Палач Рима

— Замолчи, Сабин. Если сейчас я и должен что-то сделать, так это не потерять лица. А еще я должен найти Пета. Вы с Магном ступайте ко мне и ждите меня там. Навести порядок в лагере — моя задача, и тебя она не касается.

С этими словами он поправил на левой руке тогу и, не обращая внимания на царящий вокруг хаос, с высоко поднятой головой не спеша зашагал по Преторианской улице. Он шел мимо спорящих, и голоса постепенно смолкали, драки прекращались. Легионеры заметили наконец присутствие трибуна, который с гордым видом, словно магистрат в Риме, шагал по улице, всем своим видом давая понять, что не собирается снисходить до их мелочных потасовок. Врожденное уважение к представителям власти и высших сословий тотчас привело их в чувство: оставив споры, солдаты молча увязались вслед за Веспасианом, шагавшим к расположенной в центре лагеря принципии.

Заметив приближение трибуна, толпа, что уже собралась на тамошней площади, расступилась, пропуская Веспасиана вперед. Пройдя между колоннами, поддерживавшими портик, он поднялся на несколько ступеней. Два центуриона, охранявшие штаб гарнизона от бесчинствующей толпы, тотчас встали навытяжку и, звякнув оружием, образцово отдали салют. Веспасиан ответил на их приветствие, после чего, ни разу не обернувшись на собравшуюся на площади толпу, шагнул внутрь.

Увидев его, Публий Юний Цезенний Пет поднялся из-за огромного стола, стоявшего в дальнем конце комнаты.

— А, трибун, рад тебя видеть! Как хорошо, что ты пришел! — хорошо поставленным аристократическим голосом воскликнул он, четко произнося каждый слог. — Надеюсь, я не оторвал тебя от приятной беседы с царицей. Твой человек сказал мне, что вы с братом получили приглашение к ней во дворец.

Нет, мы встретили Магна уже на выходе, — ответил Веспасиан, пройдя примерно двадцать шагов, отделявших его от стола начальника.

— Что ж, отлично, отлично. Я жду, когда наконец познакомлюсь с твоим братом. Насколько мне известно, во время мятежа в Африке он служил в Девятом Испанском легионе. Мой двоюродный брат тоже был там, служил трибуном в Третьем Августовом. Нелегкое было время, что и говорить. Как ты смотришь на то, если я вас обоих приглашу завтра к себе на обед? — сказал Пет, вновь опускаясь в кресло и жестом приглашая Веспасиана сесть в другое, по другую сторону стола. — Устраивайся удобнее.

— Спасибо за любезность, Пет, — ответил Веспасиан начальнику, который явно дал ему понять, что не настаивает на соблюдении формальностей.

— В данный момент мы имеем очень деликатную ситуацию. Солдаты недовольны. Сегодня вечером между ними вспыхнули драки, а затем ко мне пожаловала от них делегация. Впрочем, ты знаешь, что это их право — доводить жалобы до сведения их непосредственного командира.

— Верно, я это тоже заметил, когда днем возвращался с охоты, — ответил Веспасиан, стараясь держать в узде свой провинциальный акцент, что делал всякий раз, когда разговаривал с высокородным патрицием. — А на что собственно они жалуются?

— Вся беда в том, что они не знают, чем себя занять, и мы оба это прекрасно знаем. Да что там говорить, мы все здесь не знаем, чем себя занять, но они, по крайней мере, раз в год получают законный отпуск, в то время как такие, как ты и я, безвылазно сидим здесь все это время. Я не видел своего дорогого Луция с тех пор, как ему исполнилось пять лет, а сейчас ему уже десять. Все эти годы я ни разу не был в театре, я целых четыре года не охотился на дикого зверя, а ведь я, как тебе известно, обожаю охоту.

— Согласен, однако скука — не оправдание тому, что происходит здесь.

— Разумеется, нет. Заводилы подвергнутся публичной порке и будут переведены в другие когорты. Однако боюсь, завтра утром нам придется казнить парочку из них, за то, что они подняли руку на офицеров. Сейчас они находятся пол стражей в караульном помещении. Представляю, какими дураками они себя чувствуют. Ведь в рукоприкладстве не было никакой необходимости.

Дело в том, что сегодня утром мы нашли троих наших солдат. которые подверглись варварским издевательствам. Один из них вес еще жив и находится в лазарете. Врач говорит, что возможно. он выживет, хотя на его месте я, наверно, предпочел бы умереть. Но это так, к слову. Двоих его товарищей нашли уже мертвыми. Кстати, оба были вестовыми. Судя по их виду, это были императорские курьеры, но не было ничего, что помогло бы нам их опознать, так что правды мы никогда не узнаем. Тем не менее наши солдаты жаждут мести. У них руки чешутся взять факелы и пустить в ближайших деревнях красного петуха. а заодно показать местным жителям, что с Римом шутки плохи: мужчинам устроить резню и взять силой всех женщин моложе шестидесяти. Я попытался втолковать им, что с тех пор, как мы подавили мятеж, такие вещи недопустимы, поскольку местное население извлекло для себя урок. Но несколько зачинщиков принялись кричать, что это несправедливо, что им надоело торчать без дела в этой глуши, в то время как их товарищи из восьми когорт, что были переброшены в Мезию, сейчас отводят душу после длительного безделья, отбивая набеги варваров с того берега реки.

— Мне понятны их требования. Но что мы можем с этим сделать?

— Потому они и прислали ко мне делегацию. Они хотят, чтобы я написал наместнику Помпонию Лабеону и попросил вернуть их в Мезию, а на их место прислать две другие когорты. Должен сказать, что, по-моему, это вполне разумное требование. Прежде чем им что-то ответить, я хотел бы обсудить его с тобой как с их непосредственным трибуном. С ответом тянуть нельзя, потому что они все еще спорят между собой. Среди них есть зачинщики, которые никогда не пойдут на попятную, зато не прочь взять дело в свои руки.

— Это здравая идея, — согласился Веспасиан. — После столь долгого безделья солдаты теряют хватку, так что с военной точки зрения такой маневр имеет смысл. Беда в том, что, по словам моего брата, делами в Мезии теперь вновь заправляет Поппей Сабин, так что Помпоний — всего лишь легат Четвертого Скифского легиона.

Пет поморщился. Они с Поппеем недолюбливали друг друга.

— Что ж, в таком случае я напишу Поппею, мой юный друг, — Пет с виноватым видом посмотрел на Веспасиана. — Извини, я не хотел обидеть тебя моими словами.

Веспасиан улыбнулся. Хотя Пет происходил из древнего и знатного рода, ведущего свое начало еще от этрусков и давшего Риму не один десяток консулов, он всегда относился к Веспасиану как к равному, по крайней мере, с точки зрения армейской субординации.

— Я и не думал обижаться, Пет.

— Вижу. Но иногда мне кажется, что мои отношения с Поппеем таковы, что он вряд ли захочет выслушать мою просьбу, не говоря уже о том, чтобы пойти мне навстречу. Но если ты как трибун Четвертого Скифского легиона обратишься с просьбой к Помпонию как к легату, это будет исключительно наше внутреннее дело, и Поппей не будет иметь к нему никакого отношения.

Веспасиан понял, что дальше держать начальника в неведении относительно его планов нельзя.

— У меня есть идея получше. Я могу лично обратиться к нему от имени наших солдат.

— В этом нет никакой необходимости, мой дорогой мальчик.

— Я хотел дождаться, когда царица пришлет к тебе своего посыльного, который официально объявит тебе ее распоряжение. Но она попросила меня об одной услуге.

С этими словами, не упоминая имени Антонии и фракийского жреца, которого должен был схватить, Веспасиан поведал Пету о данном ему Трифеной поручении. Когда он закончил говорить, Пет подался вперед и, опершись подбородком на сложенные домиком ладони, пристально посмотрел на него.

— Ты явно чего-то недоговариваешь, — сказал он спустя несколько мгновений. — Из Рима приезжает твой брат, вы оба несетесь во дворец к царице, а потом неожиданно выясняется, что тебе в срочном порядке нужно в Мезию. причем в сопровождении фракийских воинов. Там вы якобы должны перехватить банду гетов — правда, непонятно зачем и почему. Но и это еще не все. Сюда ты уже не вернешься. Я правильно тебя понял. Веспасиан?