Сатана-18

Внезапный, будоражащий звонок телефона экстренного вызова заставил всех обернуться и замолчать. Mr. Y наклонился над консолью и взял трубку. Остальные внимательно наблюдали за выражением лица коллеги. В его тусклых, невыразительных глазах невозможно было что-либо прочитать. Несколько раз в течение разговора он сказал, «Хорошо» и «Я понимаю». Затем он поблагодарил звонившего и повесил трубку. С минуту Mr. Y молчал, глядя в пустоту, затем перевел на сослуживцев свой уставший взгляд. Он слегка пошевелился в кресле, в котором помещалось его большое широкое тело. «По данным наших источников в Москве, генерал Костылев был арестован вчера на Лубянке и обвинен в шпионаже в пользу США. Его также обвинили в соучастии в хищении российского государственного имущества — вы знаете, что они под этим подразумевают — и продаже его американцам». Мистер Y сделал паузу. Его рука протянулась к стакану на столе, он отпил глоток, затем с большой осторожностью вернул стакан на прежнее место. «Hе думаю, что ФСБ догадалась, что Костылев был нашим человеком, и, если повезет, никогда не догадается. Напротив, похоже, что он стал жертвой междоусобной борьбы за власть. План по вывозу боеголовки из Сибири был не наш, а их. План был одобрен российскими властями на самом высоком уровне. Его собственное начальство поручило ему исполнение этого плана». Мr. Y поставил локти на стол, подпер подбородок кулаками; он смотрел прямо перед собой. Hа мгновение воцарилось молчание, а затем Mr. X ободряюще кивнул, «В данном случае у ФСБ нет прямых улик против Костылева. Мы создали непревзойденную маскировку. Контрразведка не может ни в чем подозревать его». «Мы не знаем, что имеет ФСБ на Костылева», поделился Mr. Y. «Была ли это просто провокация, а не что-то существенное? Но, зная историю, шансы Костылева уйти практически равны нулю». Мистер Y выглядел опечаленным. Его губы превратились в тонкую линию, нo его упрямый, проницательный взгляд горел решительностью. «Его арест — большая потеря. Он обеспечивал нас разведданными в течение шести лет. Он пережил дело Ханссена, когда ни одному из наших российских источников этого сделать не удалось и все они погибли в застенках. Генерал Костылев внес огромный вклад, снабжая первосортной конфиденциальной информацией наше правительство и наше ведомство. В какой-то момент мы подготовили ему побег и крупную сумму денег, но он отказался, сказав, что для него бежать слишком рано». Mr. Y грустно посмотрел на своих коллег. «Его будет не хватать всем нам». «Зная закономерности работы ФСБ, мы можем ожидать, что каждый российский офицер, служивший под началом Костылева, будет арестован и предан суду по подозрению в шпионаже или просто исчезнет,» подытожил Mr. Х. «В прошлом соратников опальных генералов почти всегда казнили или приговаривали к длительным срокам тюремного заключения». «Белов в опасности», забеспокоилась миссис Гибсон. «Мы должны его предупредить. Мы знаем, что две недели назад он был в Стамбуле и занял место на борту турецкого авиалайнера, направлявшегося в Россию. Это были последние сведения о нем.» «Он наш агент?» глядя в бумаги, осведомился Mr. X. «Нет,» ответил Mr. Y, «но мы предложили ему помощь, правда не знаем, захочет ли он ее принять. Кто его связной?» Миссис Гибсон порылась в стопке бумаг. «Том Донован», сообщила она. «Есть ли у нас возможность войти в контакт с господином Беловым?» Mr. Y задумчиво потер подбородок. «Пожалуйста, позаботьтесь об этом, Бренда. Cвяжитесь с Донованом и со всеми, кто к этому причастен. Белову грозит смертельная опасность!»

Глава тринадцатая

Одна в своей узкой кровати, Глаша пошевелилась. Под низким потолком скопился теплый и душный воздух. Ей становилось жарко. Откинутое в сторону скомканное ватное одеяло и ситцевая ночная сорочка, прилипшая к ее вспотевшему телу, мешали ей. Глаша зевнула, повернулась на другой бок и опять задремала. Однако странные, неистовые сновидения не отпускали ее. Oна растворилась в своих пугающих мыслях. Ей снился Михаил. С ног до головы он был закутан в широкую белую ткань, которая развевалась на ветру. Медленно и осторожно он поднимался по ступенькам на крышу глинобитного дома в месте, которое казалось Глаше Аравией. Под знойным желтым небом ее муж страдал, кряхтел и обливался потом. Раскаленное солнце выжигало ему глаза и обугливало кожу. Щурясь и прикрывая лицо ладонями, он смотрел на скопление сотен мечетей, окруженных океаном обветшалых хижин простирающимся до самого горизонта. Он искал ее. Муэдзины, призывающие верующих на молитву, стайки женщин в чадрах и тысячи темнокожих мужчин в тюрбанах, людские толпы, скользящие по тротуарам, грузовики, автобусы, верблюды и тележки, заполонившие улицы, — все это предстало перед ним в безобразной суете и отвратительном уродстве. Она ненавидела тот многолюдный, раскаленный город и знала, что ее любимый в опасности и нуждается в помощи. Но ее не существовало в этом чужом мире, вдали от заснеженных лесов Сибири! Как ему помочь?! Она закричала, «Я здесь, Миша!» но ее не услышал. Хуже того! Оглушительная пугающая музыка обволокла его. Откуда это? Рядом с ним никого не было. Он стал искать источник и наклонил голову. Внизу во дворе, широко раскинув руки в развевающихся рукавах и растопырив белые юбки, кружились три дервиша. Их фетровые конические шапки вращались так быстро и ровно, что казались неподвижными. Внезапно оборванцы почуяли его присутствие и, не прекращая зловещий танец, впились в Мишу злыми глазами, зорко следя за каждым движением своей жертвы. Какой кошмар! Она тут же узнала их под пятнистыми красными точками и тенями, скрывающими их физиономии. Да, это так! Ошибки нет! Они были теми самыми! — тремя ужасными маньяками, которые приходили к ней домой на прошлой неделе!

Она застонала, пробуждаясь ото сна. Звуки становились все громче, врываясь в ее осоловелое сознание. Ее веки затрепетали. Ей показалось, что она услышала стук в окно. Глаша резко проснулась и открыла глаза. Было далеко за полночь. Если не считать тиканья ходиков на стене, в мире царила глубокая тишина, прерываемая лишь посапыванием ее дочери за стеной и отдаленным воем огорченной собаки в квартале отсюда. Она натянула одеяло до подбородка, но не могла уснуть. Потолочные балки и стропила крыши слегка поскрипывали на ветру. Ее горькие мысли вернулись к тому дню, когда негодяи прибыли с первым визитом. Она была одна и хлопотала у газовой плите, готовя одно из своих знаменитых очень вонючих блюд, от которых у соседки наверху каждый раз случалась кондрашка. Нарезанный лук она высыпала в глубокую чугунную сковороду, где на растительном масле жарился картофель. В тот момент, когда поварешкой в левой руке она мешала чечевичную похлебку в горшке, а правой насыпала перец в салат из речных бобров и антоновских яблок она почувствовала присутствие незнакомца. Не поворачивая головы, краем глаза Глаша заметила человека, стоящего на пороге кухни и смотрящего на нее. Это был коренастый, средних лет индивидуум, с нездешней смуглой кожей, крючковатым носом и сальными черными волосами. Одет он был в мешковатый костюм из местного универмага. Незнакомец не шагнул к ней, а оставался стоять в дверях, плечом подпирая косяк, с кривой полуулыбкой застывшей на пухлых красных губах. Глаша не колебалась. Ее права, конфиденциальность и территориальная целостность были нарушены. Она швырнула тяжелую сковородку, попав злоумышленнику в лицо и в свирепой атаке рванулась вперед. Она хорошо помнила уроки дзю-до. Посреди кухни она перегруппировалась и энергичным взмахом ноги сбила мужчину с ног. Глаша стояла над его поверженным телом; подбоченившись и уперев руки в бока, розовый виниловый фартук сморщился у нее на груди, ее сердце билось часто и сильно. Истекали минуты. Учащенное дыхание ее постепенно выравнивалось и она размышляла, что делать с преступником — оттащить его к ближайшему мусорному баку сразу или дождаться темноты? Мужчина лежал на спине с открытыми, невидящими глазами, из распахнутого слюнявого рта торчали кривые желтые зубы; хриплое неровное дыхание вырывалось из его ноздрей. Правый глаз у него затек и не открывался, а голова и грудь были усеяны дымящимся кусочками картофеля и репчатого лука, смешанного с кипящим подсолнечным маслом. Внезапно Глаша вздрогнула и перевела свой взор. Входная дверь повернулась и она увидела еще двух мужчин, входивших в ее квартиру. Должно быть у них был собственный ключ! Незванные гости были сильными, дерзкими и развязными. Ее пробрала дрожь от их тяжелого взгляда. Незнакомцам потребовалось несколько секунд, чтобы понять и оценить ситуацию — их беспомощный земляк лежит распростертый на полу и даже не стонет, в то время, как светловолосая русская женщина победно попирает его ногой. Вокруг Глаши просвистели три пули. Хлопки из пистолета с глушителем и вспышки дульного пламени заставили ее рухнуть на пол, инстинктивно прикрывая голову руками. Женщина не была ранена, но так напугана, что боялась пошевелиться. «Хорошая, красивая, как тебя жаль», покачал головой тот, что повыше. Он изъяснялся на ломаном русском языке. «Почему ты обидела моего друга?» Тем временем его спутник усадил Глашину жертву на стул и прыскал на него водой из-под крана. Состояние пострадавшего было плачевным — обоженная морда покраснела и опухла, глаза не открывались, из порезов капала кровь. «Мы порядочные люди; мы пришли познакомиться и представиться. Почему так плохо встречаешь?» не унимался более высокий мужчина, который в нее стрелял. «Меня зовут Танвил,» он отвесил глубокий светский поклон, «а его зовут Маджед». Он указал на своего молчаливого компаньона, который Глашиной метлой подметал голову и грудь травмированного первого посетителя. «Он очень трудолюбивый и старательный, разве ты не видишь?» На полу вокруг сидящего на стуле «гостя» образовалось кольцо из кусочков картофеля и лука, и Глаша осмелилась потребовать, «Пусть этот парень уберет свой бардак!» «Он это сделает, не беспокойся,» вежливо улыбнулся Танвил. «Но сначала он должен помочь Навафу». Toт подавал слабые признаки жизни. Он несвязно бормотал и нес какую-то тарабарщину и несколько раз чихнул. Однако его веки оставались закрытыми. Пупырчатая кожа на лице и шее покраснела и покрылась волдырями. Быстрым и точным движением Танвил проверил пульс пострадавшего. Покрутив носом, он уверенно заявил, «С ним все будет в порядке». Между тем, не замечая суеты вокруг, Наваф сидел бесчувственный и безмолвный, как куль с мукой. Руки его висели свободно; голова его запрокинута назад, на подбородке и в распахнутой пасти высыхали кровь и слюна. Под его ногами валялся мусор. Необходима была уборка. Опустившись на четвереньки, Маджед сопел и пыхтел и даже залез под стул, на котором сидел его друг-инвалид. Он собрал все остатки еды, разбросанные по полу и выбросил их в мусорное ведро. «Почему ты была так жестока с ним?» Танвил обратился к хозяйке. Глаша нахмурилась. Она съежилась на полу; согнутые в коленях ноги скрыты под фартуком, длинный кухонный нож зажат в руке. «Наваф безвреден,» убеждал ее бандит. «Он любит поэзию и музыку. В свободное время он играет на арфе и скрипке. Он просто зашел к тебе, чтобы представиться». Танвил бросил на нее смертельный взгляд и заявил, «Мы друзья Яссима. Я знаю, ты помнишь его.» Он резко вскинул голову, отчего его волосы упали на лоб. В его глазах проскользнуло что-то адское. Конечности Глаши онемели от страха. «Все начинается сначала», с отчаянием подумала страдалица. Она ясно помнила тот роковой день, когда появление Яссима разрушило счастье ее семьи. «Яссим был моим братом», каким-то жестким взглядом Танвил внимательно посмотрел на нее. «Перед своей героической смертью мой брат много рассказывал о Михаиле и о тебе. Он хвалил вас. Он сказал, что вы замечательные люди. Вот почему мы здесь. В знак дружбы мы принесли тебе цветы и торт». Танвил достал из сумки и положил на обеденный стол смятый букет желтых роз и потрепанную белую коробку с этикеткой из городской пекарни. «Мы не против чашки чаю,» гостеприимно предложил он. Его маслянистая физиономия растянулась в подобие улыбки. «Угощайтесь,» отрезала Глаша, не двигаясь с места. Посетители не были оскорблены и чувствовали себя как дома. В шкафу они нашли посуду и разложили ее на столе. «Ты присоединишься к нашему чаепитию?» «У меня еще есть дела», усталым голосом ответила Глаша. «Вы лучше убирайтесь отсюда. Чего вы хотите от меня?» «Мы проделали длинное путешествие из солнечного Ирака, чтобы добраться до вашей холодной Сибири. Неужели ты думаешь мы приехали только освежиться?» неохотно ответил Танвил. Его прежнее веселье угасло. «На самом деле мы здесь, чтобы встретиться с Михаилом. Где он?» Его немигающий взгляд был устремлен на Глашу. Большие висячие уши, словно пара радиолокаторов, вторгались в ее разум. «Вы сильно пожалеете, когда мой муж вернется домой», с гневом в голосе пригрозила Глаша. «Он сделает из всех вас медвежью закуску, разрубит на котлетки и выбросит в тайгу». «Плохая шутка, мадам», Танвил явно не был впечатлен. «Наши люди видели его недавно в Турции. Мы пришли сюда, чтобы поблагодарить Михаила. Он нам очень помог и мы верим, что до сих пор остаемся друзьями». Глаша отвела свой сверкающий яростью взгляд. Она избегала смотреть на Танвила. Устав от своего неловкого сидячего положения на полу, она поднялась и переместилась на подоконник, держа в правой руке нож, направленный острием на посетителей. Между тем Бытие катилось по своим непреложным законам, не замечая драмы, разворачивающейся в ее квартире. На темнеющем синем небе показался тоненький желтый серп луны. В его нежных лучах поблескивали стекла окрестных лачуг, иx трубы, крыши и стены сливались в одну сплошную черную массу, будто нарисованную печной сажей. Уличный шум проникал сквозь двойные стекла. Мимо дома прогрохотал грузовик. До нее доносились шаги прохожих и взволнованный разговор двух женщин на тротуаре о продаже курятины в продуктовом магазине напротив. Находившаяся с ними девочка-подросток весело хихикала. Где-то вдалеке играла гармоника. Лицо Глаши исказила гримаса бешенства. Она боролась с непреодолимым желанием сокрушить, растоптать и уничтожить этих бесцеремонных тварей. Глаша сжала рукоять ножа. «Убирайтесь отсюда,» проверещала она тихим, угрожающим, не своим голосом. «Уходите, не то я порву вас всех на куски.» Танвил взглянул на своих спутников. Маджед, после мытья полов грязный, как свинья, сидел за столом и прихлебывал чай. В руке у него был откушенный кусок торта. С обсыпаннoй крошками хари капал пот. Ему было вкусно. Он откусывал, жевал и причмокивал губами. В углу полуживой Наваф беспомощно прислонился к обклеенной обоями стене. Растущая опухоль деформировала его обожженное лицо. Танвил перевел на хозяйку свои злые глаза. «Мы не хотим ссоры, добрая женщина,» заявил он бесцветным механическим голосом. Он подмигнул другому своему спутнику и они подняли Навафа со стула, засунув свои руки ему подмышки. Неудачника вытащили в коридор. «Мы еще увидимся,» с устрашающей улыбкой пригрозил Танвил. Дверь за ними захлопнулась. Глаша передвинула засов до упора, больше не доверяя своему бесполезному замку, и вернулась на кухню. Кровь стучала в висках; ее руки дрожали. «Миша, где ты?» застонала она.