Ночь кровавой луны

— Со мной все хорошо, — прошептала Нанда, вспоминая сапфировые глаза девочки.

Вот, что показалось ей таким пугающим! Взгляд, словно на нее смотрит другая нимфетта, а вовсе не человеческое дитя. Но такого просто не бывает, ведь нимфетты рождаются от звездной пыли, а девочка жила в деревне, среди людей.

— Нам пора, — торопливо сказала Лея, выглядывая из окна их домика, что располагался в ветвях могучего старого платана. — Мы не имеем права опаздывать.

— Это наша первая реинкарнация, — добавила Дариника дрожащим голосом, и заправила за острые ушки короткие прядки серебристых волос. Она родилась особенной, с коротким пушком на голове, вместо длинных шелковистых прядей, и до сих пор ее волосы не росли, топорщась смешным «ежиком». Лея дразнила сестру за это, а Нанда наоборот считала, что Дариника родилась такой не случайно. Нанда очень любила юных нимфетт и ни за что на свете не хотела бы их расстроить.

— Спускайтесь без меня, я скоро буду. — Сказала она подругам и ласково подтолкнула обеих к выходу. — Нужно отыскать мой заплечный мешок, иначе я не смогу явится к древним на поклон.

— Но ты же все пропустишь! — испугалась Лея, а Нанда снисходительно покачала головой.

— Я знаю обряд реинкарнации, как ветер знает каждую из нас по именам, — ответила она Лее, ободряюще улыбаясь той и помогая спуститься по толстой замшелой лиане вниз. — Идите!

И, только тогда, когда обе ее подруги скрылись среди густых зарослей, Нанда повернула в сторону деревни и побежала, что есть мочи.

Она обязана узнать, откуда у человеческой девочки такие глаза. Кто одарил человеческое дитя глазами нимфетты?

«Только бы мне привиделось, — молилась Нанда своим родителя. — Только бы девочка оказалась самой обыкновенной!»

Но молитвы Нанды никто не услышал! Стоило ей ступить на поляну, как она увидела одновременно завораживающее и пугающее зрелище. Девочка, самая обычная девочка, отличающаяся от других детей лишь глубоким насыщенным сапфирами цветом глаз, танцевала посреди поляны, раскинув руки. Звездная пыль опускалась на ее голову, плечи и руки, заставляя девочку на несколько мгновений повисать в воздухе.

— Нет, — простонала Нанда, от ужаса и благоговения прикрывая ладошкой рот.

Ведь нимфетты давным-давно потеряли способность летать, как это делала девочка. Ведь пыль больше не помогала им преодолевать огромные расстояния, и только ветер до сих пор служил нимфеттам верой и правдой.

— Кто же ты? — прошептала Нанда, никем не услышанная.

Девочка устало рассмеялась и опустилась на траву. Ее ноги коснулись земли, и ребенок тут же сел и опустил голову на колени. Через несколько мгновений девочка задремала, а вскоре крепко спала прямо в траве, прижав колени к груди. Нанда осмелилась подойти к ребенку и наклониться низко-низко, так низко, что серебристые косы коснулись лица девочки. Прохладные тонкие пальцы Нанды погладили горячую кожу, провели по румянцу, задержались на ровном человеческом пульсе. Вне всякого сомнения, девочка принадлежала роду людскому.

— Нужно сообщить о тебе древним, — сказала Нанда, оглядываясь вокруг себя. Луна сияла так ярко, что каждую травинку на поляне удалось бы рассмотреть не напрягая зрение, и Нанда поняла, что пора спешить. Скоро начнется ритуал реинкарнации, и древние призовут всех нимфетт, чтобы начать последний танец. Она вынуждена уйти.

— Я вернусь, чтобы найти тебя, — пообещала Нанда, поймав поток ветра и исчезнув за какие-то мгновения. — Я найду тебя, — раздался ее шепот над ухом спящей девочки, которая сладко зачмокала губами и уснула еще крепче.

Глава первая

(Розали)

Над полуразрушенной каменной аркой парил темный эльф и смотрел прямо на меня. Светловолосый, худощавый, облаченный в одни холщовые штаны, босой, с хорошо развитой мускулатурой и огромными полупрозрачными крыльями, затмевающими красное закатное зарево, он производил жуткое впечатление. Я никогда не видела эльфов, но сразу поняла, кто он.

«Несущий смерть!» — так в нашей деревне говорили про жителей лесов, а именно про темных эльфов, рисунки которых все еще красовались на страницах детских книжек. Так среди людей называли этих созданий, которые когда-то внушали ужас и несли с собой смерть.

На незагорелое и словно высеченное из мрамора лицо эльфа падали разноцветные блики и казалось, что он плачет кровавыми слезами. Руки, раскинутые в стороны, как призыв к полету, через несколько мгновений безвольно упали вдоль тела, а из его груди вырвался душераздирающий крик.

«Больно, ему очень больно!» — думала я, начиная плакать только оттого, что слышу этот пронзительный нечеловеческий крик.

Мне говорили, что эльфы способны проецировать свои чувства на обычных людей, но я не верила, считала это сказками и небылицами, а теперь стояла и плакала только потому, что плакал этот самый темный.

По щекам текли горькие соленые слезы, букет цветов, собранный чуть ранее, полетел на землю, и я стояла и плакала, потерянная во времени. Образ эльфа размылся, стал неясным, но я все же увидела, как он задрал голову к небу, как сжал кулаки и с силой рванул ввысь, осыпая на землю серебристые острые перья — сырье для артефактов, столь редкое и столь ценное в королевстве Оскол. За перья темного эльфа обеспеченные и высокородные господа могли пожаловать мне целый дом или же угодья для нашей многочисленной семьи. Никто и не верил, что перья существуют, но сейчас я видела их собственными глазами, как свое отражение в зеркале.

Великое королевство Оскол. Когда-то разрозненные села и деревни, города, что росли по берегам главных рек, ныне объединил король Сводолюб. И мне бы радоваться, что Век Кровавой Луны минул, что со времен моих бабушек и дедушек прошло немного времени, а колдуны истреблены, как и ведьмы, но на смену им явились коэнцы. И вот тут-то и не знаешь, что лучше. То ли жить под гнетом темных, то ли под началом коэнцев. Нет свободы простому люду, никак не могут сбросить они оковы и вздохнуть полной грудью.

Страх, который поглотил меня, едва я увидела эльфа, отступил перед той горечью и болью, что я испытала вместе с ним, а жажда наживы поборола горечь и боль. Наша семья нуждалась в средствах к существованию, а с уходом старшего брата — Люция, мы и вовсе перебивались с хлеба на воду. В королевстве Оскол деревня, вроде нашей, оставалась под надзором коэнцев — сектантов, преклоняющихся пред ликом Асхи. О жестокости и беспощадности этих людей ходили легенды, и в поселениях, подобных нашему, люди бедствовали и влачили жалкое существование.

Постояв еще немного, я опустилась на колени, чтобы собрать перья. Все еще всхлипывая и растирая по лицу пыль и слезы, я складывала в подол платья острые, словно иглы, жесткие дротики с красивыми необычными наконечниками и думала о появлении темного эльфа.

«Он меня не тронул! Увидел, но не тронул! Эльф ничего мне не сделал! Эльф оставил меня в живых!» — теснились в голове панические мысли.

Объяснить подобное я бы не смогла, поэтому поспешила убраться от подножия горы Одинокой куда подальше. Темных эльфов не видели уже многие десятилетия, а в нашей деревне о них и вовсе не вспоминали, забот хватало. Конечно, мне рассказывали сказки, пели песни про лесную нежить, про колдунов и ведьм, но разве я могла подумать, что встречусь с одной из этих тварей Века Кровавой Луны лицом к лицу?

Когда в подоле оказались все перья, похожие на оружие, я аккуратно огляделась по сторонам, чтобы определиться, в каком направлении мне двигаться. По поляне гулял ветер, поднимающийся всякий раз с наступлением сумерек, и чахлый редкий лесок, расположенный у подножия горы Одинокой, не защищал от его жестоких ледяных укусов. Солнце садилось стремительно, опускаясь в воды озера и распространяя по поляне жутковатые многорукие тени.

От каменной арки храма, которая служила напоминанием о былом величии колдунов и ведьм, шел гул, похожий на заунывную прощальную песню. От подобной мелодии по спине ползли мурашки страха, и я поспешила подхватить колчан со стрелами. Неуклюже повесила его за спину, придерживая другой рукой подол длинной юбки, и стремительно пошла по поляне в сторону от горы Одинокой к поселению людей.