Страница 27 из 59
Начальник анкетные данные ее взял, обещал подумать. Недели через две вызывает. И так, не глядя мне в глаза, говорит: «Мы тебя для нелегальной работы за рубежом Родины готовим. Девушка твоя не прошла по анкете, детдомовская она, родители неизвестны. Да и языков не знает. А тебя на долгие годы забрасывать собрались. Словом, или ничего серьезного, или рви с ней совсем». Вот так. Что мне делать было? Рассказывать о себе я права не имел. Тогда строго было: тебя государство из миллионов выбрало, доверие оправдывай…
А я к ней тянулся. Мне месяц до окончания разведшколы оставался, когда… Словом, не выдержали. Стали близки. А тут уезжать. Кошки на душе скребут. Признаться не имею права и подлецом оставаться не могу. Смолчал, словом… — гость помедлил. Потом, справившись с волнением, продолжал. — Почти на тридцать лет потерял я все: собственное имя, отчество, фамилию. Летом только вернулся. Есть все. Генеральское звание, Звезда Героя, еще Союза старого. Квартиру в Москве дали. Дачу в Подмосковье. Счет в швейцарском банке. За границей я ведь под крышей бизнесмена одного трудился. Состояние сколотил. За вычетом налогов любимой Родине — все остальное мне. А кому все это, думаю? Жену мне, кстати, в «Аквариуме» (так штаб-квартира нашей Службы в Ясеневе называется) подобрали. Ничего дурного не скажу, хорошая была женщина, царство ей небесное! — он вдруг перекрестился.
Только, видно, она чувствовала, как я к ней… по долгу службы отношусь. Может, у самой кто до меня был. Не знаю, — он пожал плечами, — только детей мы с ней решили не заводить и правильно сделали. Она на чужбине у меня похоронена. На второй родине то есть. Под чужим именем.
Вот я и решил найти свою бывшую возлюбленную, во всем ей покаяться. Ребенка разыскать. К груди собственной прижать. Конечно, я понимал, что подруга юности наверняка замужем, у меня, скорее всего, и внуки есть. Никому мешать, семьи чьи-то разбивать я не собирался. Контора родная помогла. Ту женщину нашли. Но предупредили меня: у нее только один ребенок, который по возрасту никак не может называться моим сыном: я в пору его рождения за границей уже с десяток лет служил.
Ну какой же я разведчик, если не размотаю весь этот клубок до конца? Стал копать. По моей просьбе проверили архивы всех родильных домов Москвы и Подмосковья. Нашли запись. Скупую такую: «23 февраля 19… года родился ребенок женского пола, весом 3,2 кг». Даже имени нет. Я тогда сам уже засел в Московский городской архив, стал инвентарные книги Домов ребенка, Домов малюток просматривать. И нашел! Дату сдачи, опять без имени, и примечание: «Родители отказались». До сих пор не понимаю, почему родители во множественном числе?!
Нет, я себя не оправдываю. Я виноват, что выбрал долг перед Родиной, а не долг перед любимой женщиной. Такие жестокие времена были. Но зачем надо было отказываться от дочери?! Я пошел по следу. И нашел. Еще одну запись: «Исключена из списков Дома ребенка в связи с усыновлением». Да, так и написано коряво: в связи с усыновлением. Хотя надо было «в связи с удочерением». Нашел нянечек, медсестер, работавших там. Вспомнили, как звали женщину, удочерившую ребенка, — Нина. Это была ниточка. Вновь в архивах подняли документы всех московских райисполкомов за тот год. Покопался, но нашел. Решение Бауманского райисполкома об усыновлении ребенка женского пола, оставленного в Доме ребенка Бауманского района… Фамилии, имена, отчества приемных матери и отца. Город, откуда они приехали. Ваш город.
Вот я и поразился. Здесь, в вашем городе, живет женщина, родившая мою дочь. И другая, дочь воспитавшая. А в 70 километрах, в селе, до сих пор живут мои старики-родители. Они никогда не видели внучку. Я приехал сюда, разыскал обеих женщин. И при всей моей спецподготовке, чуть с ума не сошел. Настолько все в один клубок переплелось… Можно, Надя? — генерал повернулся в мою сторону.
Я молча кивнула головой. Сейчас должна разорваться бомба…
— Тоня, это ведь я, Анатолий… — москвич встал и подошел к Антонине Васильевне. — Анатолий Кузнецов. Помнишь?..
Женщина молча смотрела в сидящего перед ней пожилого мужчину. Кого она видела перед собой? Пылкого юношу, целовавшего ее на берегу Патриарших прудов, или седого героя невидимого фронта, всего несколько месяцев назад вернувшего себе имя, отчество, фамилию, Родину?
— Прости меня, Тоня! Если сможешь… — он терпеливо ждал ее реакции. Она молчала.
— Тоня, это правда? Скажи мне… — к ней обращался уже другой мужчина, ставший в конце концов ее мужем.
А генерал Кузнецов между тем повернулся к Нине Сергеевне:
— Простите и вы меня, Нина Сергеевна! Но я иначе не смог бы на свете жить. И спасибо вам за Ксюшу!
Тут только до всех Крафтов стала доходить невероятность происшедшего.
— Анатолий, вы не ошиблись? — к Кузнецову подошел весь бледный Александр Андреевич.
— Саша, разве в таком деле есть право на ошибку? — москвич порылся в карманах пиджака. — Месяц назад Ксения совершенно добровольно после разговора со мной и мамой, Ниной Сергеевной, разумеется, сдала кровь на анализ. И я сдал в присутствии адвоката. Кровь Антонины Васильевны, каюсь, мы взяли без ее ведома. Помните, Антонина Васильевна, весь медперсонал вашей поликлиники отправили на внеочередной медосмотр? Это из-за меня. Нужна была ваша кровь. Пробы отвезли в Москву, в ЦКБ. Вот заключение лучшей лаборатории страны. — Генерал вытащил из кармана очки, водрузив их на нос. Видимо, страдал дальнозоркостью. «Образец № 1 генетически является родственным образцам № 2 и № 3. При вскрытии запечатанных перед началом анализа в присутствии адвоката и нотариуса конвертов с фамилиями пациентов, у которых взяты образцы крови, оказалось, что образец № 1 принадлежит Крафт Ксении Георгиевне, 1970 года рождения, образец № 2 Кузнецову Анатолию Михайловичу, 1945 года рождения, образец № 3 Крафт Антонине Васильевне, 1945 года рождения. Достоверность анализа 99,99 %. Подписи. Заведующий генетической лабораторией ЦКБ Минздрава РФ, доктор медицинских наук, профессор… Эксперты: кандидат медицинских наук… кандидат медицинских наук. Результаты засвидетельствованы в присутствии нотариуса города Москвы… и адвоката, члена коллегии адвокатов г. Москвы… подписи. Москва, 23 октября 1999 года».
Закончив читать, Анатолий Михайлович обвел взглядом всех присутствующих. Первым очнулся от оцепенения старший Крафт:
— Тоня, получается, я оставил тебя и женился на твоей собственной дочери?
Закрыв глаза, та беззвучно рыдала в своем кресле.
— Антон, — мальчик встрепенулся. — Антон, — повторил Крафт, — получается, что он твой родной внук?
— А Ксения — моя родная сестра? — это уже подал голос Андрей. — А Антон — мой племянник? Или брат? Или тот и другой сразу? Вот кто запутается, так это я… — он махнул рукой, глядя на родителей.
«Что ж, пора вмешиваться, иначе они совсем забудут про жертву», — подумала я, а вслух сказала:
— Думаю, присутствие Анатолия Михайловича, родного отца Ксении, нам не помешает?
Все присутствующие дружно закивали головами.
— Тогда продолжим. Сложенные в одну цепочку факты сняли возможные обвинения с каждого из вас, сидящих в этой комнате. Александр Андреевич не мог убить собственную жену. Он ее просто боготворил. Он не мог поднять руку на беременную женщину… — Я нарочно выдержала вновь паузу. — Да, да, милые Антонина Васильевна, Нина Сергеевна, Анатолий Михайлович, Ксения беременна. По крайней мере была до пятницы.
— Что с… с… Ксенией? В конце концов, Надя, пожалуйста, к черту все остальное, расскажи нам правду о ней… — потребовала Антонина Васильевна.
— Хорошо, чтобы не пугать присутствующих, я нарушу порядок своего изложения и расскажу, как мы задержали преступника.
Глава одиннадцатая
ЗАХВАТ
С помощью моего друга, Вахи Бадаева, мы установили — черный «БМВ», преследовавший ваш, Анатолий Михайлович, «форд» в ту злополучную пятничную ночь, принадлежал Карнухову Михаилу Михайловичу, студенту третьего курса дневного отделения филологического факультета нашего университета. Сыночка Михаила Карнухова-старшего, известного в определенных кругах как Медведя, главаря бандитской группы. Неизвестно, за сколько тысяч баксов или рублей папаше удалось пристроить своего сына-балбеса набираться ума-разума в наш славный университет.