Страница 23 из 53
— У меня есть пристрастие к трусикам, — сказал Хамильтон со злой ухмылкой. — Хочу, чтобы ты кончила в них, чтобы я мог забрать домой маленький сувенир, который пахнет твоим желанием.
Я была ошеломлена. Слишком ошеломлена похотью, но должна что-то сказать.
— Извращенец, — наконец, простонала я.
— И тебе это нравится, — сказал Хамильтон, прежде чем наклониться вперед и вдохнуть мой запах. Глубоко вдохнуть. — Скажи мне, что я могу взять твои трусики, когда мы закончим, Лепесток, — прошептал он.
— Ты можешь взять все, что только захочешь. Просто прикоснись ко мне, Хамильтон, — умоляла я. Но вместо того, чтобы дразнить мой комок нервов, он просто снова вдохнул мой запах. Хамильтон словно хотел наполнить свои легкие моим возбуждением. Затем, без предупреждения, его язык оказался на влажной ткани, и он начал пробовать меня на вкус. Удовольствие расцвело в моей груди. Это была грубая, жесткая и такая неправильная страсть.
— Так чертовски восхитительна. Как я и предполагал, — пробормотал Хамильтон, прежде чем сжать тонкую ткань, прикрывающую меня, и отодвинуть ее в сторону. — Посмотрите на эти блестящие половые губы. Такие горячие. Такие розовые и так нуждаются в моем языке.
— П-пожалуйста, — выдавила я.
— Ты хочешь, чтобы я сделал так, чтобы ты почувствовала себя хорошо, Лепесток? — спросил он. — Скажи мне, что хочешь, чтобы я тебя уничтожил, и я позволю тебе покрыть мое лицо своими соками.
Он слишком много говорил. В этом вся проблема, не так ли?
— Хамильтон, уничтожь меня.
И с мрачным смешком он ринулся к моему клитору, обхватил его губами и начал сосать. Мои ноги дрожали, я не могла удержать себя, и Хамильтону пришлось протянуть свободную руку и прижать меня к стене. Я запустила свои пальцы в его темные густые волосы и откинула голову назад, когда Хамильтон поочередно посасывал мой нуждающийся комочек и кружил вокруг него своим языком.
Я взобралась на самую вершину удовольствия. Он поедал меня, как голодный. Это было все, о чем я когда-либо мечтала, и даже больше.
— Черт, Хамильтон, — закричала я, когда мое тело напряглось от надвигающегося оргазма.
Он еще раз провел своим теплым языком по моему клитору, и все мое тело содрогнулось от силы, которое принесло мне удовольствие. Хамильтон поглощал каждую волну моего блаженства своим ртом, торжествующе улыбаясь, когда я терлась о его лицо.
Это был один из тех бесконечных оргазмов, которые, казалось, никогда не закончатся. Снова и снова. Казалось, что время остановилось. И маленькие толчки сотрясали меня. Я бы, наверное, рухнула на пол, если бы он не удержал меня.
— Ты чертовски хороша, Лепесток. Такая, какую я тебя и представлял, — пробормотал Хамильтон.
Я пыталась успокоить свое дыхание.
— Думаю, что ты единственный парень, который может меня разозлить и возбудить одновременно. Кажется, я говорила тебе, что этого не может случиться, а? Хамильтон опустил мою ногу, его рот блестел от моего удовольствия.
— Ты же говорила, что хочешь, чтобы я тебя уничтожил, Лепесток, — прошептал он.
— Перестань называть меня так.
На меня нахлынула новая волна стыда. Что, черт возьми, я только что сделала? Неужели я так серьезно изголодалась по сексу, что позволила ему…
О, черт. Это было плохо. Это было очень плохо. Мы не должны быть здесь. Что, если кто-нибудь увидел нас, как мы идем вместе? Я сто процентов выгляжу так, будто у меня только что был секс, и это просто вопрос времени, когда кто-нибудь заметит, что мы с Хамильтоном улизнули вместе.
— Я так облажалась. Это была плохая идея.
Я отодвинула его в сторону и пошла за платьем, которое лежало на полу, стараясь не смотреть на внушительный стояк, торчащий спереди его классических брюк.
Я ему ничего не должна.
Это была ошибка.
— Вера? — позвал меня Хамильтон тогда, когда я подняла мятый шелк с пола.
— Что? — рявкнула я, внезапно почувствовав себя подавленной, перевозбужденной и просто ужасно из-за всего этого.
— Ты кое-что забыла.
Я натянула платье и посмотрела на него сверху вниз.
— Я обязана вставать перед тобой на колени.
— Не обязана, — начал Хамильтон, подходя ближе ко мне. Его руки потянулись, чтобы помочь мне поправить бретельки платья. — Я говорю о твоих трусиках. Сделка есть сделка.
Я фыркнула.
— Не припоминаю, чтобы я на что-то соглашалась.
— Я считаю, что это справедливая награда за хорошо выполненную работу. Я проведу следующие две недели на буровой вышке с четырнадцатью другими мужчинами. Это меньшее, что ты можешь сделать для меня.
Я закатила глаза, а Хамильтон ухмыльнулся. В комнате было темно, но маленький лучик света освещал его голодное выражение лица. Одного его взгляда было достаточно, чтобы я смело полезла под юбку и стянула промокшие трусики по своим все еще дрожащим ногам.
— Такая послушная, — поддразнил он, когда я отдала ему их. — Вера, с тобой приятно иметь дело.
Он доставил удовольствие только мне.
Глава 11
Пока я шла обратно через зал с раскрасневшимся лицом и растрепанными волосами, я понимала, что кто-то точно догадается, чем мы с Хамильтоном только что занимались. Я все еще отходила от принесенного мне удовольствия. Каждый шаг дразнил меня. Каждое сжатие ног вместе посылало волну желания по всему моему телу.
— Перестань ерзать, ты выглядишь виноватой, — прошептал Хамильтон с довольной улыбкой. Он выглядел гордым собой, облизывая губы и следуя за мной.
Многие люди уже сидели за столиками, готовые насладиться различными деликатесами, и параллельно сплетничали. А вот у меня совсем пропал аппетит.
— Я и так виновата, — прошипела я. — Предстань ходить за мной по пятам.
На самом деле я не хотела, чтобы Хамильтон перестал ходить за мной. Кроме моей мамы, он был единственным для меня знакомым человеком здесь. Но это было к лучшему, что я отталкивала его.
Мы и так зашли слишком далеко. Это было именно то, чего я пыталась избежать с самого начала. Если бы всем стало известно, что я очень хочу младшего брата Джозефа, это вызвало бы шквал дерьма в СМИ.
Это табу и крайне неправильно.
— С кем мне еще поговорить? На этой вечеринке душно. Хочешь уйти? У меня дома маринуется пара стейков. Я даже нарушу правила и дам тебе бокал вина. Тебе срочно нужен поддельный паспорт.
Я потерла переносицу и продолжала идти к буфету. Мне просто нужно выпить, вернуться домой и смыть Хамильтона с кожи.
— Ты так горячо выглядишь, вся такая взволнованная, — прошептал Хамильтон. — Так забавно наблюдать, как твои щеки краснеют. Ты думаешь об этом, Вера? О том, что у меня все еще остался твой вкус на языке?
— Перестань такое говорить, — умоляла я. — Такое ощущение, что ты хочешь, чтобы каждый человек в этой комнате узнал об этом.
— Что, по-твоему, самое худшее, что может случиться? Я имею в виду прям самое-самое.
— Люди могут разгруститься слухи, — призналась я. — Это может принести дискомфорт маме.
— Я не думал, что ты волнуешься о том, что люди скажут про тебя. Так не интересно. Жизнь гораздо веселее, когда ты не пытаешься оправдать чужие ожидания.
Я уставилась на Хамильтона, на его блестящие губы, дикие глаза и растрепанные волосы.
— Тебе все равно, что другие думают о тебе?
— Да, мне все равно. Я забочусь только о том, чтобы хорошо повеселиться, чувствовать себя хорошо и делать все, что я только захочу. Жизнь слишком короткая, чтобы жить по чужим правилам, Вера.
— Мне кажется, что у меня на лбу написано, что мы только что сделали, — нахмурилась я, пока поправляла ремешок на платье.
— Ты знаешь, что очень интересно? Ты бы хотела, чтобы мы занялись сексом на людях? — Я покраснела и отвернулась от него.
— То, что было между нами, было просто ужасно. Очень ужасно.