Дай мне развод

Не только у меня.

Мои одногруппники счастливые, довольные, наперебой разговаривают с преподавателем о том, как они отдохнули — за окном солнце жарит. А я думаю, что за волшебная пора? Когда мягким ветром приходит время перемен, пора новых начал.

Все теперь будет иначе. Шепчу самой себе, подложив руку под голову: все-все-все! По-другому. Лучше. Я чувствую, что лучше!

Тук-тук-тук

Тихий стук даже не сразу слышен из-за громкого, настойчивого смеха. Да вы бы тоже смеялись! Наш местный комик как раз рассказывает историю о том, как он съел медузу, пока катался на водных лыжах. Очень театрально, кстати. В лицах. В действиях. Актер! Харизма у него бомбическая, никто устоять не может, но стук становится настойчивее, и преподаватель переводит взгляд на дверь.

- Да! Войдите!

В аудиторию просовывается голова. Кто это? Я его никогда не видела. Какой-то рыжий мальчишка с сережкой в ухе и хитрющим прищуром.

- Здрасте!

- Здравствуйте, молодой человек. Вы к нам?

- Типа того. Я с доставкой.

- Доставкой?

- Меня кое-что просили передать.

- Мне? Так давайте...

- Не вам.

Кустистые брови нашего Геннадия Юрьевича вмиг взлетают, парень же никак не реагирует. Разве что на лиса больше становится похож.

- Можно?

- Ну…пожалуйста?

- Спасибо. Заноси!

Заноси?!

Он что, правда сказал «заноси»?!

О да. Еще как, блин!

Дверь открывается пошире и в аудиторию заходят человек двадцать гуськом. Но это еще не самое странное. И уж точно не самое ужасающее и пугающее.

У них в руках пионы.

Мои любимые пионы.

В количестве миллиона, блин!

И раньше, чем они повернутся и найдут меня глазами, я знаю: по мою душу.

Мамочки…

Я вся сжимаюсь, краснею, бледнею, снова краснею. Не могу дышать. Скукоживаюсь сильнее, а парни с дерзкими улыбочками подходят по очереди и ставят цветы вокруг меня. Кто-то даже подмигнуть умудряется! Вы издеваетесь?!

Точнее…

ТЫ, КОЗЕЛ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ?!

Боже…я же только подумала, что освободилась, но тут мне протягивают конверт, и тот самый «лис» усмехается.

- Это тебе.

Так, в аудитории повисает молчание. Так, меня снова окунают в пучину гневных, завистливых взглядов, но мне…честно, плевать! Холодными пальцами я открываю записку, а там все один вопрос размашистым, хорошо знакомым мне почерком.

«Трус?»

Глава 14. Трус?

Мой первый день был разрушен так, что не собрать, размашистым жестом одного напыщенного, самовлюбленного козла! К работе которого я как раз подхожу.

Подбегаю даже.

Если честно, то момент, как я сорвалась с места и, схватив только свой телефон и плащик, стерся. Я его вообще не помню, как будто на глаза красная пелена ухнула. В такси получилось немного прийти в себя. Мне хотелось клокотать от ярости, рвать и метать, но обстоятельства были стесненными — водитель. Я поставила себе галочку напротив «нужно сдать на права», сжалась на заднем сидении и кипела внутри. Иногда, правда, «фырки» вырывались в момент, когда мой внутренний монолог натыкался на вопрос из разряда «как он только посмел?!», но я сразу ловила взгляды того самого «стесненного» обстоятельства и затыкалась.

Нет, мне точно нужно сдать на права! У всех моих подруг уже машины есть, одна я, как дура! Ильяс никогда против не был, он просто кивал, это я сдавала назад. Почему, интересно?

Ох, боже, опять этот чертов Ильяс!

Фыркать теперь могу от души — на улице поднялся ветер и будто подталкивает к двери, ведущей в «зону» для персонала, и это дико бесит! Нет, я стараюсь не замечать символизма (который все равно замечаю), просто волосы мои теперь похожи на гнездо! Все поистрепались.

Черт!

Приглаживаю их ладошками пару мгновений перед кабинетом с проклятым именем, и это бесит тоже. Не хочется мне, чтобы он видел меня в каком-то «неподобающем» виде, а еще немного страшно. Вдруг он там сексом занимается?! А что?! Теперь его ничего не стесняет, хотя когда стесняло то, собственно?! Меня вон водитель тормозил, а его от интрижек и жена не смогла. Ха! Даже бонусом будет, если я смогу обломать кайф! Так и надо!

И все равно, прежде чем бестактно толкнуть дверь, я прислушиваюсь. Сказать — одно, но страх так просто не сотрешь. Хуже то кому будет? Мне. Видеть его с другой, спорю на что угодно, все еще больно: да, больно. Летом мне такое пару раз снилось, и я просыпалась вся мокрая от слез. Не хочу…

Так, поменьше тут соплей! Пошла!

Точно!

Толкаю дверь, однако мысленно, несмотря ни на что, я выдыхаю: Ильяс один. Он резко поднимает глаза, пока говорит по телефону, на губах зреет усмешка.

- Я перезвоню.

Мамочки…

От низкого голоса мужа — ДАРИНА, БЫВШЕГО МУЖА! — проходят мурашки, и я сразу краснею. Тушуюсь. А он встает из своего директорского кресла и улыбается уже явно.

- Ну здравствуй, Дарина.

Ненавижу!!!

За то, что развод дался ему так просто. За то, что нет и тени страдания, душевной смуты! Мелко так думать, но я бы хотела. И чтобы пил, как в фильмах, и чтобы разрывался от боли — а ему хоть бы хны! Кажется, он даже стал красивее.

- Что ты себе позволяешь?! - натурально рычу, Ильяс спокойно поднимает брови и указывает подбородком на дверь.

- Закрой дверь.

- Ты меня не слышал?!

- Ты достаточно громко предъявляешь мне претензии, так что слышал. Не хочу, чтобы это слышали мои сотрудники — закрой дверь.

Вы посмотрите на этого «большого» начальника только! Кого ты строишь из себя?! Как ты смеешь мне указывать?! Однако по выражению лица Амаева я понимаю, что разговор будет только на его условиях.

Поэтому закрываю дверь. Хотя зачем мне нужен этот разговор? Хм…не знаю. И почему я раньше об этом не подумала? До того, как полотно ударилось о проём.

Теперь отступать, как будто и некуда. Нет, есть куда — за моей спиной же земля не разверзлась, в самом деле. Нет геенны огненной и всякого такого — она скорее тут. Передо мной. В привычной, размеренной упаковке «хозяина жизни», который вдруг тихо говорит.

- Я рад тебя видеть.

Сердце предательски замирает на миг и пускается в бег. Честно? Я не ожидала, поэтому ненадолго теряюсь в пространстве и времени, почти допускаю улыбку, но резко и хлестко бью себя по рукам, делаю шаг на него и шиплю:

- А я тебя нет! Сто лет бы не видела!

- Но ты здесь.

- Потому что ты меня спровоцировал! Как ты смеешь?!

- А мне нужно было спросить твоего разрешения, прежде чем подарить цветы? - шаг на меня.

- Да, нужно!

- Я так не думаю.

Еще один шаг. Щурюсь, делаю свой ответный (зачем-то), выплевываю.

- Нет, у тебя нет никаких оснований дарить мне цветы, ясно?! Я тебе запрещаю!

Ильяс тихо, но явно усмехается. Еще шаг.

- Ты мне…запрещаешь, прости?

- Совершенно точно! Запрещаю! Ты не можешь!

- Какой-то глупый разговор.

- Почему это?!

- Потому что я все еще не спрашивал твоего разрешения.

Ильяс останавливается прямо напротив, и мне бы задаться резонным вопросом, как он оказался так близко?! Но я снова теряюсь.

От него пахнет, как и прежде, сладковато и уверенно. Говорят, запахи могут возвращать память — они ее провоцируют. Не знаю, запах меня провоцирует, или в принципе он? Но я точно теряюсь. Смотрю на него, а в груди так тепло сразу… и бешеный стук.

Ты — самое прекрасное ужасное, что со мной было.

Волнуюсь. Чего он так смотрит на меня?! Как истукан. Застыл и пялится-пялится-пялится.

- Ну что?! - не выдерживаю, правда, выше шепота голос поднять не получается — а Ильяс улыбается только шире.

Вдруг берет меня за предплечья, резко тянет на себя. Понять не успеваю, как оказываюсь в его объятиях, как лицо мое оказывается в обманчиво нежном капкане сильных рук, а потом я попадаю в капкан еще хуже. Тот, что сносит мне крышу — в поцелуе.

А мне ее сносит напрочь. Я же отвечаю…не сразу догоняю: он целует меня так страстно, жадно, будто безумно! И я отвечаю…как дура!