Covok

— Что-то случилось? — встревожено оглядела меня с ног до головы проницательная Эльвира.

— Случилось, душа моя! — подтвердил я опасения своей пузастой подруги, — Жить без тебя не могу! Соскучился я, спасу нет! — шагнул я через порог и протянул ей пучок стеблей с красными бутонами. — Давай поцелуемся?

Натянув на прекрасный лик маску невозмутимости, Эльвира приняла цветы и по-сестрински подставила щеку. Ладно, если она так хочет, пусть пока поиграет роль Снежной королевы. Всё равно пока мне не до плотских утех. Умище занят другими мыслями.

— Фигурантов, проходящих у меня по уголовному делу, убирать начали! — не опускаясь до прелюдий, с места в карьер начал я, когда мы оказались в комнате, — И самое хреновое, что в этом замешаны начальник УВД города и городской прокурор!

Стоявшая посреди залы Клюйко вздрогнула и выронила на овальный обеденный стол букет. Кроваво-красные гвоздики рассыпались, а сама она медленно опустилась на стул.

Её по-королевски величественное и спокойное лицо вновь обрело смятенное беспокойство испуганной пастушки. А мне стало стыдно. В очередной раз я перекладываю свои тревоги на беременную от меня бабу. Женщину, то есть. Любимую.

— Рассказывай! — Эльвира уже взяла себя в руки.

Сейчас перед собой я видел прежнюю следачку областной прокуратуры по особо важным делам. Как в тот самый первый день нашего знакомства. Передо мной была подобравшаяся для прыжка хищница. Грозная, красивая, но слегка беременная. И от того, быть может, еще более опасная. Но на этот раз не для меня.

Пришлось пересказать почти все сегодняшние события. Не упуская нужных деталей и уточняя некоторые частности.

— Откуда у тебя такая уверенность, что твоего Шалаева упокоили принудительно? — начала меня запытывать Клюйко после того, как я умолк. — Руководящие товарищи, впервые попавшие за решетку, в их нервном положении нередко сводят счеты с жизнью. А у него и так, перспектива получить высшую меру за подрыв советской экономики была более, чем вероятна. Он мог просто запаниковать. Я не один такой случай знаю, уж ты мне поверь!

Пришлось более ясно излагать своё понимание уже случившихся сегодня событий. Детальнее и подробнее.

— Ты понимаешь, камера десятиместная, а в ней содержались всего четверо задержанных! — начал я с доводов из области прикладной арифметики, — А во всех остальных хатах злодеев набито под завязку.

— И, что? — не хотела сдаваться Эльвира, — Блата никто не отменял. Даже в ИВС. Этот Шалаев мог ящик водки презентовать кому-то из руководства изолятора, ему бы и одиночку сделали! Скажешь, что такого не может быть?

Нет, говорить глупостей я не собирался. Хотя бы потому, что сам за бутылку коньяка или водки не единожды решал подобные вопросы относительно одиночной камеры. Например, тому же Вязовскину буквально на днях я оказал такую любезность.

— Всё может быть, но только Шалаев первоход! — начал я возражать аргументировано, — Кто с ним в камере был, я пока не знаю, но что он сам за двое суток успел сориентироваться и так подсуетиться, я не верю. Повторяю — первоход он! Полный лох в тюремной жизни! Был… Да и зачем ему это, если он не с левой мастью пассажир? И, если косяков перед босяками упороть еще не успел?

— Всё равно, это не даёт достаточных оснований полагать, что его убили! — упорствовала Клюйко.

— С учетом двойной странгуляционной борозды даёт! — возразил я, — На эту деталь не только я обратил внимание, но и судмедэксперт! И гематомы на руках покойника! То обстоятельство, что с ним было в камере трое, тоже наводит на мысли! Ровно столько соседей было, сколько необходимо, чтобы без шума и без прижизненных телесных повреждений удавить человека. Ночью один наваливается на ноги, второй удерживает руки, а третий душит верёвкой. Потому и трое их было с Шалаевым! И самое главное, дорогая, это время наступления смерти. Медик утверждает, что смерть наступила в первой половине ночи. Получается, что никто из троих ни разу за это время не встал, чтобы отлить? Не верю я в такие аномалии, Эля! У всех сиженных, среди прочих профессиональных заболеваний обязательно присутствует простатит. За ночь по пять раз ссать бегают. А, если встал, то увидев висящего на решке Шалаева, посетил парашу и снова спать лёг?

С каждым приведённым мною фактом Клюйко мрачнела всё больше и больше. И я тоже, проговаривая вслух свои небеспочвенные доводы, дополнительно убеждался в их правоте.

— И еще! Ивээсовский «кум» начал мандражировать и впадать в ярость именно тогда, когда я затеялся с осмотром трупа! А уж когда я высказал вслух свои сомнения относительно суицида, он и вовсе озверел. До этого, заметь, он вел себя вполне адекватно и слюной на меня не брызгал! Я понимаю, что смерть жулика, это и его залёт, но, тем не менее! Агрессия из него попёрла сразу после высказанных мной сомнений!

— Что делать думаешь? — Эльвира уже со мной не спорила.

— Ничего не буду делать! Сегодня передам дело в прокуратуру и пусть уже они с ним дальше горе мыкают! — я подошел к подруге и погладил её по голове, — А сам на пару дней свалю из города. Чтобы жулики с новой мишенью определились. Меня это почетная обязанность почему-то не привлекает, душа моя! Хочешь, поехали со мной? Свежий воздух, шашлык-машлык и прочие овощи-фрукты? Тебе это точно сейчас не повредит!

Клюйко отвечать на моё приглашение не торопилась. Она, задумавшись, смотрела в одну точку. Очевидно, размышляя над услышанным и прикидывая, как распорядиться полученными знаниями.

— Основания для передачи? — подняла на меня напряженный взгляд Клюйко, — У тебя уже есть заключение экспертов по оценке ущерба? Ты вообще, эту экспертизу назначал?

— У меня есть работник милиции, который является соучастником в расследуемых мной хищениях! — не стал я оправдываться в своём разгильдяйстве и отсутствии у меня оценки ущерба, — Заместитель начальника ОБХСС городского УВД Никитин! На которого у меня есть официально оформленные показания фигурантов дела. И который сегодня, я надеюсь, подался в бега! А еще у меня есть показания участников преступной группы, в том числе и убиенного Шалаева, что организатором хищений является второй секретарь обкома партии товарищ Матыцын! Достаточно будет этих оснований для передачи дела в прокуратуру, как ты считаешь?

Глаза Эльвиры, и без того немаленькие, с каждым моим словом становились больше и больше.

— Дурак, ты куда опять залез? — выдохнула она, даже не пытаясь скрыть своих чувств, — Тебя же в порошок сотрут и никто про тебя не вспомнит! Корнеев, тебе тех двух комитетчиков мало? На какой черт тебе сдалась эта водочная мафия⁈ Тебе, что, больше всех надо?

— Мне, душа моя, кроме тебя, в общем-то, не нужно никого и ничего! — с удовольствием поглаживая грудь Эльвиры, проникновенно заверил я её, — Уж ты поверь, я этого дела себе не просил! Мне его отписали, я им и занимаюсь! Что выросло, то выросло и никуда теперь от этого не деться. Но сегодня я его передам и снова стану счастливым, и почти свободным человеком! Давай поцелуемся?

На этот раз мадам Клюйко кобениться не стала и позволила не только поцеловать себя по-взрослому, но и увлечь себя в спальную комнату. Посещения ЖЭКа и паспортного стола Ленинского РОВД как-то сами собой отложились на полтора часа.

Красную машину я оставил во дворе эльвириного дома. Далее по городу мы с ней передвигались на частниках и на такси. Перед тем, как выйти из дома, Клюйко заказала разговор с Москвой. Когда пронзительно затренькал межгород, она настоятельно попросила меня удалиться на кухню. Подслушивать переговоры Эльвиры со стольным градом я не стал. Наоборот, чтобы избавиться от соблазна вострить уши и успокоить беременную женщину, я плотно прикрыл кухонную дверь, и даже поставил на плиту шумный чайник.