

-Ты понимаешь, о чём я, папа, - в его голосе не было ни малейшей шутливости. – Мне это не нравится.

-Конечно, понимаю. Но в некоторых случаях человек должен использовать любые возможности, которые боги предоставили ему.

-Хорошо, - с заметной ехидцей согласился Экон. – Раз уж речь зашла о религии, то продолжать спор было бы неуместно.

Спору так или иначе пришёл бы конец. Именно в этот момент в комнату ворвались два существа, мчавшиеся, как камни, пущенные из катапульты. Они гнались друг за другом с такой скоростью, что я так и не смог понять, кто из них кого преследует. Впрочем, мне бывало трудно различить этих близнецов даже в редкие для них минуты покоя – в свои четыре года они очень походили друг на друга. Гордиана (её Метон с первых дней называл Титанией – она была довольно крупной девочкой) чуть превосходила ростом своего брата Тита, оба они уже были переодеты в ночные туники с длинными рукавами.

Не сбавляя скорости, близнецы промчались через комнату и исчезли за дверью. Почти сразу же появилась их мать. Она выглядела вполне спокойной и даже улыбалась.

-Мужчины уже закончили свои важные разговоры? – спросила она. Менения происходила из семьи хотя и плебейской, но очень древней и почтенной. Некоторые её предки были консулами – правда, сотни лет назад. Разумеется, помнить об этом факте будут всегда, но он отнюдь не прибавит еды на столе. Впрочем, Экон всё равно женился весьма удачно, особенно если учитывать далеко не блестящую родословную его приёмного отца. Что же до самой Менении, то она являла собой истинный образец римской матроны. Она даже знала, как найти подход к своей свекрови – к сожалению, я так и не смог перенять у неё искусство обращения с Бетесдой.

-Да-да, - ответил Экон. – Мы как раз закончили обсуждать жизнь и смерть, богов, судьбу и тому подобную чепуху.

-Отлично. Тогда, может быть, у вас найдётся немного времени для вашего потомства? Наши дети буянят единственно потому, что отказываются ложиться, не пожелав дедушке спокойной ночи.

-Ну, тогда не будем заставлять их ждать, - рассмеялся я. И, прежде чем мне удалось перевести дух, внуки вихрем налетели на меня.

Час был поздний, и Бетесда наверняка уже заждалась меня. Я наскоро попрощался с Эконом и Мененией, и наконец-то вырвался от Тита и Титании – что был не так уж легко, учитывая, с какой силой каждый из них вцепился в мои руки. Когда я возопил, призывая на помощь Бельбона, это лишь отчасти было шуткой.

Мы с Бельбоном в лунном свету шли вниз по склону Эсквилина, через Субуру, где даже в этот час было весьма людно, по Форуму, мимо безмолвных храмов, озарённых луной. В холодном небе над нашими головами мерцали звёзды. Проходя мимо Дома Весталок, я поплотнее закутался в плащ, чувствуя, как ночной холод пробирает меня до костей.

За Домом Весталок, у самых ступеней храма Кастора, мы свернули на север – на пологую дорожку, уходящую вверх по склону холма. Это кратчайший путь от Форума к жилым кварталам Палатина. Дорожка весьма удобна, но её даже днём не так-то просто заметить: снизу она прикрыта высокой задней стеной Дома Весталок, а по бокам от неё тесно растут кипарисы. По ночам здесь всегда глухая тьма, даже в полнолуние. «Это просто мечта убийцы!» - воскликнула как-то Бетесда, после чего вернулась с полдороги и никогда больше не ходила этим путём.