Шалунья

Весь день, во время всех этих глупых поручений и игр, я танцую в своей коже, потому что в моей голове играет эта песня: Он любит меня, он любит меня, он любит меня…

В воскресенье мы идем на бейсбольный матч. У "Янкиз" намечается чемпионский титул, и я удивляюсь, что Бриггс не воспользовался своим абонементом рядом с Рамзесом.

— Я не знаю, где он. — Рамзес с раздражением смотрит на пустые места. — Что-то случилось — он дважды на этой неделе уходил с работы пораньше.

— Ого, — говорю я. — Надеюсь, это не серьезно.

Рамзес понимает, что я его дразню, но не поддается на уловки.

— Это, черт возьми, не вовремя — разбираться с этим дерьмом Ривза.

— Он все еще преследует тебя?

— Хуже, чем когда-либо.

Нет нужды говорить, что Рамзес не пришел на вечеринку своей матери. Интересно, знает ли она, как безжалостно ее любовник избивает ее сына? Или это она его уговаривает?

— Каков твой план?

— Я не знаю, — отвечает Рамзес, и я вижу, что именно это раздражает его больше всего.

Когда у Рамзеса есть нерешенная проблема, он одержим и одержим, пока не знает, что делать. Я наблюдала этот цикл уже несколько раз. Когда он решает проблему за пару дней, это не страшно, но когда проблема затягивается, Рамзес становится похож на перегретый двигатель, который начинает трястись.

Несколько минут мы сидим молча, наблюдая за игроками на поле, но каждый из нас думает о Халстоне Ривзе и его огромном, неприкасаемом хедж-фонде.

— Он знает, что я хочу ударить его в ответ, — бормочет Рамзес. — Он затаился…

Я просовываю свою руку в руку Рамзеса, переплетая наши пальцы.

— Мы разберемся с этим.

В понедельник снова за работу. Я запустила пару опционных стратегий, но вместо того, чтобы сосредоточиться на собственном дерьме, я провожу весь день, занимаясь глубоким погружением в фонд Ривза. Во вторник я ползаю по его PF-файлам, а к среде нахожу кое-что полезное. Я звоню Магде, чтобы попросить об одной очень большой услуге.

Рамзес ждет меня у себя дома. Он уговорил меня позаниматься с ним, хотя мне не нравится потеть и пыхтеть.

Я уже опаздываю, но когда звонит телефон и я вижу на экране имя Сэди, то сразу же беру трубку. Если она звонит, а не пишет, значит, ей что-то нужно.

— Что происходит?

— Ничего, — отвечает Сэди слишком быстро. — Я хотела спросить, не хочешь ли ты пообедать на этой неделе.

— Как насчет пятницы?

— Как насчет завтра? — говорит она.

— Завтра — отлично.

Я еще не проверила свой календарь, но это может сработать. Что-то в тоне Сэди заставляет меня нервничать.

— Ты в порядке? Ты говоришь немного…

— Нет, нет, я в порядке. — Она слегка запыхалась, как будто ей нужно идти. — Увидимся завтра в полдень. У Фрэнки?

Там мы обычно встречаемся. Еда там дерьмовая, но их клубничный коктейль — самое страстное увлечение Сэди в долгосрочных отношениях.

— Да, это идеально.

— Отлично, — говорит Сэди. — Люблю тебя, сестренка.

Мои глаза становятся горячими. Я зажата между глубокой привязанностью к Сэди и ноющим страхом, что что-то не так.

Вот что значит заботиться о ком-то другом — это значит, что ты никогда не будешь свободен от страха, беспокойства и ответственности. Но ты также будешь испытывать радость при звуке их голоса и тепло в груди, когда представляешь их улыбку.

И снова я спрашиваю: — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я в порядке, — твердо говорит Сэди. — Я обещаю.

На этот раз я ей верю.

Рамзес ждет в спортзале на самом нижнем уровне своего пентхауса. Он одет в свободные хлопчатобумажные штаны и майку, все в черном, как у ниндзя. Его грудь и плечи выглядят возмутительно сильными. Мысль о том, чтобы поднять рядом с ним гирю, кажется мне упражнением на унижение.

Он улыбается, но глаза у него усталые. Сколько бы я ни подбадривала его, он не будет счастлив, пока не решит проблему Ривза.

— Итак… — Я делаю вид, что потягиваюсь, чтобы Рамзес мог полюбоваться мной в тренировочных шортах. — Ты мой новый личный тренер?

Рамзес ухмыляется. — Здесь, чтобы привести тебя в форму.

— Где твой хлыст?

— Вот здесь. — Рамзес взмахивает своей тяжелой рукой, чтобы напомнить мне, что такое шлепок по заднице.

— С чего начнем? — говорю я, оглядывая кардиотренажеры, штанги, тросовый станок.

Личный спортзал Рамзеса больше похож на Equinox, чем на обычный подвал. Все стены — зеркальные, а пол сделан из губчатого, прорезиненного материала. Его выбор гантелей заставил бы Шварценеггера плакать от гордости.

— Раздевайся, — говорит Рамзес с суровым профессионализмом. — Мне нужно посмотреть, с чем я работаю.

Рамзес, конечно, видел меня голой почти столько же раз, сколько и одетой, но я подыгрываю ему, притворяясь застенчивой, пока медленно раздеваюсь.

Сначала я снимаю топик и шорты, и вот я уже стою в спортивном лифчике, стрингах и кроссовках.

— И нижнее белье тоже.

Я бросаю лифчик и трусики поверх остальной одежды, но кроссовки не снимаю.

Рамзес медленно обходит меня по кругу, его глаза ползают по моей обнаженной плоти. Он стоит позади меня, так что мы оба смотрим на мое тело в зеркале.

Я могла бы рассмотреть все свои недостатки — а их немало, — но на самом деле передо мной лицо Рамзеса. Его глаза горят, а язык обветривает губы.

— Невероятно… — Он тянется к моей груди, поднимает ее и опускает. — Великолепные линии… — Он скользит руками по моим бокам.

Мои соски напряглись, по коже побежали мурашки.

Есть что-то безумно эротичное в том, что меня осматривает Рамзес. Чем ближе он смотрит, тем послушнее я становлюсь, как пациентка на приеме у врача.

Он обхватывает рукой мою попку, а затем шлепает по ней. — Мы подтянем это.

Я смеюсь над его грубостью.

Рамзес сильнее шлепает меня по другой стороне. — Тебе лучше быть готовой к работе.

Мне нравится, когда он играет вот так, яростно и напряженно. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

— Начни с АМТ, — приказывает он.

Я понятия не имею, что такое AMT, поэтому Рамзесу приходится показать мне кардиотренажер, который выглядит как нечто среднее между эллиптическим тренажером и лестничным степпером. Я забираюсь на него голая в кроссовках, наслаждаясь забавным видом себя в зеркалах вокруг.

Он устанавливает уровень, и я кручусь на подножках тренажера, подпрыгивая грудью и выпячивая задницу в зеркале. Я не спортсменка, но вид моего обнаженного тела в движении чертовски крут. Я никогда не видела себя такой — кожа росистая от пота, покрасневшая во всех интересных местах.

Рамзес наблюдает сзади, он такого же роста, как и я, даже когда я стою на тренажере.

— Правильно… поработай этой задницей.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что у него в штанах образовалась палатка. Ухмыляясь, я наклоняюсь вперед и сильнее упираюсь каблуками, делая длинные линии ног.

Рамзес кладет руку мне на щеку, чувствуя, как работают мышцы.

— Хорошая девочка, — рычит он.

После единственных в моей жизни десяти минут, проведенных на кардиотренажере, я спрыгиваю вниз и жду следующих указаний Рамзеса.

Он подводит меня к скамье, на которой установлена олимпийская штанга. Он показывает мне основы правильного жима лежа, которые, как мне казалось, не требуют пояснений, но, видимо, это не так. Оказывается, в том, чтобы поднять штангу прямо в воздух, есть много техники.

Рамзес кладет свои большие теплые руки на мое тело, показывая, как выгнуть спину, как правильно расположить вес на груди. По мере того как он проделывает со мной все эти движения, я чувствую себя очень хорошо. Может, это потому, что я чертовски возбуждена, но каждое сокращение мышц доставляет странное удовольствие. Мои соски твердые как камень.

Заниматься голышом и видеть, как выглядит моя киска с раздвинутыми ногами на скамье, — это извращение. Я все время представляю, каково было бы заниматься этим с другими людьми, если бы Рамзес отвел меня в спортзал Gold's и заставил пройти через эту тренировку в одних кроссовках.