Его трудное счастье

— Тогда зачем так торопилась замуж? Если не любила и знала, что тебя тоже не любят?

— Ой, только лекций мне читать не надо. Наслушалась уже от матери. Пусть нет любви, зато я при муже. А он и при погонах, и при должности, и при деньгах, что немаловажно. Скучный, конечно, никуда не ходит, ни друзей, ни приятелей, хотя понятно, возраст уже да и должность. И вечерами хоть вой, когда он свои книжки читает.

— А ты не думала о работе?

— Я? — воскликнула Вера и непонимающе глянула на Валю. — Ты не забыла случайно, кто я?

— Нет, отлично помню. Ты высококвалифицированная анестезистка, таких спецов с руками отрывают.

— Ну да, бегу и падаю, чтобы те руки оторвались. Я жена главного хирурга, понятно? А ты мне предлагаешь пойти сестрой поработать?

Валя подняла брови и качнула головой — да уж, гордыня и бахвальство родились раньше скромности.

— Ну знаешь, я тоже работаю, хотя мой муж один из ведущих хирургов в столичном госпитале.

— Ты не забывай, что ты институт закончила, а я нет.

— Вер, так и ты учись!

— Ага, чтобы мне Король последние мозги выбил, — быстро ответила Вера и испуганно замерла, поняв, что проболталась.

— Это ваши проблемы, но за ребёнком всё-таки надо бы повнимательнее присматривать, — ответила Валя, делая вид, что не поняла скрытый смысл последних слов.

— Мой ребёнок растёт как положено. Если растить мальчика в тепличных условиях, есть большая вероятность вырастить овощ.

— А если его растить не любя и не заботясь о нём, то можно вырастить равнодушного и жестокого человека.

— Это ты сейчас о ком? — Вера уставилась на Валю, поджав губы. — Если ты намекаешь на Короля, то его родители сами виноваты. Им всё время сестра занималась, а они по заграницам катались.

Валя слушала Веру и думала о том, что она ничего не знала о семье Вадима, он никогда ничего ей не рассказывал и переводил разговор, когда она интересовалась его родными, иногда только общался с сестрой по телефону. Значит, он тоже был несчастлив, а потому не мог и не может сделать счастливыми других. Она бросила взгляд на спящего Дениса и тихо спросила:

— А зачем ты соврала о ребёнке, Вера?

Вера вскинула голову и пристально посмотрела на Валю, потом медленно опустилась на стул и сглотнула:

— Что ты… Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? Вот она, ваша хвалённая врачебная тайна!

— Никто и ничего мне не говорил, я просто сопоставила некоторые медицинские факты.

— Побежишь Королю звонить? Давай, беги, чего стала?

— Меня не интересует ни Король, ни ты, ни ваша семья. Насколько я поняла, ты ни минуты не была счастлива от своего вранья, ты всю жизнь будешь скрывать это или платить деньги, чтобы сохранить свою тайну. Да только ложь не может существовать всю жизнь, когда-нибудь Вадим всё узнает. И тогда тебе придётся несладко. Вадим никогда не простит тебе обман, хотя и никогда не признает свою вину, какой бы она ни была. И тебе мой совет, Вера. Мужчине нельзя прощать его неспособность признать свою вину. Есть мужчины, которые никогда ни в чём не виноваты, несмотря на ту жестокость и даже насилие, которым он подвергает свою женщину. Именно таков Король. Он опасен для отношений, Вер, да и для жизни тоже, потому что рядом с ним ты всегда будешь чувствовать себя виноватой рабыней, не имеющей права на своё мнение. А уж в твоём случае и подавно. Рядом с этим мужчиной ты будешь просто погибать как женщина, то есть почувствовать себя и красивой, и сексуальной, и проявить свою ценность у тебя просто не получится. Никогда. Поверь мне на слово. А теперь прощай, мне больше тебе нечего сказать.

Валя вышла из палаты, попрощалась с медсёстрами и не торопясь вышла из корпуса. Шесть часов, рабочий день закончен. Темно. Пора домой. К мужу и дочери. И вдруг вечернюю тишину прорезал вкрадчивый шёпот:

— А что такая красивая девушка делает здесь в одиночестве? Может, она позволит красивому и одинокому мужчине скрасить её вечер?

Валя медленно обернулась и тихо прошипела:

— Одинокому? Я тебя сейчас, Кучеров, спросить хочу только об одном — у тебя запасная челюсть в кармане имеется? Дерзкий какой. Голову демонтирую! Красивому и одинокому!

— Какие мы страшные, — прошептал Валик, обнимая жену и целуя. Он оторвался от любимых губ и вдруг рывком прижал тонкое тело к себе: — Даже любопытно становится и хочется узнать — а демонтировка-то у вас выросла? А если да, то где вы её только прятали?

Валя тихо засмеялась, обняла мужа, прижавшись к холодной куртке, и тихо прошептала:

— Я так боюсь тебя потерять, Валик.

— Почему? — выдохнул Кучеров и чуть прикрыл глаза в ожидании самого главного признания.

— Почему? — повторила Валя, оторвалась от него и подняла голову, глядя прямо в глаза: — Потому что люблю. Очень люблю. Тебя, Валентин. Слышишь? Я люблю тебя, Валентин Кучеров, и жду не дождусь, когда я стану твоей женой.

Они целовались на пороге клиники, не замечая смотрящую на них одинокую и несчастливую женщину, которая всю свою жизнь будет жить в страхе и во лжи.

Глава 41

Валентин внимательно слушал друга и молча кивал. Алексей уже почти неделю нигде не появлялся, заперевшись в своём загородном доме и посвящая всё своё время сыну. Лена была срочно госпитализирована в больницу после встречи с азиатскими партнёрами. Инфекционисты пожимали плечами, прятали глаза, но диагноз «атипичная пневмония» уже прозвучал, хотя не подтвердить, не опровергнуть его никто не мог. Вегержинов понимал, что и он, и маленький Павлик уже успели заразиться, поэтому свёл общение с близкими и друзьями до коротких телефонных звонков. Воеводин или Кучеров привозили сумки с едой и детским питанием и оставляли их у ворот, Алексей быстро выскакивал на мороз и забирал всё привезённое друзьями. Из разговоров с врачами и каких-то слухов и сплетен, из новостей стремительно входящего в их жизнь интернета все понимали, что жизнь Лены под угрозой. Роман Игоревич и Рената Дмитриевна каждый день выслушивали неутешительные прогнозы врачей и уходили, так и не получив возможность увидеться с дочерью.

— Вот такие у нас дела, Валька, — Алексей громко выдохнул и тихо продолжил: — Если с Леной моей что-то случится, я не знаю, как я буду жить дальше.

— Ты брось глупости-то пороть, — строго ответил Валентин. — Мало ли пневмоний кругом! Да, тяжёлое течение, да, слухи эти дурацкие, да только пока у нас не было зарегистрировано ни одного случая, тот единственный случай в Амурской области был завезённый. И, кстати, тоже не доказан. А Ленка наша не зря рыжей родилась, такие как огонь — любую инфекцию сожгут. Тебе что-то ещё привезти?

— Нет, спасибо! — Алексей опять вздохнул. — Баланчин с Димычем вчера мне половину моего месячного рациона приволокли.

— Ну они теперь родственники, так что как своей семье брали. Николай Александрович забрал таки у Воеводиных маму-бабушку. Строго и чётко, они уже и квартиру с Мариной Михайловной присматривают.

— Решился всё-таки? — усмехнулся Алексей. — Теперь понятно, кто покупкой детского питания руководил — Павлику столько каши до лета не умять. Знаешь, Валька, он такой смешной становится. Вырос, уже мой голос узнаёт, даже пытается разговаривать, только это больше на бульканье похоже, но всё равно. И головку уже держит. Совсем взрослый пацан. Гуляем мы с ним, конечно, только на веранде, холодно очень на улице и снега нет вообще. Ещё недельку дома посидим и будем врача вызывать, нам прививку делать надо.

— Да, Вегер, вот и пошли прививки, памперсы, детские смеси. Если честно, не могу представить тебя кормящего Павлика из бутылочки и меняющего памперсы.

— Я тоже не мог до недавнего времени, а теперь всё по щелчку пальцев. Созвонюсь завтра с Фиккерами, думаю, к концу недели можно будет карантин снять, разрешу им с внуком повидаться. А то генерал меня и так не сильно празднует, а тут такая ситуация — хоть криком ори. Хорошо что с Ренатой Дмитриевной мы в прекрасных, так сказать, телефонных отношениях, она каждые три часа на проводе с проверками и советами. Ладно, Валька, спасибо, что не забываете. Всем нашим привет. И очень надеюсь — до скорой встречи.